Когда они приходят в танцзал, Зейн направляется прямиком к столу для пожертвований, доставая по пути чековую книжку. Он пишет на чеке огромное число, улыбается женщине, которая благодарит его за щедрость, после чего отправляется на поиски спиртного. Он находит бар в соседней комнате и заказывает рюмку водки, в то время как парень, сидящий рядом с ним, осматривает его с интересом. Лиам стоит прямо за спиной Зейна, и, наверное, поэтому он заказывает вторую рюмку.

- Который час? - бормочет он немного позже (и всего одну рюмку спустя, потому что не доверяет своему здравому смыслу, чтобы выпить больше), стараясь не опираться на Лиама. Вместо этого он облокачивается на стену.

- Почти половина одиннадцатого, - отвечает Пейн.

- Отлично, - облегченно вздыхает Зейн. - Пошли.

- Мы уходим? - удивленно спрашивает Лиам. Или, может, это просто влияние алкоголя, и Зейну это кажется. Он не уверен.

- Ты не хочешь?

Лиам кривится.

- Я был готов уйти еще в тот момент, когда эта девка сказала «Джей Ло». Я просто думал, что ты хочешь остаться подольше.

- Уж точно нет.

Он начинает пробираться через комнату, зная, что Лиам идет следом за ним, всегда идет следом за ним, всегда прямо за его спиной.

На выходе он бегло прощается с некоторыми людьми, такими как: Лаура Уильямс, которая организовала мероприятие и поблагодарила его за пожертвования, и Джордан Питс, который оказался одним из немногих в этом месте, кто действительно приятен Зейну, - в то время как Лиам проверяет, что машина уже на месте. И затем они с Лиамом направляются к большим дверям, которые ведут наружу.

Первое, что он делает, когда выходит на улицу, - глубокий вдох свежего воздуха. А затем он замирает, когда слышит щелчки камер. Он смотрит налево и видит девушку (как ее зовут? Аманда? Миранда? Что-то в этом роде), которая разговаривает с папарацци и, перекинув золотистые волосы через плечо, сообщает:

- Я просто люблю благотворительность.

Зейн делает неуверенный шаг, и они словно чувствуют движение, потому что в следующее мгновение все поворачиваются к нему. Вместо того, чтобы идти вперед, что было бы верным решением, он отшатывается назад и удивленно ойкает. Может быть, он был не так трезв, как рассчитывал. Его мозг тормозит, работает слишком медленно, чтобы сообразить и придумать способ выбраться из этой ситуации.

Его ослепляет вспышка, и отдаленно он задумывается над тем, зачем ее используют. Нет, серьезно? Можно обойтись без нее?

- Зейн! Это правда, что…?

- Вы правда…?

- Это ваш…?

Ему в лицо суют камеры, кто-то хватает его за руку, но это не Лиам, и от этого его охватывает паника. Он не видит ничего дальше двух метров: только людей с камерами и вспышки. Кажется, что все звуки перемешиваются, и в итоге он не может разобрать ни единого слова. Он поднимает одну руку, чтоб закрыть глаза, а вторую вытягивает перед собой, чтобы образовать какое-то расстояние между ним и людьми.

Но затем перед ним появляется тело, легко загораживая Зейна. Возможно, после этого им все же удастся заснять его, но это будет не больше, чем край его глаза, одна из рук или ботинок, который виден между ног Лиама.

Кому-то удается пронырнуть мимо Лиама, но тот снова без проблем загораживает путь к Зейну и поднимает руку, чтобы закрыть объектив. Вторую он протягивает назад и обхватывает запястье Зейна. Малик слишком потрясен, слишком пьян и слишком напуган, поэтому он просто ковыляет за Лиамом, когда тот начинает аккуратно спускаться по ступенькам.

В какой-то момент ему удается развернуть их так, чтобы Зейн шел впереди. Когда они оказываются перед машиной, он открывает дверь и бесцеремонно заталкивает Зейна внутрь, захлопывая за ним дверь. Как только Лиам закрывает свою дверь, на машину кидается фотограф. Стекла затонированы, поэтому им не видно, что внутри, но Зейну видно, что снаружи. Видно, как они изо всех сил пытаются сделать очередное фото, выкрикивая вопросы.

В момент, когда они отъезжают от здания, ладонь Лиама находит в темноте его руку. Зейну снова легче дышать.

Его радость длится недолго. Как только они подъезжают к его дому, он видит у входа толпу папарацци. Как минимум, десять человек в ожидании его. Это не первый раз, но обычно консьерж Карл теряет терпение и угрожает звонком в полицию, если они не уйдут.

- Блять, - бормочет Лиам, наклонившись к окну Зейна. Зейн заметил, что Лиам матерится не часто. Только когда это действительно неизбежно, и, должно быть, это как раз один из таких случаев. - Запасной выход есть?

Зейн кивает, но он не готов идти на такие жертвы. Он лезет в задний карман и через несколько секунд звонит Гарри.

Ладно, возможно, дело не в «жертвах». Возможно, дело в том, что он не хочет сегодня ночью оставаться наедине. Не хочет слегка пьяным и вымотанным плестись в кровать, дрожа после того, что случилось. Сегодня он не может остаться в пустой квартире.

Гарри поднимает трубку после третьего звонка с криком:

- Ты можешь хотя бы на две секунды перестать орать?!

Скривившись, Зейн убирает телефон от уха.

- Гарри?

- Нет, ясно? Я не трогал твой… я не трогал! - Пауза. - Даже не думай, Луи. Даже не… Прости, Зейн, я тебе перезвоню. Мой больной на голову сосед собирается выбросить целую пачку моей фруктово-ореховой смеси, потому что думает, что я… только не изюм, Луи!

- Я просто хотел спросить, можно ли у вас сегодня переночевать, - быстро говорит Зейн, пытаясь закрыть рукой трубку, чтобы его не услышал Лиам (что немного сложновато, учитывая, что он сидит у него под боком). - Я не хочу оставаться один, можно мне…

- Мне очень жаль, - в спешке говорит Гарри. Он слышит хлопанье двери и подозревает, что Гарри закрылся в ванной комнате. - Ты знаешь, что для тебя двери всегда открыты, но сегодня просто не подходящее время. Мы ругаемся уже час, и я сомневаюсь, что это прекратится в скором времени.

Это неудивительно. Все, что они теперь делают, это ругаются или избегают друг друга, и это начинает бесить. Они не могут просто помириться? Признаться в своих чувствах? Перестать вести себя так глупо? Но это не касается Зейна, как неоднократно говорили ему Луи и Гарри, поэтому он не лезет.

- Да, это… не волнуйся об этом. Все равно спасибо.

- Прости, - искренне повторяет Гарри. - Я зайду завтра. Мы пообедаем. Посмотрим фильм. Люблю тебя, ладно?

- Я тоже тебя люблю, - тихо отвечает Зейн. Он кладет трубку первым, держа телефон в руках. Он моргает, глядя в окно, думает, почему вдруг ему хочется плакать и прижимает кулаки к глазам, чтобы предотвратить это.

Лиам громко прокашливается. Черт, Зейн почти забыл, что за ним кто-то наблюдает.

- Насколько неуместно это будет, если я предложу тебе остаться у себя?

Зейн поднимает на него взгляд, прищурившись и удивленно приоткрыв рот.

- Что?

Лиам выглядит смущенным, когда говорит:

- Просто ты сказал, что не хочешь быть один, и я подумал, что ты все равно не сможешь воспользоваться центральным входом, чтобы зайти в дом, так что… насколько неуместно будет с моей стороны предложить тебе переночевать у меня дома?

- Ээ… очень неуместно, - выдавливает из себя Зейн, находясь в состоянии шока.

- Так же неуместно, как с твоей стороны пригласить меня сегодня в качестве своей пары? Или сообщить мне об этом практически на пороге здания?

Он прав, это так, но это не меняет факта, что Лиам ходит по лезвию ножа. Неважно, какой он хороший (или привлекательный, - беспомощно подсказывает ему разум), любой работодатель давно бы его уволил. У Лиама плохая привычка переступать границу между деловыми отношениями и дружескими, за что 90% людей, которых знает Зейн, уволили бы. Но ведь Зейн делает то же самое, разве нет? Он только способствует этому, так что он не может валить всю вину на Лиама.

- Не думаю, что это хорошая мысль, - тихо говорит Зейн.

- Ладно, - Лиам пожимает плечами. - Как хочешь.

Зейн просит водителя сделать круг и вернуться обратно к его дому, но папарацци все еще стоят на входе. А с ними и консьерж, который выглядит разъяренным и пытается прогнать их. Он до боли прикусывает язык и спрашивает: