- Сколько нам идти? - спросила Одиночка.

  - Долго, - отозвалась Ведьма все еще потерянно. - Континент изрезан, нам придется делать большой крюк.

  - Долго, - согласилась Одиночка.

  - Испугалась? - вдруг поддела Ведьма. Одиночка даже опешила, уставилась на нее с плохо скрываемым удивлением. Ведьма не шутила. Не говорила с сарказмом. А теперь вдруг такая перемена.

  - Глупость, - отозвалась Одиночка. - Конечно, нет.

  Ведьма вдруг улыбнулась ей лисьей улыбкой, и лицо ее стало светлым и молодым.

  Улыбка Ведьме очень шла, но улыбалась она редко.

  А сейчас Одиночке показалось, что Ведьма ее моложе.

  Одиночка знала, конечно, что она намного старше нее. И в глубине души она была такой ранимой, трепетной, пусть и прятала это за одиночеством и черствостью, напускной, ненастоящей, оправданной тем, что так долго Ведьма не общалась ни с кем.

  Ведьма села у догоревшего костра, сгорбившись. Чем ближе была Башня, тем нервознее она становилась. Одиночка обратила внимание на то, как заметнее теперь менялось ее настроение.

  Еще раз Одиночка взглянула в сторону Башни, щурясь, и повернулась к Ведьме, садясь на траву.

  Та сунула в зубы самокрутку и похлопала себя по карманам, ища спички. Не найдя, она негромко выругалась, но сама зажечь огонь не смогла. Тогда Одиночка села к ней поближе. Она подняла руку, и на кончике ее пальца вспыхнул крошечный огонек, тут же слегка опалив кожу жаром. Ведьма застыла, уставилась на это напряженно и вынула самокрутку изо рта, придерживая двумя пальцами, пока Одиночка зажигала.

  - Ты говорила, что не можешь управляться с силой без концентратора энергии.

  - Не могу, - согласилась Одиночка, - но когда огонь настолько крошечный, то проблем он не вызывает.

  Ведьма затянулась, блаженно прикрывая глаза, и выдохнула струйку дыма серыми губами.

  Одиночка подумала о том, что нужно было бы отсесть обратно туда, где она сидела, сохраняя между ними достаточно расстояния, но она вдруг не смогла себя заставить. Потушив огонь и взглянув на свою руку. Ожога не осталось, хотя пекло очень больно. Одиночка только рукой встряхнула и опять посмотрела на Ведьму. Та полулежала к ней боком, часто затягиваясь, не открывая глаз, и воздух пропитывался дымом.

  - Что ты куришь?

  - Смесь трав, - отозвалась Ведьма, - тут подорожник, пустырник и шалфей.

  Одиночка наклонила голову вбок, облизала сухие губы и попросила:

  - Дай попробовать.

  Ведьма разомкнула веки как-то медленно, будто пьяно, взглянула на нее из-под темно-медных ресниц и протянула самокрутку. Одиночка взяла ее, соприкоснувшись с ней пальцами, и затянулась. Она не так часто курила, всего пару раз в жизни, но настолько привыкла к дыму в легких, что сейчас не закашлялась. Во рту остался горький привкус.

  Ведьма смотрела на нее как-то странно, с примесью чего-то неясного в темных глазах, блестевших в закатных отсветах солнца.

  Одиночка вернула ей сигарету, и Ведьма, не сводя с нее взгляда, сделала затяжку, плотно губами обхватывая кончик.

  Одиночка моргнула и склонила голову чуть вбок, а где-то изнутри в груди защекотало иголочками.

  - Понравилось? - спросила Ведьма тихо, зажимая сигарету двумя пальцами и выдыхая дым.

  - Я не любительница курения, - отозвалась Одиночка тихо. - Но понравилось.

  Ведьма странным жестом слегка прикусила нижнюю губу, повела плечом и отвела взгляд, докуривая сигарету, а потом и вовсе отвернулась, задумчиво смотря на листву.

  - Расскажи мне свою историю, - попросила Ведьма. - Мою ты знаешь. А что случилось с тобой?

  Одиночка не любила вспоминать о тех годах.

  - Когда-то я состояла в рядах чистых, - сказала она.

  Ведьма посмотрела на нее напряженно. Одиночку это не покоробило. Она понимала этот взгляд, на ту себя она бы посмотрела точно так же.