Страна OZ – это волшебная страна, и сны в ней замещают науку, государственную религию и даже идеологию.
У снов восточные мотивы.
Летал во сне под молитвы на незнакомом языке, брал с верхних полок книги и пытался читать сам какие-то молитвы тоже, написанные крупным шрифтом прямо на обложках, но буквы были написаны нечетко, я сбивался и чей-то голос читал их за меня. В молитвах, которые я слышал, узнавались имена то ли Мухаммеда, то ли Измаила.
Потом были люди, дети, их было много, все они утверждали, что у них какие-то сверхъестественные способности, что они не чувствуют боли. У меня в руке была раскаленная палица, я прикасался ею к обнаженным участкам кожи на теле, они морщились от боли и отходили. Но одна девица, когда я положил ей палицу на плечо, стояла неподвижно. Она совершенно спокойно переносила боль, когда же на ее теле образовался ожог, то я не выдержал и убрал палицу. Мне стало ее жаль, я целовал место ожога, потом мы лежали рядом и разговаривали о чем-то. У нас установилась некая общность друг с другом, девушка мне совершенно доверилась, она юна, нага и красива. Было жаль ее терять, но ближе к утру комната, в которой мы лежали, начала наполняться людьми, они ложились тут же рядом с нами в одеждах, как будто это был вокзал. Девушке пришлось одеться. Я пытался вспомнить какое-нибудь другое место, где бы мы могли остаться одни, но так ничего и не придумал. Мне хотелось назначить новую встречу, я несколько раз предпринимал попытки написать на листке бумаги свой номер телефона, но пальцы меня не слушались, и я все время чертил какие-то неверные номера, досадуя на себя и думая о том, что это, наверное, не случайно.
Потом настало утро и нужно было идти на занятия в университет, я шел по улицам Иркутска в одних брюках и тонкой рубашке, была уже зима, холодно, но я не мерз, а только думал о том, как я странно выгляжу. Рядом шел какой-то очень высокий однокурсник, у него на ногах были одеты перчатки, что выглядело тоже очень странно, но он утверждал, что это удобно и главное ему не холодно даже в сильный мороз. Судя по эксцентричности поведения, это был Женя.
Я шел по улице, ведущей к рынку вдоль рядов, в которых торговали разной снедью с прилавков, и там я купил огромный, неправильной формы арбуз. Он был очень тяжелый, и я все думал, о том, как неудобно его нести в руках. Чтобы передохнуть я несколько раз опускал его на замерзшую землю, а затем поднимал и нес дальше. Таким образом, арбуз, помимо того, что был тяжелым, стал еще и грязным, но я все-равно его не бросал, потому что он, вероятно, стоил хороших денег.
После жизни в Америке, сны об этой стране заняли отдельное место в моей коллекции сновидений. Один из снов был таким длинным и подробным, что вполне бы мог стать основой сценария для фильма.
Сон как сценарий к фантастическому фильму.
Снилось мне, что сижу в мужском туалете в Америке, волосы после стрижки стряхиваю, а в него заходят все подряд – и мужчины и женщины. Женщины заходят, потому что женский туалет вышел из строя. Ситуация неловкая, и я начинаю шутить на тему гендера, используя метафоры сидения у воды, мол, видать здесь воды чище, раз сюда женщины стали заглядывать. Им становилось неловко, они тоже начинали раздеваться, чтобы быть со мной наравне. Первой разделась какая-то японка – она так быстро сняла узкое платье через голову, что я не успел ее остановить. За ней потянулись другие, и процесс уже было невозможно остановить. Мужчины, пребывая в недоумении – что происходит? – начали выяснять, и женщины указали им на меня: мол, чувак сидит на толчке и их троллит. Начинается шоу «Шутки с толчка».
Начинается знаменитое американское шоу «Шутки с толчка». Мне слово – я им два. Фокус в том, что я эмигрант и моя английский явно не родной. Что-то надо делать, как-то защищать честь нации. В сортир вызывают самых остроумных американцев. Софиты, телевидение, прямой эфир. Приезжает самый остроумный интеллектуал и первым делом объявляет, что у него есть ответы на любой вопрос. Я сходу его спрашиваю: «Кто убил Кеннеди?» В итоге, самый остроумный впадает в ступор. Скорость моей реакции его просто парализует. А я еще сам про себя думаю: не так уж я и остроумно ответил, просто очень быстро. Известный критик пишет в Твиттере: я присутствую на похоронах национального шоу: русские нас уделали.
На волне успеха я попадаю в отряд астронавтов. Мне доверяют закрепить какой-то отстегивающийся узел на корпусе. Хитрость в том, что узел крепится кольцами – это что-то вроде брезента вдоль обшивки. Я успеваю закрепить всего одно кольцо, как срабатывает автоматика и корабль выходит на стартовую позицию. Я намекаю экипажу, мол, а что если обшивка слетит, бывали такие случаи, мы, часом, не упадем? Но экипаж опытный, летят абсолютно спокойно и посмеиваясь, традиционно смотрят фильмы-расследования самых ужасных в истории Америки аэрокосмических катастроф.
– Ладно, – думаю – обшивка должна держаться за счет инерции и скорости корабля.
Прилетаем мы на какую-то маленькую планету – аналог Земли. Все в точности как у нас, только меньше по масштабам. Все очень компактно, уютно и экологично. Никаких границ, бедности, войн, нищеты, сегрегации. Одно государство, одна страна, одна нация. Мне так нравится, что я понимаю – это шанс остаться здесь навсегда. Я отстегиваю кольцо и катапультируюсь. Экипаж в панике: все пошло не по инструкции. Меня пытаются вернуть, но это бесполезно, я уже вступил в коммуникацию с местными формами жизни и начинаю натурализоваться. Они запускают мне вслед две аналоговые программы, имитирующие человека, чтобы меня нейтрализовать. Эти программы в теле двух баб, попадая в условия аналогичные земным, неожиданно начинают конфликтовать. Как известно, женщины, даже аналоговые, не мыслят себе жизнь без конфликтов. Одна из них достает пушку и валят другую, та ответным огнем сбивает башню у первой, в результате, они взаимоуничтожаются.
Я в шоке от того, что по моей вине случилось двойное убийство и решаю сообщить по рации экипажу о чрезвычайной ситуации, чтобы меня не обвинили в преступлении. Мне отвечают, мол, херня, не парься, это не люди, это аналоговые программы, настроенные на регенерацию. Смотрю: и правда, на моих глазах они принимают иные техно-формы: сквозь остатки медленно сползающей с тела кожи видны микросхемы и элементы исходных конструкций.
Что с ними случится дальше, меня совершено не интересует, моя задача немедленно возобновить процесс внедрения в жизнь местного сообщества. Я приступаю к сбору данных о планете, делая с помощью дрона фотографии с воздуха. По какой-то случайности в объектив попадает небольшое детское кладбище. В кадре отдельные могилы с именами детей и датами их рождения и ухода из жизни.
Смена плана: я на семейном хайтинге чернокожей семьи. Семья жизнерадостная и весьма откормленная, с ними маленькая девочка, они лезут в горы и упиваются красотами. Девочка лезет за родителями, но те, находясь под впечатлением от открывающихся с вершины видов, не обращают на нее никакого внимания. Во мне просыпается родительский инстинкт и я этим откормленным родителям мягко намекаю, мол, несмотря на то, что их комплекция способствует некоторой безмятежности, им бы не помешало лучше следить за своим ребенком – здесь далеко не так безопасно, как кажется. Ну, то есть, с присущим мне тактом, стараюсь сделать обстановку внутри коллектива более безопасной и комфортной. Ничего хорошего из этого, разумеется, не выходит. Черные начинают на меня орать во всю глотку. Особенно усердствует большая черная мама.
– Мы пять лет в походах, ни разу ничего дурного с нашей малышкой не происходило! Откуда такой умный взялся, засунь свой язык в задницу и не приближайся к нашему ребенку!
Понятно, что я с другой планеты, где принято детей страховать, но я не стал вдаваться в подробности. Папа от крика тоже заводится и начинает размахивать кулаками: дескать, я пытаюсь их унизить по расовому признаку. В общем, назревает межгалактический скандал. Вызывают копов, те меня арестовывают. Вместе с камерой, разумеется. Просматривают фотки: сплошные могилы детей. Снимки с воздуха общий план погоста. Довольно специфическое хобби. Первый вопрос:
