Лиам подхватывает Зейна под руки и с усилием отлепляет от стены. Зейн вцепляется в него, в его рубашку и плечи. Он думает, что вполне мог вымазать ногти в крови Лиама, но не уверен, ведь они оба покрыты ею с ног до головы. И какая-то из этой крови принадлежит им, но по большей части она от убитых ими ходячих. Лиам такой же грязный, как и он сам, словно тоже умудрился изваляться в чьих-то внутренностях. Грязь размазалась по его левой щеке, а над правой бровью небольшая царапина, кровь из которой покрывает всю правую щеку.

И в этот момент Зейна прорывает на смех: громкий, жесткий, обжигающий горло. Но он не может остановиться. Он просто дает выход всему, что пережил и ржет до тех пор, пока звук собственного смеха не перекрывает все остальное, наверное, он выглядит сумасшедшим, но Лиама, кажется, это не волнует или, по крайней мере, просто не заботит. Он бережно отцепляет пальцы Зейна от своей рубашки и, перехватывая его чуть удобнее, ведет к дверям тюрьмы.

Почему-то за ними никто не идет. Зейн продолжает смеяться всю дорогу до их собственного блока, пока Лиам не прислоняет его к стене, чтобы быстренько забежать в свою камеру. Зейн вновь вцепляется в него и резко обрывает смех.

– Нет, нет, нет, нет, – тараторит Зейн, глотая слова и не переставая протестовать, – не оставляй меня! Не оставляй меня! Лиам, пожалуйста…

Лиам снова прижимает Зейна к стене и склоняется к нему лоб ко лбу. Зейн облегченно вздыхает, ведь сиюминутная паника, которая вдруг охватила его из-за собирающегося его оставить Лиама, мгновенно исчезает.

Зейн ненавидит, когда люди прикасаются к нему. Он действительно терпеть этого не может. Он больше вообще не может выносить людей так близко подбирающихся к нему. Но если Лиам сейчас перестанет к нему прикасаться, то он просто убьет его, он сделает это, почему бы и нет. Он оборачивает руки вокруг шеи Лиама и пытается пальцами вцепиться в его волосы на затылке, которые слишком коротки для этого и все что ему удается, это лишь поскрести ногтями по коже головы.

Единственное, что сейчас в пределах его видимости – это глаза Лиама: такие близкие и огромные, что, кроме них, Зейн не замечает ничего. Медленно, безумно медленно, он чувствует как адреналин покидает кровь. Видимо, Лиам ощущает то же самое, потому что без сил падает вперед на Зейна, соприкасаясь с ним всем телом: грудь к груди, лоб ко лбу, переплетенные между собой ноги. Их дыхание – лишь один звук, который они слышат в этот момент. До тех пор, пока Лиам не издает грубый стон и жадно целует Зейна.

Боже, это ужасно. На вкус это как кровь и грязь, а запах мертвецов окутывает их со всех сторон, но Зейн не хочет, чтобы это заканчивалось когда-либо. Губы Лиама мягкие, и нет возможности сопротивляться, Зейн приоткрывает свои спустя долю секунды. Поцелуй со стороны, наверное, выглядит грубым: то как сталкиваются их языки и то с какой силой Лиам впивается ногтями в бедра Зейна даже сквозь футболку и штаны. Никто никогда в жизни не нуждался в нем так сильно. Прижимающийся к нему Лиам позволяет понять, что они оба целы. Они справились. Они живы. Они в порядке.

Зейн проводит руками вдоль спины Лиама, цепляясь за края рубашки. Он хочет снять ее. Еще не до конца осознав свое желание, он попадает пальцами в дыру и, не раздумывая, разрывает ее, касаясь кожи Лиама, и этого вполне достаточно, хотя бы на время. Его кожа гладкая и теплая, и Зейн скользит руками по ней, чувствуя мышцы спины и острые лопатки Лиама.

Лиам издает еще один отчаянный стон и, не глядя, нащупывает пуговицу на джинсах Зейна. Зейн с шумом втягивает воздух, воруя его у Лиама, и они на какую-то секунду отлипают друг от друга, что кажется им обоим вечностью. Пока они вновь не соединяют их рты в этот раз в небрежном поцелуе, их губы скользкие, и Зейн надеется, что это из-за слюны, но не исключено, что это может быть и кровь.

Лиам стаскивает с Зейна джинсы и прижимает ладонь к выпуклости на его боксерах. Зейн вплоть до этого момента не понимал, как мучительно тяжело ему было, а сейчас еще и ткань разделяет его от такого нужного прикосновения. Лиам нужен ему весь, поэтому он слегка отталкивает его за плечи, все еще не собираясь разрывать поцелуй и приступает к желаемому.

Зейн словно забывает, как работают все эти застежки, и неуверенно скользит пальцами по пуговицам и молнии Лиама, пытаясь сделать хоть что-то. Но все, что ему удается – это разочарованный стон, и Лиам делает все за него.

Зейн сладко выдыхает в поцелуй, когда Лиам стягивает с себя джинсы и вновь всем телом прижимается к нему. Зейн чувствует тепло, разливающееся внизу живота от того, как Лиам льнет к нему, как их члены трутся друг о друга через тонкую ткань боксеров, что делает все только хуже.

Лиам вновь проталкивает язык ему в рот, и Зейн наконец может прочувствовать его под этим металлическим привкусом крови. И, ну, конечно же, Лиам сладкий. Он и не мог ожидать чего-то другого.

Паника и отчаяние начинают исчезать с каждым движением Лиама напротив него, но их жажда друг в друге никуда не пропадает, она становится еще сильнее. Зейн царапает спину Лиама, надеясь вжаться в его тело еще плотнее, хотя это физически уже невозможно, учитывая то, как они близко.

Лиам просовывает ногу между бедер Зейна, и тот бесстыже трется об него, совершенно об этом не заботясь. И ему совсем не стыдно из-за того, что он легко может кончить прямо так, в одежде, цепляясь за спину Лиама, стоящего напротив. Он хочет ощущать прикосновение кожи к коже, хочет, чтобы руки Лиама или его губы были обернуты вокруг члена, но не думает, что это хорошая идея, учитывая, сколько на них крови и грязи, поэтому даже не предлагает.

Лиам перестает его целовать, скользя губами ниже, вдоль линии челюсти, затем спускаясь на шею и прикусывая кожу, сильно, до явной отметки. Зейн вскрикивает, но не от боли, а узел в животе продолжает закручиваться. Он напрягается всем телом, когда кончает, пачкая боксеры, и слегка приседает, кажется, вся энергия покинула его тело вместе с оргазмом. Только Лиам продолжает двигаться, прижимаясь к нему, пока тоже не кончает с приглушенным звуком, уткнувшись ему в шею.

Он не уверен, как они оказываются на полу, может быть, это он тянет их вниз, а может быть, это Лиам, но вдруг он сидит, прислонившись спиной к стене, а Лиам седлает его сверху. Его ноги по обе стороны тела Зейна, а голову он устроил на сгибе его шеи. Лиам тяжелый, но Зейн не собирается его спихивать с себя, потому что этот вес ему приятен. И он не думает, что сможет справиться хоть с чем-нибудь, если Лиам отойдет от него куда-то в ближайшее время.

Лиам шевелит губами, касаясь его кожи, и у Зейна занимает секунду, чтобы понять, что он что-то говорит.

– Прости меня, – бормочет он, снова и снова произнося эти слова, словно пытается вытатуировать их на коже Зейна. – Прости меня. Мне так, так жаль. Я должен был послушать тебя. Прости.

========== 2.8. ==========

Зейн успокаивающе потирает спину Лиама, – по крайней мере, он надеется, что его прикосновения успокаивают, но он не может быть в этом уверен, ведь Лиама словно заело. Зейн чувствует во всем теле усталость и дрожь, но собирается и отстраняет от себя Лиама, устраивает ладони на его щеках и снова целует.

Сейчас, когда все прошло, – страх, адреналин и паника отступили, – он понимает все чуть более ясно, и не уверен, разрешено ли это. Может ли он просто поцеловать Лиама, потому что этот поцелуй уже нельзя будет списать на бурлящий в крови адреналин. Ведь происходящие в запале вещи не должны повторяться. Но Лиам не отталкивает его, и Зейн углубляет поцелуй, в этот раз более медленно, и не потому, что он боится реакции Лиама, а потому, что хочет убедить его, что он не расстроен, что они оба будут в порядке.

Вдруг Лиам смеется в поцелуй, и этот звук до жути похож на смех Зейна чуть ранее.

– Нам нужен душ, – восклицает Лиам, разорвав поцелуй.

– Мы отвратительны, – кивает согласно Зейн.

– Но… но мы в порядке, – снова медленно шепчет Лиам. – Да? Между нами… все нормально?