В этот момент в разговор вступил сержант Уэйнтри. Первым отреагировали патрульный полицейский – теперь уже отставник, живет в Аризоне – и водитель «скорой», который погиб в автокатастрофе несколько месяцев назад. Потом приехала небольшая группа криминалистов, они сняли тело, провели первоначальную судебно-медицинскую оценку, взяли образцы, сделали фотографии – те, что переданы Колдмуну, – а потом передали тело коронеру. Коронера можно увидеть, он больше не практикует, но живет на побережье в городе под названием Бристоль.

– Вы служили в полиции в то время? – спросил Колдмун у Уэйнтри, когда тот открыл полицейскую папку.

Коп кивнул:

– Угу.

– Принимали участие в расследовании?

– Да там и расследовать-то было нечего. Но мы сделали все необходимое.

– Например? – спросил Пендергаст, глядя на папку, которую просматривал Колдмун.

– Никто не видел и не слышал ничего необычного. Мы допросили гостей из близлежащих номеров, персонал, дежуривший в тот день. И нескольких коллег покойной тоже допросили.

– А где записи допросов? – спросил Пендергаст.

– Допросы проводились неформально. Оснований для подозрений кого-либо в чем-либо не имелось. Тут есть резюме.

Пендергаст вытащил листочек бумаги с двумя написанными на нем предложениями:

– Вот такие?

– Да.

Пендергаст бросил листок назад в папку:

– Записи с видеокамер?

– Это ведь Мэн, агент Пендергаст, – сказал мистер Янг, словно это все объясняло.

– Не поступало каких-либо сообщений о приезжих в городе? О чем-нибудь, что могло показаться необычным, не на своем месте?

– Приезжие в городе в такое время года всегда есть, – ответил Уэйнтри. – Пока последний листик не опадет. Но никаких жалоб, драк, сообщений о происшествиях в ту неделю, когда она повесилась, не поступало.

– А место смерти? Какие-нибудь свидетельства необычного или подозрительного характера?

Хозяин и полицейский отрицательно покачали головой.

– И никакой посмертной записки? – спросил Колдмун.

– Никакой, – ответил Уэйнтри.

– А доклад коронера?

– Он в папке.

– Вы имеете в виду ксерокопию текста, напечатанного на машинке? – спросил Колдмун. – Тут даже рентгеновских снимков нет.

– Все как я вам вчера по телефону сказал, – ответил сержант. – По этому делу много чего не узнаешь. Мы могли бы выслать в Майами, не пришлось бы вам мерзнуть.

Колдмун и Пендергаст просмотрели короткий отчет коронера.

– «Обычные странгуляционные борозды, сопутствующие повешению, – прочел вслух Колдмун. – Смерть произошла вследствие удушения».

– Она повесилась на штанге для занавески, – сказал Пендергаст. – Судя по моему опыту, штанги для занавесок, особенно в отелях, не самые прочные опоры. Зачастую они висят на присосках.

– У нас не такие, – возразил Янг. – Наши крепятся с помощью скоб. По три шурупа на каждую. По самую шляпку. – Он гордо улыбнулся.

Пендергаст еще раз оглядел вестибюль:

– Ну что ж, пожалуй, нужно посмотреть, как выглядит комната.

Янг кивнул:

– Вам повезло. Тот номер мы нынче не ремонтируем.

Номер, где Элиза Бакстер покончила с собой, выглядел как бессчетное количество других номеров, в которых побывал Колдмун. Плотный ковер, по твердости не уступающий металлу, с рисунком, предназначенным для того, чтобы скрывать грязь. Два ряда тяжелых занавесок, чтобы утреннее солнце не разбудило любителей поспать. Одеяло, не стиранное, вероятно, с начала прошлого сезона. Колдмун читал где-то, что самая грязная вещь в номере мотеля – пульт дистанционного управления, иногда загрязненный кишечной палочкой или даже заразным, стойким к антибиотикам золотистым стафилококком. Он огляделся. Пульт лежал на столе рядом с рекламками местных достопримечательностей.

Ванная была маленькая, с фарфоровой ванной и желтой плиткой на полу. Штанга для занавески – как и сказал Янг, закрепленная с помощью скоб – висела на несколько дюймов ниже верхнего молдинга. Колдмун на глазок смерил расстояние от пола до слегка тронутого плесенью потолка: приблизительно стандартные восемь футов. Высота более чем достаточная, чтобы сделать то, что сделала эта женщина.

– Позвольте мне посмотреть фотографии? – попросил у него Пендергаст.

Колдмун снова открыл папку, и они вместе принялись разглядывать захватанные глянцевые отпечатки. По крайней мере, фотограф хорошо выполнил свою работу, сделал снимки под правильными углами, а также со всех ракурсов. Элиза Бакстер повесилась на штанге с помощью завязанной узлом простыни. На женщине был махровый халат, распахнувшийся наверху и обнаживший грудь. Она выглядела гораздо менее привлекательной, чем на портрете в гостиной родителей: сухой высунутый язык, остановившийся взгляд, точечное кровоизлияние, расходящееся от шеи, словно перезревшая черника, – все признаки асфиксии, словно взятые из учебника по криминалистике.

Пендергаст указал на крупный план ног покойной. Несмотря на скопление крови в нижних конечностях, Колдмун увидел глянцевый блеск на ее ступнях и щиколотках, а также на верхнем крае ванны.

– Она намылила себе ноги, – сказал Янг.

– Чтобы не передумать? – спросил Колдмун.

– Такое встречается, – заметил Пендергаст.

Янг покачал головой.

Пендергаст оглядел ванную:

– Мистер Янг, плитка на полу не такая, как на фотографиях. И штанга под занавески, кажется, установлена недавно.

– Да, – ответил Янг. – Нам тут пришлось все заменить. И не только в ванной: тут новая кровать, обои, ковер – все девять ярдов. – Он помолчал. – Работники отелей – народ еще более суеверный, чем гости.

– Превосходно, – сказал Пендергаст, хотя его вид говорил о совсем ином. Он убрал глянцевые фотографии в папку. – Мы еще немного осмотримся тут, если не возражаете.

– Ничуть, – в один голос ответили Янги.

– И хочу спросить у вас, сержант Уэйнтри: сможем ли мы рассмотреть с вами отдельные аспекты случившегося здесь самоубийства в отделении, когда закончим здесь?

Лицо копа стало еще более бесстрастным, если такое возможно.

– К сожалению, агент Пендергаст, это исключено.

– Почему?

– Понимаете… – Уэйнтри помедлил. – Шеф Пеллетье просил меня передать его извинения, но мы в настоящий момент чертовски заняты.

– Неужели?

– Да, сэр. Понимаете, у нас вспышка преступлений, связанных с опиоидами и передозировками. Мы загружены выше головы. Плюс рутинная работа, которую мы проводим, когда зима затягивается. Дело, которое вы получили, содержит все необходимое, и я единственный живой свидетель того самоубийства, все еще работающий в полиции. Смысла ехать в отделение нет никакого.

Лицо Пендергаста во время этой тирады стало непроницаемым. Когда Уэйнтри закончил, Пендергаст выдержал длительную паузу. Когда он уже готов был ответить, в разговор вступил Колдмун, действуя по какому-то внутреннему побуждению, не вполне понятному ему самому.

– Кстати говоря, – обратился он к Янгам, – какие номера вы оставили для нас?

Супруги переглянулись.

– О боже, – сказала Кэрол Янг. – Но у нас нет номеров. Мы закрыты.

– Нет номеров? А мне показалось, что вся гостиница пуста.

– Конечно пуста, – подтвердил ее муж. – Как и все заведения вокруг. Как только собиратели гербариев уходят, численность населения падает до нуля. Идеальное время для ремонта.

– Кажется, вы говорили, что эта часть отеля не ремонтируется.

– Этот номер не ремонтируются. Как я и сказал, его уже отремонтировали. Все остальные номера… – Янг беспомощно пожал плечами.

Колдмун переварил это известие.

– Вы можете порекомендовать что-нибудь в городе?

– Боюсь, что город заполнен. Все лыжники собрались вокруг «Большой скво». В это время года в часе езды от города вы ничего не найдете.

– Ни одного свободного номера в гостинице, – пробормотал Пендергаст, выходя из ванной.

– Есть «Скромная скумбрия», – вспомнил сержант Уэйнтри.

– Точно! – подхватил Янг. – Они круглый год сдают несколько номеров, верно? Никогда не мог понять почему.