Всю дорогу до ванной комнаты они не произносят ни слова, даже когда встречают на пути Уилсона и Лену: Зейну нечего сказать Лиаму, а Лиаму, определено, нечего сказать ему. И они оба так же, как и прежде, сидят на скамейке, ожидая, пока другой примет душ.

Зейн думает, что это должно выглядеть странно. Но вместо этого, он все равно чувствует себя рядом с Лиамом комфортно, даже несмотря на то, что злится на него сейчас из-за многих вещей. Лиам назвал его трусом и расспрашивал о том, о чем Зейн пока не готов был говорить. А еще за то, что Зейну теперь хотелось рассказать, просто чтобы сделать Лиама счастливым.

Они обходятся без разговоров, и дружественных подколов остаток вечера. После душа Лиам одалживает Зейну свою чистую рубашку, выглядящую на его плечах просто нелепо, но, к счастью, никто не комментирует его вид. На ужине они сидят рядом с Гарри и Луи вплоть до момента, пока Лиам не упоминает о завтрашней вылазке в торговый центр. Луи сухо извиняется и вскакивает из-за стола, направляясь почему-то не в сторону своего блока, а в коридор.

– Пошел вон, Луи, – велит ему Лиам, когда они возвращаются к себе. Томлинсон лежит на койке Зейна, уставившись вверх, сложив руки на груди.

– Почему это? – бурчит Луи. – Не похоже, что Зейн спит здесь.

– Откуда ты это знаешь? – удивляется тот.

– Я много чего знаю, – ухмыляется Луи, садясь.

– Может быть, тогда ты знаешь, как найти путь в свою собственную камеру?! – отрезает не слишком довольный появлением здесь Луи Лиам.

– Отлично, – тяжко вздыхает и встает Луи. Он громко топает пока идет к двери и замирает около нее, держа в руках свои ключи. – Вот только, если кто-то из вас завтра пострадает, Лиам, я не смогу тебе простить этого. Ты же понимаешь? Только не после того, как я просил тебя не ходить туда.

Лиам задирает чуть выше подбородок, а Зейн делает шаг назад, скрываясь в своей камере, не желая оказаться под перекрестным огнем разгневанного Луи и сердитого Лиама.

– У нас нет выбора, – говорит ему Лиам. – Нам нужно…

– Нам не нужно ничего! – яростно отзывается Луи. – У нас есть все необходимое. Все, ради чего стоило бы рисковать вашими жизнями. Вы все становитесь слишком самоуверенными, добиваясь какого-то непонятного комфорта, из-за которого кто-то из вас может подохнуть.

– Луи, – шипит Зейн.

Луи резко разворачивается к нему, и Лиам действует так, словно Зейн все еще не говорит.

– Он не обязан идти, – указывает в его сторону Лиам. – Это его выбор.

– Нет, это твой выбор, – спорит угрюмый и взбешенный Луи. – Ты можешь попросить любого здесь сделать что-то, и они готовы рвануть за тобой без вопросов. Так что не злоупотребляй этой силой, пытаясь превратить это место в дом. Это тюрьма, Лиам! Ты можешь развесить повсюду шторы или отрыть простыни с Бэтменом для Уайета, но это всегда была и будет ебаная тюрьма. Это не дом! Мир больше не безопасен. Тебе нужно перестать пытаться исправить то, что уже невозможно исправить!

Закончив на этом, Луи уходит. Он не закрывает за собой дверь, ведущую в их блок, но это делает Лиам после минутной заминки. А затем бесшумно возвращается в свою камеру, захлопывает решетку, закрываясь внутри, и опускает одеяло, прячась.

Зейн обреченно вздыхает и заползает в свою кровать, чтобы попытаться заснуть. Он, правда, пытается. Но прикрывающее дверь Лиама одеяло блокирует звук его дыхания и мягкого сопения. И Зейн просто не может отключиться. И это так напрягает его, ведь он так старается. Старается до тех пор, пока не обнаруживает себя взмокшим от пота, со спутанными волосами, сбросившим на пол скрученное от постоянного верчения одеяло.

В конце концов, Зейн сдается и выходит из своей камеры. Он поднимает руку для того чтобы постучать, но вспоминает, что как таковой двери здесь нет.

– Лиам, – осторожно зовет он.

– Иди спать, Зейн, – немедленно отвечает Лиам, давая Зейну понять, что тоже не спит.

– Я просто…

– Что ты собираешься делать, когда свалишь отсюда через неделю? – серьезно спрашивает Лиам. – Ты даже не можешь спать в одиночестве в своей камере.

Зейн молча возвращается к себе, потому что сказанное Лиамом особо не беспокоит его. Ведь он прав. Зейн уйдет отсюда через считанные дни и жутко осознавать, насколько он стал зависим от спящего от него на расстоянии вытянутой руки Лиама.

Но это знание, вообще-то, не особо ему помогает. Зейн снимает с себя футболку, заново перестилает кровать и укладывается на нее. Он может поклясться, что слышит стоны мертвецов в коридорах, но понимает, что все эти звуки только в его голове, ведь будь они реальными, Лиам бы уже занимался зачисткой.

Он отворачивается к стене и прижимает к ней ладонь, чтобы попытаться хоть немного остудить себя и заснуть до восхода солнца. Он не может сказать, действительно ли слышит, как открывается дверь напротив или ему снова послышалось, пока не чувствует как проседает кровать за его спиной и другое теплое тело прижимается к нему.

– Не надо, – опережает его Лиам, не давая повернуться. – Хорошо?

Зейн понятия не имеет что именно «не надо». Не надо спрашивать, почему он здесь? Или выгонять его? Или просто не поворачиваться? Поэтому он просто закрывает глаза и ждет, когда сон придет к нему, что происходит практически мгновенно.

========== 2.6. ==========

Зейн просыпается в кровати один и готов уже начать себя убеждать, что Лиама там и вовсе не было прошлой ночью, вот только слышит, как тот осторожно пытается выбраться из камеры, стараясь не разбудить его.

– Посреди чертового апокалипсиса, – бурчит хриплым ото сна голосом Зейн, вынуждая Лиама застыть на месте, – а я все еще просыпаюсь со сбегающим из моей постели парнем.

Лиам глубоко вздыхает, но не поворачивается к нему, лишь цепляется пальцами за дверную решетку. Зейн садится и потягивается, вспоминая, как вчера сбросил с себя рубашку, сказанные Лиамом в запале слова и его ссору с Луи, а также их собственный разговор днем.

– Я, вообще-то, не просто планировал тайком сбежать из твоей кровати, – признается Лиам.

– Что это значит? – зевает Зейн. Он не чувствует себя достаточно отдохнувшим, чтобы все еще обижаться. Может быть, потом, когда он окончательно проснется и поест, он снова расстроится.

Лиам жмет плечами и разворачивается к нему, складывая руки на животе, как когда-то в детстве делал и сам Зейн. Оборонительный жест. Тот, который он использовал, когда чувствовал неуверенность или вину.

– Я планировал свалить в город до того, как Найл и Гарри проснутся, – сознается Лиам. – Только так никто из них не сможет заставить меня взять их с собой. И я смогу сделать то, что нам нужно. Заполучить шмотки, посмотреть, какую еду мне удастся найти, может, отыскать что-то из садовой техники.

– Ты собирался ехать самостоятельно, – догадывается Зейн.

– Лучше все сделать именно так, – быстро кивает Лиам и делает шаг назад, выходя из камеры. – Нет смысла рисковать больше, чем одним человеком, ради того, что нам «технически» не особо и нужно. Луи был прав прошлой ночью.

Зейн разрывается между тем, чтобы согласиться или нет с его доводами. Он думает, что слова Луи имеют место быть, с логической точки зрения. Но еще он думает, что Луи просто придурок, из-за которого лицо Лиама приобрело это виноватое выражение, уже со своей личной точки зрения. Но ничего из этого не важно.

– Я пойду с тобой, – слегка нетвердо говорит Зейн. Встав с кровати и подняв с пола сброшенную ночью рубашку, он натягивает ее на себя и смотрит на Лиама.

– Нет, – резко мотает головой из стороны в сторону тот, остановившись на месте.

– Почему нет? – удивленно приподнимает брови Зейн.

– По нескольким причинам, – непреклонно отвечает Лиам. – Например, не рисковать больше, чем одним человеком.

– Я бы посмотрел на то, как ты собираешься помешать мне пойти с тобой, – хмыкает Зейн, скрещивая руки на груди.

– Я не дам тебе оружие.

– Тогда я буду беззащитен, что грозит мне еще большим риском.