Лиам склоняется к нему и целует, прекращая льющийся из Зейна поток слов. Выскальзывая, Лиам осторожно перекатывается на спину и тянет захныкавшего от его потери Зейна на себя сверху. Зейн вполне доволен такой сменой позиций и с радостью седлает бедра Лиама, который тут же вновь направляет себя внутрь, продолжая трахать в идеальном для обоих темпе.
Зейн не может долго держаться в вертикальном положении и устало падает на грудь Лиама, утыкаясь губами в сгиб его шеи. Он целует, облизывает и кусает его так же, как Лиам делал с ним до этого, но только для того, чтобы заглушить рвущиеся из горла громкие стоны. Член Зейна опять оказывается зажат между ними, пока они двигаются в одном ритме, и Малик решает, что к черту все эти попытки быть тихим. Они одни здесь, да и ему надоело сдерживать себя. Не тогда, когда он чувствует себя так отлично и, определенно, не тогда, когда стоны Лиама вынуждают его дрожать, и, естественно, не тогда, когда он ощущает растущий внизу живота жар.
Лиам под ним напряжен, и Зейн понимает это по тому, как он затаил дыхание, пытаясь сдержаться и позволить ему кончить первым. И он делает это, потираясь членом о пресс Лиама, практически сразу, как видит, как тот закусывает от усилий губу. Сперма пачкает их животы, но Лиама, кажется, это не особо заботит, потому что он продолжает двигаться. Зейну тоже все равно. Сейчас его вообще ничего не волнует. Он бы сказал, что вполне, блять, счастлив в данный момент.
Лиам зовет его по имени, когда кончает, и Зейн впивается зубами в беззащитно подставленную шею, оставляя на ней свою метку. Зейн совсем-совсем не хочет разъединять их тела, но Лиам медленно выходит из него и хватается за полотенце, висящее на краю койки. Сначала он очищает себя, а потом передает его Зейну, который делает то же самое, после чего бросает его в угол комнаты и возвращается обратно на кровать, чтобы накрыть обоих одеялом.
– Думаю, что теперь я готов поспать, – говорит Лиам, на что Зейн кивает и прижимается к нему, закрыв глаза. Он уже почти засыпает, когда Лиам целует его в лоб и шепчет: – Останься.
========== 3.5. ==========
Никто не устраивает каких-то больших, переполненных драматизмом похорон. Они просто закапывают тела двух близких людей и остаются рядом с могилами на некоторое время, пока Мэри не начинает плакать, а Гарри не уводит внутрь тюрьмы дрожащего Луи. Ни один из них ничего не говорит, потому что, ну, что тут вообще можно было бы сказать?
Весь оставшийся день все проводят в отвратительном настроении, что не удивительно. Гарри и Луи уходят на дежурство, а Лиам и Зейн остаются в общей комнате, играя в карты с Уайетом, рыдающим весь день напролет. Уайет так же, как и Зейн, не позволяет Лиаму исчезать из своего поля зрения ни на минуту.
Так они и проводят следующие три часа, сидя за столом, и играя во все подряд игры, от «Рыб» до «Рамми» и «Дурака» (в которые Зейн знает, как играть, хотя, когда он рос, их называли совсем иначе). Зейн и Лиам проигрывают почти всегда, но все равно странным образом наслаждаются самим процессом. Процессом, который хоть чуть-чуть отвлекает Уайета и Зейна, что уже само по себе хорошо.
Хотя Зейн не может отвлечься полностью, потому что Лиам все еще рядом с ним и касается его так часто, как только может, будь это его тонкое запястье или горячая ладонь на бедре. И каждый раз Зейн вздрагивает и, как ему кажется, краснеет, неспособный выкинуть из своей памяти то, как Лиам нависал над ним совсем недавно.
Они не должны были заниматься сексом. Зейн знает это. И знает, что это было плохой, просто ужасной идеей. Но он не сожалеет о том, что произошло, он не может. Вот только он сделал их расставание еще сложнее, чем оно должно было бы быть.
Когда Уаейт утомляется и начинает зевать, Лиам берет его на руки и относит в кровать, Зейн следует за ним и ждет в коридоре, когда он выйдет и закроет за собой дверь.
– Знаешь, мы можем остаться здесь, – предлагает Лиам, мягко поцеловав его. – В этом блоке, если хочешь. Не думаю, что кому-то все еще есть дело до этого.
– Мне нравится наш блок, – качает головой Зейн, вцепляясь пальцами в край футболки Лиама.
– Мне тоже, – успокаивающе улыбается тот.
Они встречают Найла по пути, который насмешливо косится на них и не удерживается от слетающих с губ слов:
– Снимите себе комнату, придурки.
– У нас есть целый блок, – шкодливо замечает Лиам, играя бровями. На что Найл изображает рвотный рефлекс, морщится и, показав средний палец, проходит мимо.
– Так, где ты встретил его? – спрашивает Зейн, когда он скрывается за одним из поворотов, а они следуют дальше.
– Найла? – уточняет Лиам и, дождавшись кивка Зейна, отвечает: – Мы были в одном городке. Мы не собирались там оставаться, просто были проездом. Я ехал впереди всех, когда вдруг из ниоткуда он выскочил перед моей машиной. Я практически сбил его, просто потому что решил, что он ходячий. Но потом я вдруг обнаружил его сидящим рядом на пассажирском сидении, орущим на меня и командующим мне валить быстрее. А потом он просто никуда не ушел, остался.
Зейн улыбается на какую-то долю секунды, но потом улыбка сползает с его лица, когда он интересуется другим человеком.
– А Джен?
– Другой город, – Лиам хватает его ладонь и крепко сжимает в своей руке. – Я был в продуктовом магазине, искал что-нибудь съестное для нас. Луи ждал меня в машине, а я вдруг оказался окруженным мертвецами. Понятия не имею, откуда они тогда все пришли. Но еще больше я удивился, когда они все начали падать. Это была Джен с отцом Уайета, оказавшимся отличным стрелком. И сначала я подумал, что это он убил их всех, ты же понимаешь. Ты был знаком с Джен. На первый взгляд, она выглядела как идеальная бабушка с картинки. Но именно она была той, кто справился с большинством мертвяков. Лучший стрелок из всех, кого я когда-либо встречал.
Они возвращаются в свой блок, но не ложатся спать, а занимают себя разговорами. Зейн спрашивает Лиама о каждом члене этой группы и тот рассказывает ему обо всех, вспоминая и тех, с кем он был раньше: семью, людей, которых он знал и то, как он их потерял. Все это не сильно отличается от истории Зейна, сердце которого просто разбивается от того, что он думает, что Лиам не заслуживает всей той боли, что свалилась на него. Иногда Зейна просто сбивает с толку, насколько Лиам хороший и добрый человек. Даже до того, как мир пал, таких, как он, было сложно найти.
– Я не хочу никому рассказывать историю об этом дне, – негромко произносит Лиам, после того как задувает свечу и они оба устраиваются под одеялом. – Я не хочу никому рассказывать о красивом парне, который угрожал перерезать мне горло в аптечной кладовке, а потом умудрился украсть мое сердце за одну неделю. Я хочу, чтобы ты был здесь. Я не хочу, чтобы ты просто остался в памяти, как человек, о котором я заботился, но которого больше здесь нет. Я не хочу видеть сочувствующие взгляды на себе, когда вдруг буду произносить твое имя. Я хочу тебя здесь. Рядом со мной.
– Давай спать, Лиам, – натягивает одеяло до подбородка Зейн, словно пытается спрятаться.
– Останься, – шепчет Лиам в затылок закрывшему глаза и отвернувшемуся от него Зейну.
***
Следующие несколько дней наполнены необходимой работой и Лиамом. Они используют любую возможность, чтобы побыть вместе. Зейн занимается стиркой вместе с Лиамом, чистит душевые с ним, помогает мыть посуду и дежурит на вышке, где они действительно наблюдают за территорией, а не развлекаются, в отличие от некоторых. Засыпают они все так же на одной кровати, переплетаясь ногами и прижимаясь друг к другу.
Хотя избежать общения с другими Зейн тоже не может. Он много времени уделяет Гарри, Луи и Найлу. Помогает последнему с загрузкой оставшихся мертвяков в грузовик, а затем открывает и закрывает ворота за ним и Гарри, когда они выезжают за периметр, чтобы отвезти тела на какое-то подобие свалки, где их потом сожгут.
За два дня до того как он собирается уходить, они вчетвером выходят в город. Луи просто готов взорваться от ярости, когда они сообщают ему, что не хотят его брать, поэтому они сдаются, а Найл решает остаться в тюрьме. Это короткая, быстрая поездка, потому что им нужна лишь одна вещь. Это немного рискованно, особенно ради того, в чем нет особой нужды и что действительно глупо. Но они все равно делают это, стараясь не для себя.
