Доктор мгновенно ухватился за мысль.

– Бредовая идея проявляется ясно и определенно. Но у вас, опять же, нет бредовой идеи.

Ник был разочарован. Чем больше он о себе узнавал, тем больше обрастал непониманием.

– Когда я шёл к вам, – сказал он, – мне казалось, что моё дело выеденного яйца не стоит.

– Напрасно, – ответил доктор. – Психиатрия очень сложная наука. Берешь любое существительное и навешиваешь его на пациента на предмет какой-нибудь болезни. “Я волком бы выгрыз бюрократизм”, – заявляет Маяковский. Как вы думаете, эти слова не дают ли повода толковать о болезни автора? Бюрократизмом ведь тоже можно болеть, переболеть и даже умереть от него. Так что надо быть осторожным на высказывания – можно загреметь в психушку.

С доктором было интересно, и Ник сознался:

– Еще хочу добавить, с каждым моим поцелуйным случаем во мне возникает ненормальное искушение “я всё могу, мне всё позволено, подвластно, мне море по колено, все девушки мои”. Это разве не бредовая идея? Может это прольет свет?

– Вы себя топите! – понимающе кивнул доктор. – Вы уже на 90 процентов клиент психбольницы. Слава Богу, сейчас другое время. Нет, и ещё раз нет. Так любую благую цель, теорию, смелое высказывание можно связать с бредовой идеей, но это не так. Настоящий пример – бред величия. Тогда больной заявляет во всеуслышание: “Я мать русской революции!”, “Я – Эйнштейн!”, “Я – китайский император” или “Я – Наполеон”.

– Доктор, мы уже все симптомы перебрали, – выразил озабоченность Ник, – а ничего не выяснили.

– У вас формальный признак, указывающий на коллекционирование.

– Поцелуев?

– Вдумайтесь, разве можно коллекционировать поцелуи?

– Тогда девушек…

– Это ближе.

– Смысл моего коллекционирования – это активное перебирание, сортировка девушек, которые попадаются на моем пути? – спросил Ник.

– Дело в том, что даже провожание глазами дорожных столбов из окна вагона тоже своего рода коллекционирование, если концентрировать свое внимание на чем-то одном, акцентировать интерес на том же, только и заниматься постоянным пересчетом их и классификацией столбов на деревянные, бетонные, телефонные.

– Вы сказали о множестве девушек, но я останавливаюсь из множества только на одной!

– Э, которых у вас уже было… – Это прозвучала едкая ирония.

– Двадцать пять.

– Очень мило! Не так уж и мало, но и не много.

– В общем, не густо, – усмехнулся Ник.

– Но и не пусто! – Доктор умел поддерживать настроение.

– А это число разве ни о чем не говорит?

– Говорит, как раз, о коллекционировании.

– Но мне не важно, блондинка, брюнетка, шатенка она, глаза голубые или зелёные у девушек. Я даже их фотографии не собираю.

– Меня больше смущает ваша прямо-таки патологическая тяга к зевкам.

– Я их тоже не коллекционирую, – заметил Ник.

– Но вы много говорили о сопутствующих поцелуям зевках, это так?

– Да, – признался Ник.

– Какому вы отдавали предпочтение?

– Который шире.

– Вот видите, вы интуитивно почувствовали, что чем амплитудней зевок, тем меньше девушка принадлежит сама себе, а, следовательно, кому-то…

– Кому тогда?

– Его величеству случаю, а, конкретно, вам…

– Забавная арифметика. У меня их двадцать пять, но я уверен, что и это нельзя назвать коллекционированием.

– Тогда вы по своей природе селекционер. Завидев в толпе девушек, вы сканируете их, задаете вектор направления к одной из них, иначе бы вы оказались в тупике, как Буриданов осёл. Вы превращаете количество в качество. Будь то розы, гончие или скакуны, вы прежде цените сорт, экстерьер и выездку. Ваш вектор – результат направленного отбора.

– Опять не попали в точку. – На лице Ника была написана обида.

Доктор это заметил.

– Только без ультиматумов. Никто же не винит ломовую лошадь за то, что она отличается от скаковой.

– У меня что-то другое – притягивающее как магнитом…

– Влекущее, манящее… Отсюда, вы считаете, неестественность положения и неправильная, нелогичная линия поведения?

– В чем-то вы правы, – согласился Ник.

– Часто так случается, что человек пользуется даже ошибочным действием, как выразительным средством.

Ник желал значительности в ответах, поэтому ему не терпелось узнать конкретнее, и больше.

– Но это мое ошибочное действие не лишено, как ни странно, направленного здравого смысла, – возразил он.

– В ошибочных действиях есть много такого, что не понято и не растолковано существующими теориями.

– Вот теперь понятно, почему многое объясняется и списывается под ненормальность?

– А что вы хотите, если существует не менее интересный термин “аномальность”.

– Конкретно по моим поступкам вы можете что-то сказать по этому поводу?

Доктор немного подумал, потом спросил?

– Вы бы могли отдать сто тысяч за один зевок?

– Нет, конечно. За сам поцелуй, возможно. Это подтвердит любой мало-мальски настоящий мужчина.

Доктор рассмеялся.

– Вы адаптированы к жизни! Вот и аномальность к вам не лепится ни с какого бока.

– Доктор, а как же зевок и поцелуй? Это же противоречие, это Сцилла и Харибда, и я между ними.

– В вашем случае звенья одной и той же цепи. Одно порождает другое… Одно не существует без другого…

– Доктор, вы всё разобрали во мне, всё до мельчайших особенностей, но так ничего не нашли, следовательно, вы объяснили мое поведение, но не выявили ничего во мне патологического.

– Потому что вы, к счастью, нормальный человек! – снизошел до похвалы психоаналитик. – Мы помогаем преодолеть сложные психологические проблемы. Есть люди безнадежно ненормальные, с сильно выраженными отклонениями. Им первая помощь. Возможно, в вас сосредоточились те неосуществленные стремления, которыми вы были обделены в детстве, на Земле, на других планетах.

– Только и всего? Вывод не богат! – воскликнул Ник.

– Это не опасно, если не подпадете под выше перечисленные термины.

– Вы меня успокоили.

– Но я бы настоятельно посоветовал обратиться к сексологу.

– Зачем?

– Так, на всякий случай…

Круг замкнулся.

Но Ник ушел от доктора обнадеженным.

ГЛАВА 8

Ник стоял у телефонной будки в ожидании, когда освободится телефон. В отражении бокового стекла он видел, что разговаривает девушка в тесной косоворотке, мини-юбке и ярком плащике через руку.

– Извините, что долго звонила! – выйдя, сказала она.

Все стоявшие ответили теплой улыбкой.

– Ничего-ничего, всё в порядке.

Она не отошла и пяти шагов, как Ник заметил, что длинные ноги с достоинством понесли её в сторону станции метро. Её бедра играли ламбаду, а из-под клетчатой юбки виднелась без колготок загорелая кожа.

У первого светофора девушка перешла на другую сторону. Ник обогнал её и нырнул в магазин с открытыми окнами. Он услышал стук приближающихся каблуков и почувствовал, как тень девушки вместе с взметнувшимся потоком воздуха вместе приятно пахнули ему в нос и шевельнули его волосы. Ник не сводил с глаз с неё, пока она не прошествовала до станции метро.

Девушка стояла в вагоне, уставившись в одну точку. Во время перегона от станции к станции Ник подбирался в её сторону всё ближе. Он уже внимательно присматривался к пассажирке, подкрадываясь к ней. Он был еще в шаге от нее, когда она зевнула. Но этого расстояния хватило, чтобы чмокнуть девушку. Видимо, у нее осознания не произошло, и она снова зевнула. Тут Ник, уже стоявший вплотную, с комфортом неофита прикоснулся к ней губами.

– Лиля! – раздался голос, и возле девушки неожиданно возникла подруга. Начавшийся оживленный разговор подсказал Нику, что тут делать нечего, что когда идет женская воркотня, там не место для великих свершений, а только для скуки.

Благо, мир состоит наполовину из женщин. Новый взгляд выхватил другую девушку, пребывающую в задумчивой дымке, которая разожгла воображение, и Ник переключился на неё.