Искра хмыкнула и почти беззубо улыбнулась.

  Одиночка окинула взглядом палаточный городок, щуря глаза. Да уж, Волчица и ее люди явно без дела не сидели. Когда Одиночку привели сюда двадцать лет назад, городок был гораздо меньше, палатки выглядели так себе. А сейчас здесь и кузницей обзавелись, и трактир перестроили, женщин тут сильно прибавилось.

  Одиночке рассказывали, Стаю собрала вокруг себя мать Волчицы. Ее когда-то прозвали Всадницей. Первая в мире, оседлавшая дракона! Одиночка бы никогда в жизни не поверила, если бы ей не показали самое настоящее драконово седло, которое, сразу было видно, сильно отличалось от лошадиного. Сама Волчица, насколько Одиночка знала, стала одной из немногих родившихся за пределами городских стен. Ей посчастливилось не просто родиться без всяких уродств и болезней, не просто выжить, но и вырасти в сильную и волевую женщину, способную вести за собой.

  Мать бы ей гордилась.

  Кто был отцом Волчицы, Одиночка не знала. Но этот мужчина наверняка должен был обладать какими-то неординарными данными, раз мало того, что привлек к себе измененную, так эта измененная еще и легла с ним в постель.

  За пределами городских стен почти не рождаются дети. Во-первых, не всякой измененной посчастливится встретить здесь мужчину: по какой-то причине аура в основном их не изменяет, а убивает. Во-вторых, какая измененная в здравом уме согласится на беременность в таких условиях, особенно учитывая то, что девять месяцев вполне вероятно окажутся впустую: дети рождаются либо мертвыми, либо с уродствами, либо слишком слабыми, чтобы прожить хотя бы неделю. Из тех единиц, что рождаются в ауре, еще меньшее количество доживает до зрелости.

  Волчице, вот, повезло.

  Может, кто-то и считал, что это сомнительный дар свыше. Одиночка же, ровно как и сама Волчица, считала, что все это страшная упертость и грамотные действия родительницы.

  - Ладно, Искра, пойду я, - сказала Одиночка, встала и опустила шляпу себе на голову. - Долгих лет.

  Искра прищурила мутные, наверняка очень плохо видевшие глаза.

  - Долгих. Не умри.

  Одиночка кивнула ей, не пряча улыбку, и пошла своей дорогой.

  Она ушла недалеко от палаточного городка. Проигнорировав дороги и тропы, Одиночка пошла прямо по лесу со странно извивающимися стволами деревьев, и она не ожидала встретить здесь кого-либо. Но очень скоро она вышла к угасающему костру и застыла. Кто-то был здесь совсем недавно, наверняка другая измененная (чистые никогда не подходили так близко к Стае), но...

  - Чего застыла?

  Голос, тихий, шелестящий, раздался со спины, и Одиночка выхватила Огнедышащую - название пафосное, конечно, но представляло оружие простую зачарованную трубу, нужную ей для концентрации энергии. Она развернулась и размахнулась, едва не ударив стоящую позади женщину. Та даже не шелохнулась. Смотрела своими бесцветными стеклянными глазами. Открытое белое лицо представляло зрелище малоприятное. Застывшее во времени, в юности, оно выглядело, тем не менее, страшно. Это была мертвая юность, такая бывает у только-только начавших жить и поцеловавшихся со смертью в двадцать лет. Под кожей были сплошные кости, она плотно обтягивала череп. Женщина перед Одиночкой была старше ее в два или два с половиной раза, если не еще больше. Лицо оставалось молодым, но далеко не красивым. Залатанная на много раз кожа, огромное количество швов, бледность, растекшиеся бесцветные радужки глаз. Редкие волосы были стянуты в тугой хвост, выглядели так, будто не знали воды уже несколько лет.

  Некрос была похожа на туманное утро, когда знаешь, что весь день будет промозглый и неприятный. Одиночка смотрела на нее и видела этот туман в ее мертвых глазах: такие мутные глаза бывают у трупов.

  Трупом Некрос и была.

  - Некрос! - выплюнула Одиночка недовольно, взмахивая Огнедышащей. - Дура. Если бы я тебя ударила, ты бы легла и не встала.

  - Не страшно, - Некрос пожала плечами. Ее голос прозвучал спокойно, мертво, неприятно. Одиночка знала, что не страшно. Некрос бы не почувствовала. Она уже несколько десятков лет не знает, что такое боль. Физическая, по крайней мере. Неясно, что у этой женщины с мертвыми глазами и застывшим лицом на уме... и внутри. Души у нее давно нет. Слилась с этим гниющим телом.

  Они познакомились очень и очень давно, тогда от Некрос не несло мертвечиной настолько сильно. Аура заставила ее тело гнить так медленно, как это только возможно, но все равно гниль постепенно сжирала ее изнутри. Еще несколько десятков лет и, наверное, от нее останется лишь кожа и кости. Некрос повезет, если она утратит способность думать раньше, чем это произойдет.

  Их свел случай. Одиночка была еще юна, она только-только вырвалась из рядов чистых, едва спасшись от смерти из-за пробудившегося дара.

  Лет двадцать назад ей повстречался труп. Громадная дохлая мантикора лежала посреди пожухлого поля. Вокруг вились мухи, были видны следы чьих-то зубов. Следы разложения проглядывали очень четко, туша лежала там уже давно. Одиночка тогда подумала, что сможет содрать остатки шкуры, забрать ее ребра и потом сбагрить все это торгашкам.