Вопрос с семьей решался сложнее. Во время учебы в институте у нее не случилось серьезных отношений с противоположным полом. Вернее, еще на первом, втором курсах молодце люди назначали свидания. Она с удовольствием бегала на встречи, ходила в кино, гуляла в парке, но дольше трех-четырех свиданий отношения не продолжались. Потом ухажеры куда-то пропали. Особенно расстраиваться было некогда. Надеялась на чудо встречи с принцем своей мечты, но «принц» то ли где-то заблудился в Хлынове, то ли никогда здесь не жил. Может быть, судьба ждет ее в Кировске?

Ниночка приехала в Кировск, на комбинат утром, налегке, без вещей. Два собранных чемодана оставила дома у знакомой в Хлынове, мудро решив не таскаться с пожитками по кабинетам, сначала устроиться, получить место в общежитии и только потом перевезти нехитрое барахлишко.

Первая встреча с комбинатом произвела на девушку ошеломляющее впечатление. Огромные современные цеха, ухоженная территория, внушительные, проложенные по земле и нависающие над проезжими дорогами и пешеходными дорожками в виде необыкновенных арок, какие-то трубы разной длины и диаметра. Везде деревья, кустарники, клумбы с цветами, и выкрашенные зеленой краской, скамейки.

Администрация завода располагалась в двух этажном здании из стекла и бетона. Современная, необычная архитектура, говорила о том, что постройка сдана в эксплуатацию совсем недавно. Подобных сооружений еще не было даже в областном Хлынове. Нина испытала чувство гордости оттого, что ей предстоит работать на таком современном, значимом предприятии.

В здание вели сразу четыре стеклянных двери, за которыми находился просторный холл. Прямо, по ходу движения, на некотором расстоянии друг от друга, располагались три стеклянные кабины. Рядом с каждой кабиной – вертушка. Попасть на территорию предприятия можно только через вертушки, которые контролировали охранники в кабинах. Вид у охранников внушительный, черная форменная одежда и фуражки с кокардами, придавали солидности мужчинам в стекляшках. Весь этот комплекс сооружений из металла и стекла назывался «проходной».

Справа от проходной широкая, мраморная лестница с витиеватыми перилами, выполнена в одном тоне с полом. Еще правее, небольшой коридорчик, где напротив друг друга просматривались две двери. По холлу дефилировал мужчина в форме охранника, видимо, определяющий порядок в здании администрации. К нему и обратилась Нина.

– Извините, товарищ. Я приехала устраиваться на работу. Куда обращаться не знаю.

Охранник снисходительно глянул на ни чем не приметную, робкую девушку и снизошел до нее распоряжением:

– Сначала предъявите документы. Предприятие стратегического значения, посторонним здесь находиться не положено.

От стального тона и громкого голоса, усиленного хорошей акустикой здания, у девушки спазмом перехватило горло «а ну, сейчас заберут в милицию, как иностранную шпионку». Она трясущимися руками «откопала» в сумочке направление на работу, выданное в деканате института и паспорт. Изучив предъявленные документы, охранник смягчил тон.

– Поднимитесь на второй этаж, прямо перед вами будет отдел кадров. По этажу не гуляйте, запрещено.

Нина молча кивнула головой, выхватила свои документы и кинулась к лестнице. В отделе кадров напуганную девушку встретили доброжелательно, спокойно объяснили, что к чему. Куда нужно пойти в первую очередь, куда во вторую, где и какие инструктажи прослушать. Для памяти Нина все записала на бумажку и двинулась оформляться на работу. Прошла все инстанции, осталось только сфотографироваться в комбинатовской фотографии, расположенной на территории предприятия, для формирования личного дела и пропуска, потом можно идти в общежитие, к коменданту, получать место «под солнцем» в виде койки.

Все кабинеты обошла, буквально, за два часа, даже в медсанчасти не задержалась, проходя осмотр у специалистов. Теперь приходилось терять драгоценное время в ожидании фотографа. Как ей объяснили, фотограф работал здесь на пол ставки, большую часть рабочего дня находился в редакции городской многотеражки, где числился фотокорреспондентом. Забегал сюда, как правило, сразу после обеда часа на полтора, снимал вновь прибывших работников или тех, кого к нему направляло руководство, и опять исчезал.

Каждые десять минут Нина поднималась с лавочки и шла в здание столовой, где находилась фотография, чтобы в очередной раз, подергав дверь за ручку, убедиться в отсутствии ожидаемого субъекта. Как выглядит нужный ей мужчина, не знала. Весь ориентир – «маленький», «чернявенький».

Единственным развлечением в долговременном ожидании служило наблюдение за жизнедеятельностью химического гиганта. Мимо расслаблено млеющей на солнышке, Нины сновали сотрудники в разной специальной одежде. Одни носили белые халаты, другие синие, третьи, вообще одеты в зеленые и черные комбинезоны с короткими курточками сверху. Видимо внешний вид имел какое-то «закодированное» значение, неизвестное сторонним людям.

Нина строила свои предположения. Скорее всего, те, кто ходят вообще без спецухи, принадлежат к руководству. Те, кто в белых халатах, работники разного рода научных лабораторий. Ведь, в институте для занятий в лаборатории тоже надевали белые халаты. Те, кто в синих халатах, работают в производственных цехах. Производство, как ни крути, вещь далеко не стерильная. Поэтому спецодежда не маркая, запачкался – не видно. Ну, а «комбинезонщики», наверное, какие-нибудь ремонтники, обслуживающий персонал.

Ниночка относила себя, безусловно, к белым халатам. В отделе кадров сказали, что при цехе, куда она устраивается, есть лаборатория. Она, как молодой, образованный специалист, по ее мнению, должна занять в ней место. Мечтания прервал внезапно проскользнувший во входную дверь тот самый «маленький», «чернявенький». Дабы не упустить так долго ожидаемого фотографа, девушка поспешила вслед за ним.

Толкнула дверь в кабинет с надписью «Фотография», ступила за порог и оказалась в небольшой комнатке с наглухо зашторенным темной тканью, окном. Простая, нехитрая обстановка убеждала в том, что хозяин помещения проводит здесь мало времени. У стены стул с жестким сиденьем и невысокой прямой спинкой, два осветительных прибора по обеим сторонам от стула, тренога с аппаратом, за стулом множество проводов, подсветка и большое белое полотно на стене, прямо у двери тумбочка и вешалка для верхней одежды. Никаких посторонних предметов.

Когда Нина вошла в комнату, молодой человек копался в верхнем ящике тумбочки, абсолютно не реагируя на посетительницу. В другое время, в другом месте, она не стала бы возмущаться и шуметь, но долгое вынужденное ожидание этого невзрачного человечка, и это при нерешенных вопросах связанных с поселением в общежитие, предстоящая поездка в Хлынов за вещами, сыграли свою негативную роль в настроении.

– Я вас вообще то давно жду. У меня еще много дел, а вы гуляете. Обязательно на вас пожалуюсь, – с раздражением пообещала девушка.

– Жалуйтесь. Я здесь обязан находится не более двух часов и об этом сказано в графике работы на двери, – не поднимая головы, продолжая что-то искать, спокойно ответил мужчина.

Равнодушный тон, без тени сочувствия, полное пренебрежение к ее присутствию, окончательно вывели из себя Ниночку.

– Да, что же это делается? Мало того, что нарушает трудовую дисциплину, еще хамит людям! – негодовала посетительница.

Мужчина поднял голову, выпрямился и с грохотом задвинул ящик тумбочки. Обошел вокруг стоящую по середине комнаты Ниночку, молча подошел к двери и ткнул пальцем в висящую табличку с графиком работы фотографии.

– Читайте. Работаю с тринадцати ноль-ноль, до пятнадцати ноль-ноль. А теперь посмотрите на часы. Сколько времени? – рявкнул маленький тщедушный фотограф.

– Много, – не унималась девушка, – Почему распорядок работы весит не с внешней стороны двери, а изнутри? Я сквозь двери читать не умею.

– Здесь все знают, как работает фотография. Спросите у любого. Объяснят, – не сдавался фотограф.