Я вижу иногда мистические сны —
В тех снах живёт безумие войны.
Вот огненного дыма полоса
Уходит в небо сумрачного вида,
И в пламени зарделись небеса —
В нём алые сгорают паруса,
Не знаю, чьи: то Грина или Рида?
Распластаны в безжизненной дали
Часов Дали оплавленные формы,
И тень сюрреалистичной новизны
Укрыла лица, улицы, платформы.
Вот Гала во Фигейросе одна
Забыта в замке, дремлет у окна.
Теперь она в Дали не влюблена,
В её глазах печальная покорность.
Едва слышны прощальные слова:
«Мой Сальвадор, скажи, что я права:
Мир на земле – мечта и иллюзорность,
И мир в семье – лишь ложная молва».
В тиши обманчивой любого бытия
Ждёт часа своего безумная стихия,
Как удушающая, грозная волна
Кровавым Молохом врывается война,
Сметая жизни, судьбы, имена,
Неся разор и времена лихие.
Кошмары войн страшны, безумны, вечны,
От войн и распрей съёжилась земля.
О, человечество! Как ты живёшь беспечно —
Растить своих детей для бития!
И каждая война – бесчеловечна,
И каждая война – вне забытья.
Мир помнит смрад фашистских лагерей.
Не раз мне виделись в безмолвии ночей
В печах тела сгорающих людей —
Не знаю, чьих сынов и дочерей?
Над этим адом, словно воск свечей,
Тугие тучи плавились, дымились,
В них ангелы беспомощно кружились,
И злу не в силах противостоять,
С людьми решили рядом умирать.
Пылало зарево Освенцимских печей,
Тепло лилось от тлеющих углей,
Останки искрами светились, догорали,
И палачи в бредовости идей,
Забыв о разуме, о совести, морали,
Горячим пеплом от загубленных людей
Канавы по дорогам засыпали.
Оскал войны витает над землёй…
Не видеть этого? Не знать об убиенных,
Ещё в родной земле не погребенных?
А сколь ещё и раненых, и пленных
Отмаливать молитвою святой?
И до какой ещё поры такой
Тушить пожаров смрадные костры
И ставить обелиски и кресты
По всей бушующей, враждующей Вселенной?
Мне Бабий Яр всё чаще, чаще снится…
В моей семье предание хранится,
Как склеп фамильный на заре свети́тся —
В нём – мамина сестра. Она из-под горы
Дыша́щих тел и тел уже остывших
С каким-то ангелом, её хранившим,
На Божий Свет вдруг выбралась из Яра.
Ни мёртвой, ни живой, почти нагой
По глине, трупам, углям от пожара
Ползла домой с раздробленным плечом
И приползла на ощупь третьим днём,
Чтобы скончаться на родном пороге.
Мир онемел, узрев увечные плечо и ноги.
Путь на Голгофу был безумен, страшен, слеп,
Её останки обернули в чёрный креп.
Не братскую могилу – личный склеп —
Тем обрела она из мучеников многих.
Раскаты войн всё явственней слышны…
Вся боль земная в душах и во плоти
Слилась в одну – стараться о заботе
Не допустить безумия войны
Ни на планете, ни в семье, ни на работе!
Да не обресть себе за ужасы вины!
Те, кто живут на стороне «немых»,
Не помнящих, не «знающих» о войнах,
Забыв о жертвах – гражданах своих,
Ушедших с войнами в миры достойных,
Те, кто пекутся лишь о выгоде своей —
Вам не видать улыбок матерей,
По вам не зазвучат колокола —
Умрите враз, не завершив «дела»!
И сны, и явь сплетаются во снах…
Мне сделался подарком самым лучшим
Недавний сон: в рубиновых лучах
Идёт Спаситель к тем заблудшим, загребущим,
Погрязшим в войнах, распрях и во зле,
Чтоб научить их миру на земле
Не только в настоящем – и в грядущем!
В атаку шли штрафные батальоны
Собою неповинных заслонить, —
Они никак, никем, нигде не защищёны,
У них лишь право – Родину любить.
Им, как и всем, хотелось тоже жить.
О, сколько их, наивных, несмышлёных,
Юнцов, «споткнувшихся» случайно, осуждённых,
Переступивших через Бога и закон? —
По ним не слышен поминальный звон.
Зубами и коленями цепляя
Бугры и кочки в хляби и пыли
И животы о корни раздирая,
Они, свою судьбу осознавая,
Без сна и у́стали вперёд ползли и шли.
Себя сознательно под пули подставляя,
Победу приближали, как могли.
На искупление им шанс дала война,
Седые матери их помнят имена,
И Родина у низ была одна.
В бреду безусый белобрысый политрук
Лежал в окопе, в ледяной «купели»,
В промёрзшей и прострелянной шинели,
С тяжёлыми ранениями рук,
«Ожил» и прохрипел: «Вперёд!» – И вдруг
Сердец послышался неровный перестук
И под «кирзой» настилы заскрипели.
Уставший, поредевший батальон
Поднялся в рост, напомнив «жуткий» сон,
Атаку начал по незримой цели
И оказался на «прямом» прицеле
В пылающем пристрелянном кольце,
С решимостью суровой на лице
В атаку шли тяжёлым мерным шагом
Под красным развевающимся флагом…
Ребята, милые! Вперёд «заказан» путь, —
Но им назад уже не повернуть.
Смогли вперёд лишь пять шагов пройти
Скорее мёртвыми, но нежели живыми,
И «растворялись» в пламени немыми,
Друг другу не сказав: «Прощай, прости».
Так обретали «штрафники» свои могилы
В последнем шансе искупить вину,
Им тост в «сто грамм» добавил каплю силы —
«За нашу Родину, Победу! За Москву!»
О, Родина! Своих сынов помилуй,
Их имена начертай на могилах,
Зачти Победу им в Священную войну.
