Понадобилось проехать еще две остановки, пока они не протиснулись и не встали вплотную с девушкой, сжав её с двух сторон лицом к Нику. Она была на голову ниже Ника, и в самом деле хороша собой, по крайней мере, головка поражала блестящими, как масло, волосами, остальная часть тела находилась вне зоны обозрения в синем плаще, который терялся в плотной массе пассажиров, полностью скрывавшими фигуру. Ник не знал нижнюю конституцию девушки, какая она была из себя: толстая или тонкая?

Она стояла так близко, что Нику ничего не стоило уже сейчас приступить к делу и поцеловать её. Толпа сдавила их со всех сторон, и руки Ива тоже были прижаты к телу, что он не мог показать большой палец в знак согласия.

За окнами гремела гроза, и по стеклам массированно поливал дождь. Водитель оставил тусклый свет, от которого Нику припомнилась мягкая постель и желание подольше вздремнуть.

– Ну её, к черту, эту давиловку! Выбираемся отсюда! – сумел его дернуть за рукав Ив.

– Куда? Не мешай! – прорычал Ник.

– Пожалуйста, но я не испытываю особого желания от общения с тобой. Честно говоря… – Ив смотрел на Ника с подозрением. – Ты смахиваешь на конгениального психопата.

Стиснутая со всех сторон, девушка была в стадии задумчивой усталости, и Ник уловил это состояние, и ждал момента обратить его в свою пользу. Рука её одна держалась за поручень, а другая безвольно затерялась где-то внизу, её губы тронуло незаметное движение, и трещина зевка все шире расползалась между ними. И Ник напрягся, подтолкнул Ива, чтобы тот был готов наблюдать представление. Сердце бешено колотилось, руки подрагивали.

Первый зевок был скромным, вялым и неамплитудным, лишь одно бледное напоминание, что зевки, вообще-то, бывают эффектней, грациозней и зрелищней, и Ник воздержался, не решился сразу на поцелуй. Начало второго зевка совпало с поворотом автобуса, и девушку колыхнуло в сторону Ника. Это был его миг пикирующего бомбардировщика, апофеоз ликующего озорника, и через долю секунды ему не стало за себя обидно.

“Карамболина! Карамболетта!

Моя любовь с твоей навек слита!”

Он мгновенно оценил ситуацию, и его губы метнулись в направлении её губ и слились с ними в яростном коротком поцелуе.

Выравнивание автобуса совпало с отклонением девушки от Ника. Она ошалело смотрела то на него, то на Ива, остававшихся стеной равнодушия с безучастными, непроницаемыми лицами. Она попыталась воссоздать промелькнувшую картинку, осознать чужое прикосновение к её губам, наверное, скорее горячее, чем холодное, но не могла. Что-то было, но чего-то не было, и не хватало чего-то для вывода… Видимо, это было выше её внутренних сил трактовки абсурда, выше её чувствования, если не доставало чего-то еще для подтверждения. Губы – самые тактильные, не говоря еще, что и сексуальные и эрогенные зоны одновременно. Просто так их не обманешь. Губы чего-то заподозрили и переслали информацию в мозг о некоем покушении на честь и достоинство их обладательницы. Мозг выдал сигнал тревоги. Все ощущения говорили девушке, что здесь что-то не так и ассоциировались с дискомфортом, с опасностью, с ненормальностью, что надо поберечься, предпринять меры. Но какие? Девушка, не поняв случившееся, не сумев ему дать оценку, не обнаружив причину, не найдя правильный ход логического мышления, только часто мигала глазами, да на всякий случай стала подальше протискиваться вперед от этого аномального места.

Ник подмигнул Иву.

– Ну что? Ты проиграл пари!

– Я был весь внимание. Но ничего не видел! – удивился Ив, когда они шли к Институту прикладной метафизики и зашли снова в кафе.

Это было ужасной, потрясающей новостью для Ника, видимо он слился губами со ртом девушки быстрее, чем мог уследить нормальный человеческий глаз.

– Хорошо, тогда в доказательство попробуй для себя проанализировать поведение девушки.

Ив мысленно открутил кадры памяти назад и вспомнил, как покраснела девушка, как червь неопределенности шевельнулся в ее глазах, ещё она облизнулась, и сомнений не осталось в положительной реакции на раздражитель неизвестной природы, только сказал:

– Эксперимент не чистый, смазанный резким поворотом автобуса. Кто его знает, возможно, всё получилось случайно, вы просто, как два айсберга, налетели друг на друга.

– Но ты не отрицаешь, что это всё же произошло?

– Нестандартное поведение девушки, конечно, о чём-то говорит…

Ник победно взглянул.

– Как изволишь прокомментировать?

– Не хотел бы. Это надо побыть в твоей и ее шкуре.

– Ну и побудь. Аналитик из тебя лучше некуда.

Ив помедлил, собираясь с мыслями.

– Я думаю, неплохо бы тебе ставить себя в приличные рамки, контролировать, а если надо – будь добр урезонивать себя вовремя. Вот мой совет.

Ника передернуло от критики.

– Заметь, я девушек в аферы не втягивал! – сказал он.

– Они сами?

– Они сами. Как бы, по взаимному согласию.

– Прости, не знаю, как мне теперь тебя называть? – спросил Ив.

– Предвосхищаю твою мысль, говори: “шут гороховый!” – весело ответил Ник. – Я пропущу оскорбление.

– Хотелось бы покрепче, но пока воздержусь.

– Называй, как хочешь, только в печку не ставь!

Ив стал серьезен.

– Ты не думаешь, что противопоставляешь себя обществу.

– Ни в коем случае.

– Обстоятельства против тебя.

– Это мое дело.

– Это общественное дело.

– Я ведь не сказал – личное.

– То есть ты сознаешь свою необыкновенность?

У Ника произошла недолгая пауза, ушедшая на обдумывание.

– Сознаю, разумеется…

– Признайся, твоя исключительность насквозь фальшивая, курам на смех, надуманная?

– У меня башка кругом идёт от всех этих вопросов.

Ив задумчиво постукивал пальцами по столу.

– Разумеется, надо освобождаться от неприятного груза, чем быстрее, тем лучше. А это терпение.

– Но кому от этого хуже?

– Девушке, которой ты нанес психологическую травму.

– Ив, она уже об этом забыла, равно не вспоминает, даже смакует подробности среди подруг, и чушь выбросила вон из головы.

– Такие вещи сами по себе не забываются и не прощаются.

– Бьюсь об заклад, что её ближайшие подруги от неё всё узнали и сейчас в зависти, в восторге, хватаются за животики, а она – больше всех!

– Но девушка – пострадавшая сторона и осадок в душе у неё остался.

– А кто доказал, что я нанес травму? – возмутился Ник.

– А как бы на этот вопрос ты ответишь сам?

– Для общества я опасен не более, чем любой житель планеты Земля, наступивший кому-то на ногу в толчее.

После кафешки они зашли в пивную, где продолжили спор.

– Ты связан определенными уголовными издержками и должен подвергнуться преследованию! – сказал Ив.

Ник сделал большие глаза.

– Ну, прямо смертельная катастрофа!

– А как же, ты ещё не осознал, какие неприятности грозят тебе из-за этой, так сказать, катастрофы?

– Не сильно ли сказано?

– Не преувеличиваю. Хотелось бы, чтобы ты развеял мои сомнения. Пока у тебя ничего не вытанцовывается, но уже делаешь успехи, в кавычках. Случайно, у тебя не имперские амбиции?

– Какие-такие?

– Ну, перецеловать девушек в городе, потом во всей стране, потом на всей планете…

– По-твоему, я представляю собой угрозу обществу?

– Однозначно! Как нет целомудренного секса, так нет целомудренного поцелуя.

– Но девушки о моих поцелуях ничего не знают, они до сих пор пребывают в стране непоняток, в стране непуганых птиц, остаются в уверенности, что находятся в своем положении статус-кво! – воскликнул Ник.

– Возразить здесь нечего.

– И опровергнуть – тем более.

– А если всё всплывет наружу?

– Ив, я никогда не разочарую девушек подобной информацией. Теперь еще уйду в тень.

– В любом случае ты спор, вероятно, выиграл, но я бы на месте каждой девушки отоварил тебя кулаком как следует.