– Вы за Татьяной приехали?

– Да, – говорю, – а что нельзя?

– А то, что её они уже, – показывает на пятидесятников…

Один из сектантов снисходительно-хозяйским тоном перебил заведующую:

– Ладно, пускай она будет ихняя.

Уступил, что называется… Сразу глаз на неё положили. А что – силёнка ещё осталась в женщине, руки-ноги при ней, можно поэксплуатировать…

Андрей не смог промолчать, сектанты на него действуют, как красная тряпка на быка, выпалил:

– Лучше быть пьяницей и блудником, чем еретиком.

Пятидесятники как ежи иголки выпустили:

– А вы доскам молитесь!

Я схватил Андрея за руку, потащил к машине:

– Поехали-поехали, времени нет для богословских стычек.

Ему только дай подискутировать с такими оппонентами.

Едем, Андрей говорит:

– Лучший вариант – монастырь матушки Варвары.

Я и сам так думал. Матушка вообще уникум, монастырь с нуля создала, трудяга и молитвенница. Скольким людям из мира и молитвенно, и материально помогает. Как-то на великомученицу Варвару был в монастыре, за трапезой разговорился с соседкой по столу, она рассказала, что матушка ей корову подарила, деток нечем было кормить, она коровку выделила. А сколько у матушки духовных чад по области…

Первый раз приехали с Таней в монастырь неудачно – матушка за день до этого отбыла на неделю. Без игуменьи, само собой, никто не оставит в обители.

Андрей предположил:

– Может, дорога сюда закрыта, не наш вариант, поехали-ка в другой монастырь.

Андрей и там свой человек, игуменью хорошо знает и та его. Да только знакомство не помогло.

– Таких не беру, – откровенно сказала настоятельница, – научена горьким опытом. Дня на три, может, хватит её, потом понадобится водка и мужики.

– Она, – говорю, – настолько смиренная, просто диву даюсь.

– В тихом омуте, знаешь, кто водится?

– Догадываюсь! Но, мне кажется, Таня, не тот случай!

– Поверь мне, – не согласилась настоятельница, – все они тот случай. Одна такая тихоня схватила топор и давай гонять моих бабушек. Выхожу, она летит, топор над головой, готова всех в капусту порубить, глаза бешеные, руки трясутся. Я встала перед ней: «Руби!» – говорю. Опустила топор, разревелась.

Конечно, в жизни Тани и пьянство, и всё что хочешь было. Дом в деревне превратила в притон, забор вокруг него на дрова пустила… А потом и вообще дальние родственники её фактически вытурили. И есть дом, и нет его. Человек безвольный, этим воспользовались. А защитить некому.

Через неделю второй раз повезли к матушке Варваре. Снова её не было, но сказали, возможно, приедет. Делать нечего, решили ждать, и вправду, через час приезжает. В мгновение ока паломники набежали. Никого не было, тут, будто под кустами и за деревьями прятались, как по команде выскочили – толпой окружили матушку.

Наша очередь подошла. Андрей стал просить за Таню.

– Вот привезли, человек в трудной жизненной ситуации.

– А у кого она лёгкая, – сказала матушка и обратилась к Тане. – Ну, птичка вольная, что хочешь?

– Хочу исправиться, – Таня как школьница потупила взор.

– Рассказывай, как жила, – спросила матушка, потом в глаза Тане посмотрела. – Собственно, и так вижу.

Потом, хотя ни мы, ни Таня ничего не сообщали про болезнь, говорит:

– Где заразилась?

– Не знаю, – Таня снова глаза опустила.

– Давай сделаем так, – вынесла свой вердикт матушка, – два раза исповедуешься, причастишься, и всё пройдёт. А то сёстры разбегутся из монастыря от твоей болячки. Сделаешь, как я сказала и приезжай, тогда и посмотрим на твоё поведение, а пока молиться за тебя будем.

Ещё матушка поинтересовалась, есть ли паспорт, и не беременна ли случаем «птичка вольная».

– Я однажды обожглась, – сказала, – приняла такую же скромницу, она оказалась на третьем месяце. Гляжу, Матерь Божья, у моей трудницы живот на лоб лезет. Владыка долго подшучивал: «Мать настоятельница, докладывай, как в обители с беременностью обстоят дела?» Обжегшись на молоке, дую на воду – справку требую.

На обратной дороге Андрей сказал:

– Зацени, Таня, матушка благословила на приезд к себе. Что бывает далеко не с каждой, кто обращается к ней. Так что, если всё сделаешь, как велела, возьмёт в монастырь, а дальше всё от тебя зависит.

– Ага, – кивнула Татьяна.

– Матушка будет молиться за тебя, это, поверь, дорогого стоит. Мы с Григорием своими слабенькими молитвенными силами тоже поддержим. Но матушкина молитва – не сравнить.

Ничего Таня не поняла. Но отметила:

– У матушки хорошо. Легко было на душе, покойно…

Отвезли Таню в центр адаптации.

Едем оттуда, Андрей говорит:

– Оставлять в центре нельзя. Надо что-то придумывать.

Я жене заикнулся, мол, недели на две, максимум, на три давай возьмём Таню, чтобы исповедалась, причастилась под нашим призором, потом к матушке Варваре отвезём. Жена на дыбы:

– Ты в своём уме?! Только через мой труп! Заразу всякую в дом.

Жену не переступишь. Жил бы один или с мамой, другое дело. У Андрея тоже некуда. Он позвонил епископу Николаю. Пять лет назад у нас создали митрополию, владыка Николай возглавил одну из епархий в ней. Я-то его практически не знал, Андрей давно был знаком с ним, даже в хоре пел в его храме, когда владыка был ещё иереем. Владыка сразу согласился. Привозите, говорит, устроим.

Центр епархии располагался в районном городке. На его окраине скит с небольшой церковью. В скиту владыка планировал создать женскую обитель. Проблема новых монастырей – насельники. Нет их. Здесь тоже подвизалась одна лишь инокиня Елена. Основное послушание, которое дал ей владыка на тот период, было по торговой части. В городском торговом комплексе имелась епархиальная лавка со свечами, иконами, православной литературой. В ней инокиня с утра до вечера пребывала. В храме скита послушничали днём две городские женщины, одна в свечной лавке сидела, другая полы мыла, за подсвечниками следила. Вот и весь состав обители. Тогда как скит располагал немаленькими сельскохозяйственными площадями – огород, картофельное поле с гектар величиной. Есть где поработать, да некому. Владыка надеялся на Танину помощь.

Однако инокиня Елена приняла трудницу прохладно, если не сказать больше, заявила: Таня ей не нужна. Владыка говорит, пусть поживёт месяц-другой, поможет, инокиня – нет. С гонором женщина. Не знаю, что её привело в монастырь, когда-то работала инженером в конструкторском бюро. Запросто на владыку повышала голос. Тот слушает-слушает, потом прикрикнет:

– Елена, епитимию на тебя наложу!

Она тут же голову покаянно уронит на грудь, и ну виниться:

– Владыченька, простите!

– То-то же, – скажет владыка.

Через две секунды инокиня опять за своё. Сложный случай. Кто-то сказал: лучше командовать сорока мужиками, чем одной женщиной с высшим образованием.

Я женщин, что при храме работали, попросил:

– Вы Таню не обижайте, поддержите, пожалуйста, болящую!

Только и они в дуду инокини начали дуть:

– Ага, сейчас всё бросим и посадим твою болящую на божничку.

Трудный случай.

Владыка Николай своей властью постановил Таню взять, нам сказал, чтобы не беспокоились, сам будет курировать процесс, в обиду не даст.

Беда в том, Таня весь день в скиту была сама себе предоставлена. Инокиня с утра уходила в торговый комплекс, в епархиальную лавку, лишь вечером возвращалась в скит. Время от времени я ей звонил, спрашивал про Таню. Жаловалась: ничего не хочет делать. Таня выйдет на это бескрайнее поле картошку полоть, потюкает тяпкой и затоскует, уныние начнёт одолевать. Бросит инструмент и идёт спать. Человек неустойчивый, такому наставник нужен, руководитель, чтобы строгое слово сказал, направил, а то и отругал… Что хорошо, инокиня помогала Тане готовиться к исповеди, причастию.

Второй раз она причастилась, а на следующий день (Таня по телефону мне потом скажет) лукавый подогнал ей искушение. Иду, говорит, стоит машина с парнями из её деревни. Села и уехала с ними. Дело в том, что её родная деревня была в сорока километрах. Помню, она испуганно вздрогнула, когда сказали, что едем в епархию к владыке Николаю. Видимо, не хотела в родные края.