Женщина много работала, жила скромно, себя ограничивала во всем. Ребенка воспитывала в строгости, иногда баловала сладостями. Заработанные деньги не прятала, покупала разные нужные в хозяйстве вещи и складывала в огромный сундук, что занимал значительную часть комнаты. Она не скрывала от Нины, что покупки, хранящиеся в сундуке, предназначены для нее в качестве преданного.

Девочка не понимала, зачем собирать сейчас вещи, тратить на них деньги, если они пригодятся в далеком будущем. Не лучше ли в настоящем тратить деньги на себя, покупая разные красивые вещи и вкусности, а когда настанет это «потом», тогда и определятся с необходимым. Мать за непонятливость дочери, махала на нее рукой и гнула житейскую линию, установленную веками.

В доме натоплено, даже жарко. Обычно экономная Лидия расстаралась для дочери, не пожалела дров. Густо пахло кислыми щами. Мать наварила щей с кислой капустой и томила чугунок в печи. Ниночка скинула мешок на лавку около самодельной вешалки, повесила легонько пальтишко на свободный гвоздь. Из комнаты появилась Лидия.

– Что-то на этот раз долго ехали, – обратилась она к дочери, – Вроде дорога встала. Или случилось что?

– Поздно выехали. Михеич в сельпо отоваривался. Пока по бумажке всем купил, много времени потеряли. Наши подводы последними ушли, – успокоила мать Нина.

– Хороший мужик Михеич. Никому не отказывает. Люди просят привезти – везет. Люська, продавщица из сельпо, говорит, что он заставляет заказы выполнять полностью и в точности. Если нет чего нужного, требует, чтобы записала и непременно к следующему приезду раздобыла.

– Хороший то хороший. Да, только нас всех за целый день на холоде совсем застудил. У меня до сих пор ноги не отойдут, – подтверждая сказанное, девочка прижалась к теплой печке.

Лидия хлопотала на кухне, накрывая стол.

– Сейчас горячих щец навернешь и согреешься. Я сегодня баню не топила, как знала, что поздно приедешь. Истопим завтра. Соседи в баню обещались прийти. Всем вместе веселее. Ты как, не против?

– Конечно, не против. Мне помнится, в последний раз, перед отъездом мы у них парились. Все правильно, – одобрила дочь.

– Давай, умывайся и садись.

Нина нехотя отошла от печки, помыв с мылом лицо и руки, села за стол. Лидия села рядом. Взяла было в руку ложку, но передумала и ничего не говоря, скрылась в комнате. Послышался скрип дверцы шкафа, шуршание, и наконец, женщина вернулась на свое место с бутылкой настойки в руках.

– Я подумала. Раз целый день на морозе, продрогла до костей, давай налью тебе немножко настоечки брусничной. Выпьешь, поешь хорошенько и спать. Пропотеешь и завтра, как новенькая встанешь.

– Не надо. Поем и согреюсь, – возразила девочка.

– Ну, уж нет. Согреешься ли щами неизвестно, а от настоечки наверняка пропотеешь. Слушай мать. Средство верное, – разливая в стопки самодельную настойку, поучала мать.

Ниночка махнула стопку одним глотком, как научила мать и зашлась кашлем. Горло обожгла «огненная вода» и в следующую минуту она почувствовала разливающееся по всему телу тепло. Молча принялись за еду. Щи казались неземного вкуса. В интернате кормили хорошо. Мясомолочные продукты свои, хлеб тоже со своей пекарни. Но разве домашняя еда сравнится, пусть даже с качественной, все равно казенной? Да еще, когда приготовлена с особым старанием, для родного ребенка.

По второй стопке Лидия налила иначе. Себе полную, до краев, а дочери на самое донышко, за компанию. Выпили. Ниночка опьянела. Целый день в пути. Устала, замерзла. Выпила, согрелась. Голова сладко закружилась. Жизнь наладилась, все вокруг стало близким и дорогим. Язык развязался, и подвыпившая девочка поведала матери историю своей любви.

Всю ночь Лидия проворочалась на скрипучей кровати. В то время, как дочь крепко спала на теплой печке. Рассказ о внезапной влюбленности насторожил мать. Она хорошо знала своего ребенка и понимала, что девочка ко всему относится крайне серьезно. Если молодой учитель, действительно запал в душу, то она «ляжет костьми», чтобы заполучить его. Никто и ни что не остановит дуреху. Безусловно, рано или поздно, любовь посетила бы Нину. Мать прекрасно понимала. Но надеялась, что произойдет это много позже. Избранником станет кто-нибудь из местных парней.

Рисовалось абсолютно реальное будущее. Ниночка закончит в городе сельскохозяйственный техникум, и вернется на центральную усадьбу зоотехником или агрономом. Выйдет замуж. С домом Лидия дочери, конечно, поможет. Не только с домом. Родит деток, будет бабушка нянчить внучат. Всем хорошо, все при деле. В свете последних событий рисунки резко поблекли. Устроенная в будущем старость, давала трещину.

«Откуда этот, чертов химик взялся, на мою голову? – натягивая одеяло до самого подбородка, сокрушалась Лидия, – Принесла его нелегкая в нашу глухомань. Нинка – девка с характером, если уж вцепилась, не отпустит. Прямо собака охотничья, не разожмет зубов, пока не удавит зверя. Будет за учителем ходить, как привязанная. Не начудила бы чего. Голова у нее соображает хорошо, да только любовь – дело не простое. Кто угадает, куда девку перекорежит? Надо бы с ней обстоятельно поговорить. Отговорить отказаться от учителя не получится. Хоть предупредить, предостеречь, девку. Городские то, они прыткие. Не успеет глазом моргнуть и уже в койке. Ему чего, отряхнулся и был таков, а нам здесь жить».

От этой мысли женщина даже вспотела, откинула конец одеяла, перевернулась на другой бок. «Сколько их, городских, охочих до девичьей чести. Испоганит, испохабит, девку, сломает ей жизнь. Кому порченая нужна? – от жалости к родной кровинушке, у Лидии слезы навернулись на глаза, – Я ее не брошу, из дома не выгоню, а народится ребетеночек, вырастим».

От волнительных переживаний во рту пересохло. Женщина поднялась с постели и, шлепая голыми ногами по полу, пошла в кухню, к ведру с водой. Зачерпнула ковшиком и большими глотками осушила его. Почувствовала себя много спокойнее. «Что это я завелась? Напридумывала себе всякой хрени. Никто на мою Нинку не покушается. Ну, понравился девчонке симпатичный, интеллигентный молодой человек. Обычное дело. Повздыхает, поохает о нем и пройдет любовь. Поймет, что они не пара. Да и надолго ли он в школе? Хорошо, если год выдержит, не сбежит. Сколько в школе учителей сменилось и не сосчитать. А поговорить все же надо. Лишним не будет». На этой позитивной мысли, Лидия, наконец, заснула.

Разговор начала сама Ниночка следующим вечером. Правда, сначала, он вроде, как сердечных дел не касался. Речь шла об обновках к Новому году. Днем, когда Лидия вместе с другими, уехала на лесозаготовки. Нина залезла в сундук. Раньше, самостоятельно не решалась открыть окутанный тайной сундук. Хотя знала, где мать прячет ключ от навесного, амбарного замка, что охраняет имущество от посторонних глаз. Лидия открывала сундук только, когда убирала в него вновь приобретенное дочернее приданное, старалась это делать без посторонних. Однако, вездесущая Нина умудрилась подглядеть и знала о наличии тканевых отрезов в семейных запасниках.

Она ловко справилась с замком, с трудом открыла тяжелую крышку. Сундук оказался заполнен наполовину. Сверху, один на другом лежали два отреза шерсти. Один из них темно синего цвета, другой черного. Бесспорно, ткань предназначена для юбок. Два отреза ситца. Нина вытащила оба и приложила к себе. По размерам, скорее всего, из них предполагалось пошить кофты. Один кусок в красный мелкий горошек на белом фоне. Нина закрыла глаза и представила себя в кофточке, как у Глашки из ансамбля, но только в нарядный, красный горошек. И рукав будет также приподнят и рюши на груди, также подчеркнут только теперь уже Ниночкину грудь.

Второй отрез ситца отличался нежно голубым фоном, по которому густо рассыпаны синие васильки и незабудки. В такой кофточке хочется кружиться в танце, положив одну руку на плечо Игорьку, другую снисходительно опустив в его левую руку. Повеяло легкостью движения, романтикой отношений. Последним лежал кусок цветного штапеля. Девочка развернула его и расстелила на полу. Получился радужный, нарядный ковер. Из этой ткани запросто можно выкроить целое платье или две кофточки.