Чтобы как-то сориентироваться, Одиночка вышла на главную дорогу, а потом, следуя сухой инструкции от Ведьмы, свернула с нее.

  Среди разросшихся деревьев и заросших тропинок виднелись обглоданные огнем и природой скелеты домов, торчали кирпичные печные трубы и сгнившие деревянные каркасы. Одиночка походила вокруг и потеряла всякий интерес, поняв, что точно не найдет здесь ничего ценного. Скоро она вышла к единственной дому, который на фоне всех остальных был очень целым и, видно было, что жилым.

  Одиночка поднялась на скрипящее крыльцо ветхой прямоугольной лачуги с покосившейся крышей и постучала в дверь.

  Ей открыли не сразу. Одиночке казалось, что ее долго разглядывали прежде.

  Дверь открыла неопрятного вида женщина, хлопнув ей о стену. Она нахмурилась, став прищуром похожей на недовольного филина. Ее короткие грязно-медные волосы в беспорядке лежали на голове, падали на лицо, кончиками щекоча подбородок, большие широко посаженные глаза отливали той же медью, и сама женщина, казалось, пригибалась к земле, будто готова была или броситься наутек, или когтями вцепиться Одиночке в глаза. При этом у нее на лице была россыпь очаровательных солнечных веснушек, что плохо вязалось с настороженностью и нервозностью.

  Одиночка достала из кармана бумажку и сунула ее женщине.

  Та взяла ее и опасливо опустила взгляд, будто думала, что если Одиночка исчезнет из поля ее зрения, то сразу же последует убийство.

  - Ведьма, я полагаю, - бросила Одиночка, и та сразу выпрямилась и провела ладонью по волосам, приглаживая их. Она сразу стала будто на десяток лет моложе и уставилась на Одиночку ржавой медью глаз.

  - Ведьма. А ты?

  - Зови меня Одиночкой.

  Ведьма пошевелила челюстью и шагнула назад и вбок, пропуская Одиночку в халупу.

  Дом был обставлен бедно. Под низким потолком висели какие-то травы. Пришлось снять шляпу, чтобы не задевать их постоянно. В левом углу напротив двери стоял трухлявый стол, в правом - низкая кровать, наверняка очень скрипучая. Через окна - одно над столом, другое над кроватью - на пол ложились столбы света, в которых лениво качались пылинки. Пахло сухим деревом и душистыми травами. Было хоть и убого, но странно уютно из-за запахов и этого света. Пару ночей Одиночка бы здесь провела, а это уже о многом говорило.

  - Значит, ты согласна меня провести?

  - Иначе бы я не пришла.

  Ведьма кивнула.

  - Хорошо.

  Одиночка окинула ее взглядом.

  Ведьма сутулилась.

  - Могу я спросить, откуда такая тяга к приключениям?

  Одиночка хмыкнула и пожала плечами:

  - Люблю путешествовать.

  Ведьма посмотрела на нее как-то нехорошо, качнула головой и ничего на это не ответила.

  Она потянулась к пучку трав под потолком. У ее сухих рук были длинными пальцы с сильно выступающими костяшками и сухожилиями и очень короткими ногтями. Одиночка засмотрелась, потом поймала себя на этом и поскорее одернулась.

  - Ладно, тогда я соберусь... очень быстро, - Ведьма окинула взглядом свое жилище. Одиночка догадывалась, что вещей у нее немного. - И тогда мы отправимся.

  - Дорогу-то знаешь?

  Ведьма взглянула на нее так, будто это был вопрос на уровне "почему трава зеленая?".

  - Конечно, знаю.

  Одиночка хмыкнула.

  - Не принимай близко к сердцу.

  Ведьма отвернулась от нее и взялась собирать немногочисленные вещи. Одиночка не стала ей мешать, лишь задумчиво разглядывала сухую тонкую фигуру, явно не привыкшую к долгим путешествиям и компании.

  - Сколько идти до этой твоей Башни?

  Ведьма едва заметно напряглась и пожала плечами.