Чтобы понять критическое положение начальства «Парижа», надо вспомнить, что парусные судна были очень высоки, и длина трапа для подъема на верхнюю палубу намного превышала 3 сажени. К тому же было объявлено, что император первым посетит «Париж», как флагманский корабль, да, наконец, и как новое судно Черноморского флота. Времени до посещения императора оставалось каких-нибудь полчаса. Было от чего прийти в смущение, и действительно адмирал Берх пришел в полное отчаянье.

Но не таковы были ученики Лазарева, чтобы растеряться от такой случайности. Напротив, у них тотчас же закипела работа, дабы не лишиться счастья представиться царю.

Дело в том, что, кроме парадного трапа, на каждом корабле существовали палубные трапы. Из них-то и решено было в несколько минут приготовить трап для приема государя императора.

Между тем, когда на «Париже», против которого уже успел стать на якорь пароход «Владимир», закипела спешная работа по изготовлению трапа, контрадмирал Васильев поторопился отправить к князю Меншикову записку, в которой уведомил его о происшествии на «Париже» и о невозможности государю посетить корабль. В то же время Истомин, командир «Парижа», узнав о посылаемой Васильевым записке, со своей стороны поторопился предупредить брата своего, флаг-капитана государя, о том, что он надеется успеть приготовить трап.

Государь вместе со свитою переходит на катер. Князь Меншиков в эту минуту докладывает ему, что «Париж» посетить нельзя, так как на нем разбился парадный трап, и государю нельзя подняться на судно. Ни слова не ответил Меншикову государь.

Тогда флаг-капитан Истомин, как бы про себя, вполголоса через плечо сказал: «Трап на «Париже» готов». И на это промолчал император Николай Павлович. Но когда катер отвалил, то последовало грозное приказание – на «Париж». К этому времени на «Париже» матросы успели кое-как смастерить примитивный трап. Катер государя пристал к борту «Парижа», и командир его, Истомин, очевидно желая показать годность нового трапа для подъема по нему государя, спустился для встречи его величества вниз, тогда как по уставу он должен встречать на верхней палубе.

– Капитан, ваше место наверху, – раздается звучный и грозный голос Николая Павловича, заставивший Истомина быстро подняться наверх.

На корабле чувствовалась приближающаяся гроза – все присмирело и ждало появления грозного царя.

– Орлов, – слышится внизу, – подымайся вперед! Если тебя выдержит, то и мы пойдем.

И вот десятипудовый князь Орлов начинает подниматься по вновь сфабрикованному трапу, грузно ступая на каждую ступеньку.

Александр Сергеевич Меншиков

За Орловым поднялся государь и, приняв рапорты, не обошел, по обыкновению, выстроившихся офицеров и караул, а суровый прошел на середину палубы и остановился около грот-мачты.

Окинув опытным взором щеголеватый «Париж», в котором все дышало исправностью и лихостью, присущей Черноморскому флоту, посмотрел государь на стоявшую перед ним тысячную молодецкую команду экипажа, и все это сразу сгладило неприятное впечатление случайно изломанного трапа.

– Капитан, откуда ты набрал таких молодцов? – ласково сказал государь, переходя с грозного «вы» на привычное «ты». – Здорово, молодцы!

И вместе с могучим радостным «здравия желаем» все на корабле почувствовали, что гроза миновала, что царь своим чутким оком достойно оценил и «Париж» и его команду.

– Покажи мне корабль!

После этого начался подробный осмотр корабля сверху до низа.

Когда государь сошел в трюм, блестяще освещенный 114 матовыми лампочками и содержавшийся в такой щеголеватости и чистоте, что нельзя было предположить, что этот корабль большую часть года несет трудную крейсерскую службу, то государь не мог скрыть своего удовольствия.

Остановившись посредине, причем высота трюма позволяла во весь рост стоять, не сгибаясь и не снимая каски, государь обратился к князю Меншикову:

– Меншиков, скажи, пожалуйста, отчего ты мне в Балтийском море не показываешь корабли так, как показал мне сегодня Истомин – от клотика (верхняя точка мачты) до киля?

На это со стороны князя Меншикова последовал ответ, что в Балтийском море нет таких больших судов, как в Черном.

Поднявшись после осмотра корабля в гондек, государь стал у шпиля и потребовал барабанщика.

– А ты, старик, прячься за меня, – сказал он адмиралу Берху, – а то собьют!

И приказал ударить тревогу.

За тревогой последовало учение при орудиях, потом парусное ученье и так дальше.

Тридцать шесть раз молодецкая команда получила во время смотра царское «спасибо».

Отбывая с «Парижа», государь командиру его, Истомину, пожаловал Владимира на шею, а старшему офицеру, лейтенанту П-ну (Перелешину – В.Ш.) штаб-офицерские эполеты…»

Затем Николай велел начать маневры в составе эскадры на переходе в Николаев. При этом оба командира корабельных дивизий Нахимов и Новосильский были от командования по существу отстранены. Всем заправлял балтийский «полубезумец» Васильев.

Результат получился закономерным. Прекрасно отделанные и подготовленные корабли Черноморского флота с обученными командами маневрировали на редкость неудачно. Походный ордер был расстроен и при подаче сигналов совершенно распался. Император был крайне недоволен своими черноморцами:

– Отдельно взятые корабли подготовлены превосходно, но эскадренные эволюции обстоят из рук вон плохо!

Стоящий напротив старик Берх, беспомощно смотрел на стоявшего рядом с императором князя Меншикова.

– Черноморцам следует еще поучиться, чтобы на следующих маневрах сравняться с Балтийским флотом! – вставил свои пять копеек контр-адмирал Васильев.

Император повернулся к Берху:

– Ну, старик, кого из своих флагманов ты считаешь готовыми вести флот в бой?

Берх вздохнул горестно, на трость опершись (какая там война, когда хвори одолевают!):

– Для командования в важнейших экспедициях военных полагал бы способными адмиралов Нахимова, Новосильского да Метлина.

– Кто же из оных первейшим будет? – продолжал допытываться император.

– А первейшим будет Нахимов, потому как имеет большую опытность в устройстве судов, да и практическом кораблевождении тоже!

– Адмиралов у нас пруд пруди, а настоящих вояк по пальцам пересчитать! Сделайте аттестацию на всех офицеров. Толковых смело назначайте капитанами, а бестолковых списывайте на берег, тогда и флот будете иметь как при Михаиле Петровиче! – закончил разговор император.

По возвращении Корнилова в Николаев, ему было велено отправиться в Одессу, где стоял Черноморский флот в ожидании войск, снять с его якоря и заняться маневрированием в составе эскадры, до полного совершенства.

Впрочем, итоги маневров не помешали императору почти сразу подписать указ о производстве Корнилова с Нахимовым в вице-адмиральские чины. Тогда же была проведена и аттестация черноморского офицерства, за которым последовали перемещения и назначения. В аттестации Нахимова, между прочим, было сказано: «Вице-адмирал Нахимов. Отличный военно-морской офицер и отлично знает детали отделки и снабжения судов; может командовать отдельною эскадрой в военное время».

Император, по-прежнему, верил в свой Черноморский флот и в то, что в случае столкновения с Турцией, черноморцы его не подведут.

В канун рождества 1853 года Николай Первый вызвал к себе князя Меншикова.

– Наша цель в грядущей войне – Константинополь, но тащиться туда через Балканы не с руки! – хмурился император Николай, дырявя циркулем карты Валахии и Болгарии. – На все про все уйдет от года до двух, а за это время Париж с Лондоном могут решиться вступиться за турок! Самое лучшее, что можно предпринять – это высадить десант на Босфоре. Никто ничего не успеет и понять, как мы уже в дамках будем!