Зейн оценивающе смотрит на Томлинсона, а потом поворачивается к Лиаму и говорит:

— Да, наверное, ты прав.

— Подожди. Что он творит? — спрашивает Пейн, указывая на Луи, который на самом деле ничего не делает. Зейн поворачивается посмотреть, а гриффиндорец тем временем набирает в руку снега. Когда Малик поворачивается к нему, он выглядит сконфуженно, и Лиам ухмыляется, прежде чем положить свободную руку на щеку Зейна. Не обдумывая идею толком и не убеждая себя в том, что это плохая идея, он накрывает губы Зейна своими.

Этот поцелуй длится недолго. Их губы потрескались от холода, а за спиной что-то кричит Луи. Ледяной нос Зейна утыкается Лиаму в щеку, но из-за тепла, разливающегося по телу от поцелуя, он этого не чувствует. Но затем он отстраняется, глядя в широко распахнутые глаза Зейна, поднимает руку со снегом у него над головой и раскрывает ладонь.

— Прости, друг, — пятясь, говорит он. — Гриффиндорцы должны держаться вместе.

И он начинает бежать, потому что Зейн поднимает палочку. Лиам слышит, как заклинание попадает в землю у него за спиной и резко поворачивает налево, поднимаясь вверх по холму. Когда он добирается до Луи, тот предлагает ему руку.

— Ты вовремя, предатель.

Гарри тоже достает палочку, и, забравшись наверх, Лиам выпускает руку Луи.

— Ты просто обязан был начать войну, да?

— Всегда знал, что так будет, — самодовольно говорит Томлинсон. — Хотя я думал, что это будет из-за моей задницы, а не парочки пущенных снежков.

Найл быстро бежит в сторону замка. Он разворачивается к ним, выгибая бровь:

— Может, поболтаем, когда уберемся с линии огня?

Томлинсон спотыкается, когда ему в спину попадает сразу четыре снежка, и он кивает.

— Хорошая идея.

Луи, видимо, является самой большой мишенью, потому что почти все снежки и заклинания направлены на него. Лиам поворачивает направо, увеличивая расстояние между ними, и направляется к двери с когтевранской части замка. Ему, конечно, весело, но он замерз и хочет вернуться внутрь, чтобы переодеться (его одежда промокла от тающего снега) и провести вечер у камина.

Он в нескольких шагах от двери, когда кто-то прыгает на него. Лиам пытается подняться или перевернуться, но тело крепко удерживает его у земли, и подбородок начинает неприятно колоть от прикосновений снега.

— Ты используешь грязные уловки, Пейн, — выдыхает Зейн. Лиам не видит его, но чувствует дыхание на своей шее, поэтому предполагает, что Малик склонился, сидя на нем, почти прижимаясь губами к коже.

— У меня замерз подбородок, — жалуется он.

— Надо было подумать об этом раньше, — говорит Зейн, не двигаясь с места. Он прижимает Лиама к земле своим весом, ерзая у него на пояснице и укладывая руки на лопатки.

— Чего ты хочешь? — стонет Лиам, понимая, что он не даст ему подняться просто так.

— Твой шарф, — говорит Малик. Лиам хмурится, поднимая голову так сильно, как может, чтобы не уткнуться лицом в снег.

— Мой... что, почему?

— Я потерял свой, — просто отвечает Зейн.

— Ладно, — соглашается Лиам. — Только дай мне подняться.

Малик поднимается. Лиам снова стонет и перекатывается на спину, а потом встает с земли. Зейн ухмыляется и протягивает руку. Гриффиндорец сначала поправляет пальто, а потом стягивает с шеи шарф. Он не кладет его в протянутую руку Зейна, а набрасывает вокруг шеи парня и использует, чтобы притянуть Зейна ближе.

— Поцелуй был не только диверсионной тактикой, — мягко говорит он, глядя на губы Зейна. Они, конечно, все еще обветренные, и он никогда раньше не замечал, насколько полная нижняя губа. Лиам с трудом подавляет желание оттянуть ее зубами.

Зейн облизывает губы, и Лиам поднимает взгляд, когда тот говорит:

— Неужели.

— Может быть, — тихо отвечает он. Мир вокруг них слишком тих, чтобы говорить громко. — Мне хочется сделать это снова.

Взгляд Зейна скользит к губам Лиама, а потом обратно. Их разделяет всего несколько дюймов, и если Лиам потянет за шарф чуть сильнее...

— Хорошо, — мягко говорит Малик.

— Хорошо, — повторяет Пейн, делая маленький шаг вперед. Он отпускает шарф, и концы свободно падают Зейну на грудь.

На секунду молчание вызывает неловкость, и они просто стоят друг напротив друга. Но потом Зейн тихо бормочет "К черту" и притягивает Лиама к себе за воротник пальто.

В этот раз губы Зейна влажные, и они мягко двигаются против губ Лиама, практически не давя, в то время как его рука ложится на шею Лиама, будто стараясь удержать его. Пейн совсем не жалуется, потому что действительно понимает, что они должны были сделать это уже очень давно, и сейчас искренне недоумевает, почему они так долго ждали.

Зейн отстраняется, одна его рука по прежнему лежит на шее Лиама, а вторая сжимает воротник его пальто. Он смотрит Пейну в глаза, и время вокруг них будто останавливается, а потом он усмехается и снова целует Лиама.

На улице холодно, и ветер усиливается. Лиам чувствует, как снежинки болезненно впиваются ему в щеки, но уделяет внимание лишь языку Зейна, который настойчиво пытается раскрыть его губы. Лиам поддается, и Зейн тихо стонет, когда его язык скользит внутрь. Неудивительно, но он на вкус как цитрус и немного отдает горьковатым привкусом дыма. Лиам не может насытиться.

Он пытается зарыться руками в волосы Зейна, но перчатки мешают, и он решает положить руки Зейну на талию, притягивая его еще ближе, если это возможно. Между ними так много слоев одежды, и Лиам не может сдержать разочарованный, жалобный вздох.

Зейн отстраняется и смотрит на него неверящим взглядом. Его губы покраснели и блестят от поцелуя, когда Малик облизывает их снова. Лиам стонет и пытается притянуть его для следующего поцелуя, не понимая, почему это выглядит так сексуально, но Зейн делает шаг назад.

— Х-холодно, — смущенно объясняет Малик. — Идем внутрь?

Лиам кивает, и, немного подумав, протягивает руку. Зейн смотрит на нее, и его губы расплываются в потрясающей улыбке, когда он протягивает свою.

— Ты правда оставишь себе мой шарф? — спрашивает Лиам, когда они идут к двери. Зейн выпускает его ладонь, чтобы завязать шарф.

— Ты не получишь его обратно.

Лиам пожимает плечами.

— Тебе идет, — говорит он, потому что это правда. Красный красиво оттеняет его кожу, и Лиам не может не думать о том, что это выглядит куда лучше, чем сине-серебряный галстук, который Зейн обычно носит. — Может, ты должен был попасть на Гриффиндор.

Малик хмыкает.

— Едва ли, — говорит он, открывая дверь. Он придерживает ее для Лиама и заходит сразу за ним. — Хотя... Ты знаешь, что я почти стал шляподумом?

— Кем? — хмурясь, спрашивает Лиам.

— Шляподумом, — повторяет Зейн. — Это ученик, над распределением которого Шляпа думает более пяти минут. Еще двенадцать секунд — и я бы стал им.

В замке оказалось невероятно тепло по сравнению с улицей. Лиам морщится из-за мокрой одежды.

— И на какой факультет тебя хотела отправить Шляпа? — спрашивает он, стягивая перчатки.

— Слизерин, — мрачно отвечает Зейн, и Лиам понимает, что совсем не удивлен. Он этого и ожидал. — Ты знал, что в моей семье уже почти сто лет никто не попадал на другие факультеты? Я стал первым. Мои родители были не очень рады этому.

— Почему? — Лиам хмурится. Зейн пожимает плечами.

— Семейное достоинство и все такое. Мне, вообще-то, все равно, — они проходят мимо нескольких людей, которые настороженно смотрят на их промокшую одежду. — Поэтому я и дружу с Гарри. Наши родители дружат так долго, сколько я себя помню. Мы росли вместе и жили достаточно близко, так что я провел почти все детство на заднем дворе его дома.

Они останавливаются напротив дверей в Большой Зал, даже не обсуждая это, ведь они практически между их спальнями. Лиаму нужно идти налево, а Зейну — направо.

— Наверное, надо пойти в спальню и переодеться, — говорит Малик, осматривая себя хмурым взглядом. С них обоих капает на каменный пол.