Но ничего здесь не говорило о возможном присутствии человека даже в прошлом.
Одиночка взволнованно положила ладонь на Огнедышащую, прислушиваясь. Ведьма вела ее дальше, через долину, к выходу из нее с противоположной стороны. Одиночка все прикидывала: место хорошо и для дракона, и для грифона, и мантикоре понравится. Но им повстречались лишь змеи и ящерицы, пугливо убегавшие, стоило наступить в траву.
- Мы можем остановиться здесь на ночь, - предложила Ведьма, остановившись.
Одиночка посмотрела на небо, щурясь.
- Слишком открытое место, - сказала она недовольно.
Но поддалась.
За ночь действительно ничего не произошло.
Когда они вышли из долины и сошли с перевала вниз, то с севера повернули на юго-восток и скоро вышли к реке.
- Это Арга, - сказала вдруг Ведьма, остановившись. - Обмелела как...
Река действительно казалась очень обмелевшей, можно было видеть ее каменистое очень широкое русло. Вода в Арге была какой-то молочно-белой, мутной, сильные ее пороги громко шумели, но словно как-то вымученно и из последних сил.
Может, так Одиночке казалось из-за долгого общения с Ведьмой. Да тут любой бы так начало казаться.
- Мы использовали русла обмелевших рек как дороги, - сказала Ведьма, встав на самом берегу, сапогами почти касаясь воды. - Арга не разольется до весны. Ну... так было раньше, когда весны еще были, - она повернулась к Одиночке и посмотрела, как той показалось, беспомощно. - Мы расставляли Круги по берегам...
- Я думала, Круг - это место, - ответила Одиночка.
- У этого слова два значения, - начала Ведьма, будто с неохотой. - По первому, да, это место проведения обрядом. Но по второму... это... люди. Не каменное или деревянное строение, понимаешь? Раньше мы не кочевали, но потом пришла Инквизиция, и нам пришлось начать перемещаться по миру. А потом...
Она смолкла, махнув рукой.
Они пошли дальше, против течения реки. Она все текла и текла, несла свои воды, шумела, и помимо нее не было никаких звуков. Листва с деревьев опадала, ее срывали изредка налетавшие порывы ветра. Лес стал ощущаться... мертвым.
- Через несколько десятилетий, - сказала вдруг Ведьма, - от этого леса ничего не останется.
- Откуда ты знаешь? - спросила Одиночка, шагая с ней вровень.
- Я слышу, - ответила та, подняв взгляд на куцые кроны. - Лес стонет. Поет как во время тризны.
3. Ведьма
Лес, окружавший Башню, казалось, не дышал.
Не то чтобы леса могли дышать по своему определению, но Одиночке было, с чем сравнивать. Рощицы, разбросанные по миру, жили и дышали, нестрашно ласково шумели, убаюкивая нежными звуками в безветрии, а светлые стволы деревьев никогда не давали ночи сомкнуться над головой беспросветно и бесповоротно.
Этот же лес был темен и страшен.
Даже для Одиночки.
Ведьма же шагнула вперед как хозяйка.
Мертвый лес вставал непроходимой громадой. Высоко-высоко тянулись толстые, в три, а то и в четыре обхвата деревья. Их гладкие ледяные стволы на ощупь были похожи на камень. Но разве камень способен так трещать на ветру? Ветви начинались очень высоко, не допрыгнуть, не докинуть веревку. Одиночка была достаточно высокой, и ветви находились на высоте трех-четырех ее ростов.
Если бы они росли от земли, то лес был стал непроходимым склепом.
У каменных деревьев была и листва. Громадные черные листья закрывали бесплодную землю от солнца и, может, потому она и была бесплодной. Голый серый камень, испещренный частыми трещинами. Мелкие отколоты камушки трещали под ногами непозволительно громко.
Но при приглушенном свете дня, когда лес был наполнен грозным шепотом листвы и воем ветра, который совсем не чувствовался внизу, лес, как оказалось, был не так уж и страшен.
