– Мне стыдно?!

– Тебе! Тебе! И, кстати, сплю я сегодня с вами.

– Это еще что за новости?!

А Леля просто встала, обняла меня за израненные плечи и повела в свою палатку. Дрон поплелся следом, что ему оставалось.

На рассвете тихонько выскользнула из палатки, и побежала к своему камню. Еще не дойдя до пляжа, знала, Никитос там. Он действительно был там. Сидел и смотрел немигающим взглядом на море. Сколько он так просидел? Всю ночь? Камень большой, двоим места хватит. Села рядом. Он головы не повернул, только спросил:

– Тебе не холодно?

– Нет. Камень теплый.

Мы сидели и молчали. И могли бы так просидеть вечность.

Просто рядом. И не надо слов. Но все же, слова у него нашлись:

– Я ничего не могу тебе дать, Ягода.

«Разве я у тебя что-то прошу», – могла бы ответить, но промолчала.

– Даже если встану на уши, у меня не будет столько денег, как у Стаса.

«Не надо стоять на ушах. Неудобно».

– У него блестящие перспективы, а у меня сомнительное прошлое и очень напряженное настоящее.

– В каком смысле напряженное?

– Я трех друзей похоронил, – процедил сквозь зубы.

«Я буду молиться за тебя», – подумала, а вслух спросила:

– Ты меня любишь?

Он посмотрел на меня так отчаянно! И отвернулся.

– Нет.

Встал и ушел, не оглядываясь.

«Врет!» Сидела и улыбалась. Вот и первое признание в любви. Другого не надо.

«Море! Я не врала тебе. Я, правда, любила Стаса. Я и теперь его люблю. И буду любить всегда, как брата, как друга. Нет. Скорее, как брата. И он меня любит, как сестру. Только не понимает этого. Мы с ним все перепутали, приняли одну любовь за другую. Так бы и было, если бы не ты. Если бы не эти безумные дни и события. Спасибо тебе. Ты подарило мне Никиту. Оказывается, можно любить так, что дышать больно, когда он рядом. И я точно знаю, он не предаст, не бросит, спасет, поддержит. А я его. Понимаю, что делаю больно многим людям, Дрону, родителям, тете Нине, дяде Толе. Они еще с этой свадьбой потратились… Но как хорошо, что все прояснилось сейчас, не через годы, когда страдали бы еще и наши дети. Ведь все равно все бы кончилось, как только мы повстречали бы настоящую любовь. Хорошо, что сейчас. Я очень хочу, чтобы Стас тоже был счастлив. Только пусть в походы не ходит. Все перемелется, правда, море?»

На следующий день мы были в Москве. – С отцом сама говори.

Стас, как всегда, бросил на амбразуру меня. И вот я стою перед лицом «очень солидного человека», дяди Толи. А он мечет грома и молнии:

– А я сказал, будет свадьба!!! Девчонка! Ты думаешь, жизнь из подвигов состоит? Нет! Она из мелких житейских проблем. Где взять денег на еду, на шмотки, на отдых, на здоровье, на старость твоим родителям! Как и на что дом построить, детей родить и поднять. Вот что такое жизнь. И все это у вас со Стасом есть. От такого не отказываются, Ягода! Ты слышишь меня?! А из пожара пусть выносит Никита, на то он и спасатель. Это работа у него такая, спасать. Ему за это деньги платят. Только пожара у вас не будет! Потому что проводка будет хорошая. Ты поняла? Поняла?! – Хорошо. Я поняла. Только ответьте мне, дядя Толя, на один вопрос. Вы можете себе представить, что тетя Нина живет с Вами ради хорошей проводки, а любит всей душой какого-нибудь пожарного Ивана? Хорошо Вам будет?

Грозный солидный человек тяжело опустился в кресло и прорычал:

– Уйди с глаз моих! – а когда я была уже в дверях, устало бросил, – Свадьба отменяется.

Поехала не домой, в Электросталь. Вбегаю в подъезд, поднимаюсь на шестой этаж, а там из квартиры выходит тетя Люда.

– Ягодка! Как хорошо, что ты приехала. Расскажи мне, что у вас там произошло? Никитка приехал, на нем лица нет. Молчит. Все целы и здоровы?

– Все хорошо, тетя Люда. Все очень хорошо.

– Знаю, у тебя свадьба скоро. Поздравляю тебя и Стаса.

– Спасибо. Только не Стаса, а Никиту.

– Как Никиту. Какого Никиту?

– Нашего с Вами Никиту!

– А свадьба когда? – Никитос, стоял в глубине коридора.

– Не знаю когда, назначай!

Мы смотрим друг на друга. И все понятно. И не надо слов!

P.S. Через два года Стас женился. Наши родители по-прежнему дружат. Не было дня и ночи, чтоб я, хоть на секунду, пожалела о своем решении.

Как всегда опаздываю! У папки я обещала быть в шесть. Он с Леночкой, его второй женой, моей мачехой-подружкой, сегодня идут в театр, а я вызвалась посидеть с Митюхой, пятилетним братишкой. Думала, что освобожусь гораздо раньше, но коллоквиум все никак не заканчивался, и теперь приходится не чинно вышагивать со скоростью потока, перетекающего по переходу с одной ветки метро на другую, а мчаться, вклиниваясь в малейшие зазоры между людьми, стараясь не сильно пихаться. Ничего не поделаешь – московский час-пик развлечение не для слабонервных! Как на грех, переход был длиннющим, и в какой-то момент краем глаза заметила, что рядом несется парнишка. Мелкий. Я на таких внимания не обращаю. При моем метре восьмидесяти, все кто ниже ста девяносто, сразу попадают в категорию «мелочь пузатая». Куда бы ни спешил этот парень, я спешила больше, так что включила «следующую скорость» и пошла в отрыв. Удивительно, но малыш не отставал. Ну, лети, птаха, резко сбросила скорость. Он тоже притормозил. Посмотреть на него что ли, да ну, много чести!

На платформе толпа турбулентно ввинчивалась в двери прибывшего поезда, теперь мысли сосредоточились только на том, что должна оказаться в этом составе. Тогда у моих будет шанс попасть в театр, хотя бы с третьим звонком. Простите, люди! В вагон я влезла. Наверное, скоро в нашей подземке появятся такие служащие, как в Японии, впихивающие народ в поезд. Без них вот у той растерянной старушки, что промелькнула в окне вагона, нет ни единой возможности доехать куда-либо. Интересно, какой по счету состав она пропускает?

При выходе тоже пришлось поработать локтями. И вот я на улице. Мчусь на всех парах! И что же вижу – коротышка не отстал! Ничего себе! Любопытство победило, я-таки повернула голову в его сторону. Парень, как парень. Бежит рядом и улыбается. Псих какой-то!

– Я готов! – ну, вот, и говорит, как псих.

– Поздравляю!

– А к чему я готов, Вас не интересует?

– Ни в малейшей степени.

– Странно. Вообще-то это Вас напрямую касается…

– Главное, не касайтесь меня!

– Я готов на Вас жениться прямо завтра, сегодня уже в ЗАГС не успеем.

Что за бред! Даже остановилась, но тотчас побежала вновь. Лучше промолчу, вдруг он буйный!

– Прекрасно понимаю, Вы не такая девушка, к которой можно подойти с несерьезными намерениями. Мои намерения серьезней некуда…

– Вот уж, действительно, дальше некуда!

– Не с того начал, да? Надо было сначала про погоду и природу. Но Вы так торопитесь… Вдруг бы не успел сказать главного! Мы идеальная пара! Что делать, если ты это еще не поняла?

– Ага! Уже на ты! Ладно. А ты, конечно же, так сразу и догадался?

– Практически. Секунд через 20.

– 20 секунд колебался! А-я-яй! Значит, никакая мы не идеальная пара. Ты должен был пасть сразу же, пронзенный стрелой Амура, и валяться там в переходе.

– Раньше. Еще на Фрунзенской, где ты вошла.

Ого! Ему удалось заставить меня еще раз посмотреть на него. Вот же рыба-прилипала!

– Ты Блока читала, – да, в метро я иногда читаю Блока, маленький синий сборничек – мой верный попутчик, – и шевелила губами. Дай, угадаю что… «Я рассердился больше всего на то, что целовались не мы, а голуби…

– …И что прошли времена Паоло и Франчески», – вынуждена была признать я.

–

Я тоже люблю это стихотворение. Хотя, согласись, любовь

Франчески да Полента и Паоло Малатеста не самый лучший образчик для подражания.

– Если честно, ничего о них не знаю. Для меня это было всегда просто прекрасным аккордом – «Паоло и Франческа».