Оказывается, хороший мореходный люггер имелся в селении Авер, расположенном на лежащем поблизости островке Вордате. На нем туда приплыли из захваченного японцами Туала сержант Арро и рядовой Браувер. И Тахеа не мешкая отправился на соседний остров. Оба военнослужащих, очутившихся в Авере, с радостью согласились предпринять вместе с его командой рискованный морской переход в Австралию. К тому же следовало воспользоваться последними благоприятными днями. Пока на архипелаге Танимбар воцарилось временное безвластие, но долго так, разумеется, продолжаться не могло. К слову, ещё 30 июля, в шестнадцать часов, японцы уже высаживались в Ларате, ограбили там всё подчистую и пообещали вернуться. Однако глава поселка, вышеупомянутый господин Лимахелу, не побоялся снабдить отряд сержанта необходимым запасом продовольствия для долгого путешествия.

5 августа Тахеа вместе с Арро, Браувером и туземцами, умеющими обращаться с парусами, перегнал люггер на Барнуссу, где подобрал остальных своих людей и отправился в Ларат. И там его в очередной раз догнало ошеломляющее известие. По сообщениям местных рыбаков, чуть ли не сразу после их отплытия из Авера туда добрался ещё один солдат, уцелевший в сражении у Саумлаки. И, хотя на счету была каждая минута, сержант приказал поскорее грузить приготовленную господином Лимахелу провизию и пресную воду и поворачивать обратно. Плох тот командир, который бросает своих подчиненных в беде!

В Авере товарищей чуть ли не со слезами на глазах встретил менадонезийский солдат первого класса Питер. Да не один! Компанию ему составил менадонезийский же агент полиции Ренденган. Оба, кстати говоря, хорошо проявили себя в отражении японского десанта. Больше желающих присоединиться к отряду сержанта не было, и 8 августа распустивший паруса люггер взял курс на Австралию.

Четыре дня спустя на горизонте показался остров Мелвилл. На следующую ночь отряд Тахеи прибыл в здешнюю миссию. Но, увы, там не оказалось радиопередатчика. Пришлось плыть дальше. 15 августа невольные мореплаватели добрались до миссии Батхерста, где им наконец удалось связаться с австралийским командованием. Там отреагировали достаточно оперативно. За телеграфистом Боссоном прислали самолет, а остальных на небольшом минном заградителе доставили в Дарвин. Ну а уже оттуда 28 августа уставший, но от того не менее дружный отряд Тахеи прибыл в Мельбурн. Так закончилась последняя самостоятельная операция голландской армии в Юго-Восточной Азии.

Награждение отличившихся состоялось как во время, так и после окончания войны. Юлиус Тахеа стал кавалером Военного ордена Вильгельма IV степени. Джаред Малавуа и Фриц Иеронимус (посмертно) получили по Бронзовому льву. Остальным раздавали награды согласно ранжиру. Солдаты, числившиеся в регулярном составе KNIL, оказались достойны Бронзового креста, а военнослужащие милиционного ополчения (в том числе – и Александр Ли) – только «Звезды Сопротивления в Восточной Азии 1942–1945».

И вот уже в мирное время я как-то спросил ветерана, не обидно ли ему за такую несправедливость.

– Да как тебе сказать, – развел руки в стороны маленький седой китаец. – С одной стороны – конечно, обидно. Как будто я не в одном окопе с ними сидел! Меня же и за Керчь к медали «За отвагу» представляли, а дали только «За боевые заслуги». Да и ту вручили только в сорок третьем, уже после возвращения в Союз.

– А что, разве есть какая-то разница? – недоуменно переспросил я.

– Э-э-э! – усмехнулся ветеран. – Сразу видно, что ты историей не сильно интересуешься. В начале войны и «За отвагу», и «За боевые заслуги» давали крайне скупо. И носились они тогда на маленькой красной четырехугольной колодочке. То есть определенный повод для гордости был. А с 1943 года медалями этими стали награждать массово. И колодку у них поменяли на стандартную – пятиугольную. Так что, может и впрямь показаться, будто наградами меня малость обошли. Хотя, с другой стороны, – разве я за них воевал? Плюс домой живым вернулся. Это ли не самая главная награда? Многие и того не имеют…

Ещё во время своего первого визита в Австралию Александр, как и было условлено, умудрился установить контакт с представителями советского консульства в Канберре, воспользовавшись для этого очередной увольнительной. В отправленном тогда же для Центра отчете он подробно описал систему несения гарнизонной службы на Новой Гвинее, а также вкратце упомянул об общем состоянии остатков голландской колониальной армии. Вторая конспиративная встреча с кураторами состоялась уже после завершения операции «Plover». Естественно, к ней был присовокуплен и детальный рапорт об оккупации архипелага Танимбар и последовавших затем боях с японцами. Одновременно Саша в корректной форме намекал, что не видит особого смысла в своем дальнейшем пребывании здесь.

Действительно, после июля 1942 года активные действия бывшей голландской армии надолго замерли. Да и называлась она теперь уже не KNIL, а NEI Force (от сокращенного английского «Силы Нидерландской Ост-Индии»). Оставшихся в строю солдат переодели в пошитое в Австралии обмундирование, состоявшее из легких брюк со стрелками, кителя с отложным воротником и пилотки американского образца. Занимались они в основном строевой подготовкой, учебными стрельбами, да всевозможными спортивными мероприятиями. Ну и купанием в море и походами в бар, если выпадала долгожданная увольнительная.

А в это время дела на советско-германском фронте складывались далеко не лучшим образом. После катастрофы в Крыму и под Харьковом немцы вышли к предгорьям Кавказа и завязали бои за Сталинград. Повторно пал Ростов. Саша в общих чертах знал обо всем этом, поскольку внимательно следил за австралийской прессой. Оттого и рвался обратно на родину, считая свое пребывание под южным солнцем несколько затянувшимся. Но и у Льва Лукича голова сейчас была занята совершенно другим. Ни сил, ни времени на разработку какого-нибудь хитроумного плана по выводу агента Ли не оставалось. Поэтому ему и было приказано пока оставаться на месте. Параллельно для поднятия морального духа в полученной директиве, сообщалось, что за прошлогоднюю Керченско-Феодосийскую десантную операцию Саша представлен к медали «За боевые заслуги». Документы на награждение из штаба 302-й горнострелковой дивизии пришли вскоре после его отъезда во Владивосток. Соответственно, и медаль он сможет получить лишь после завершения текущего задания.

Новость, конечно, обрадовала Сашу, но не сильно. По-прежнему хотелось домой. Однако дело сдвинулось с мертвой точки, во многом опять благодаря очередной случайности. Хотя, как и было выше сказано, сама голландская армия в Австралии особой активности не проявляла, но зато поистине кипучую деятельность развила недавно организованная NEFIS (опять же аббревиатура от английского «Секретная служба Нидерландской Ост-Индии»). То и дело при помощи подводных лодок на оккупированные японцами острова Индонезии высаживались небольшие разведывательные партии. Они занимались сбором информации военного характера, оценивали настроения местного населения, устанавливали контакты с изолированными партизанскими отрядами. Добровольцев в секретные агенты, естественно, вербовали среди военнослужащих бывшей KNIL. Но далеко не все на это соглашались.

– Ни за что! – заявил раз, в минуту откровенности, амбоинский солдат Нико Латумахина, с которым Саша сошелся особенно близко на почве изучения индонезийского стиля единоборств пенчак-силат. – В атаку, допустим, идти – это одно, а вот так, за здорово живешь, во вражеский тыл соваться – совсем другое. Японцы – они же звери! Если схватят, то непременно казнят. И не просто расстреляют, а штыками заколют или голову отрубят!

«Н-да. Перспектива, конечно, нерадужная», – про себя подумал Саша. Тем не менее именно его однажды вызвал на приватный разговор второй лейтенант пехоты Хейстра. Был он по виду типичным фризом – высокий, светловолосый, с носом-уточкой. И все же, невзирая на столь отличавшуюся от местного населения внешность, в разведку ходить не боялся.