Фадлан внимательно посмотрел на профессора.

— Если вас смущает это… Почему вы думаете, что я не мог бы ввести вас в курс моих знаний? И отчего бы не начать сейчас? Вы никуда не торопитесь?

— Я буду сидеть у вас хоть всю ночь…

— Отлично! Ну, так вот, слушайте. Я начну с теории. Только прошу вас, дорогой профессор, не перебивайте меня, а спрашивайте, когда я кончу.

Он стал ходить взад и вперед по кабинету, как бы обдумывая слова и подбирая выражения. Потом остановился у стола и начал:

— Вся природа, весь видимый и невидимый мир, все, что мы видим, чувствуем, даже мыслим — создано и управляется всеобщим, вечным и живым принципом. Их и не может быть два, потому что они были бы или похожи друг на друга, или различны; если они были бы различны, они уничтожили бы друг друга, а если были похожи, то это выходило бы все равно, что один. Единство художества во всем творимом и сотворенном разнообразии указывает на единство принципа. Несомненно, что он должен проявлять себя во всяком существе; а если не так, то совсем не существует всемирного и вечного принципа.

И нет ни одного движения, ни одного дыхания, ни одной мысли, которые не были бы прямым следствием одной всеобщей причины, всегда существующей в наличности в каждую данную минуту жизни всего мира.

Материя вселенной принадлежит Богу так же, как идеи, и идеи принадлежат Ему так же, как материя. Может ли что-нибудь быть вне Его? Он — великое Все, всеобщий принцип всех вещей, и все живет в Нем и через Него.

Вечный существует, Высшее Существо, открывающееся в радости и счастье. Вселенная — Брама, она рождена Брамой и возвращается к Браме. Так говорят Веды.

Я все, что было, что есть и что будет. Никто из смертных еще не поднял покрывала, скрывающего меня. Такова надпись на древнем храме в Сансе.

Иди твердой стопой в знаниях и удивляйся Господу вселенной. Он един и живет только через Себя. Ему одному обязаны жизнью все существа и Его могущество проявляется всюду и через всех. Невидимый, Он один видит все вещи. — Так поется в одном из Елевзинских гимнов.

Бог все и во всем. Его Слово, создавшее все, есть принцип всех вещей. — Так учат христиане.

Но для того, чтобы поклоняться Богу, служить Ему и познать Его, нужно познать сущность вещей. А для познания этой сущности нужно изучать науки. Природа создала животное и только знание делает его человеком.

Вот это-то знание говорит нам, что единство царит во всех законах природы. Единство материи, единство сил. Было бы нелогично, если было бы иначе, ибо единство Творца отражается и в творении. Все едино, — и дух и материя одно.

Помните это. Дух и материя — одно. Это краеугольный камень всего учения…

— Я не понимаю, — не выдержал Моравский. — Как это может быть? То, что вмещает в себе понятие о духе, как о чем-то высшем, никак не укладывается с представлением о материи. Мне кажется, напротив, что эти два понятия совершенно противоположны, диаметрально противоположны! Я допускаю, что, может быть, дух проникает материю. Я допускаю, что дух творит из материи нечто… оболочку, форму, известное приближение, конденсирует материальные силы, может быть. Единство материи — пусть так. Единство духа, — пожалуй. Но единство духа и материи? Это совершенно недопустимо.

Фадлан укоризненно покачал головой.

— Разве мы спорим, дорогой профессор? Я только ввожу вас в курс моих знаний, а примете вы его или нет — это уже не от меня. Я просил вас не перебивать меня вовсе не из-за пустого лекторского тщеславия, а чтобы не сделать ошибки. Я понимаю, что вам, человеку Запада, многое покажется странным и непонятным. Спрашивайте, — я вам отвечу, но только потом. Желаете ли вы, чтобы я продолжал?

Сконфуженный Моравский молча поклонился Фадлану. В кабинете наступила тишина, прерываемая только местами стуком маятника больших часов, стоявших у входных дверей.

Фадлан снова зашагал взад и вперед по мягкому ковру, совершенно скрывавшему его шаги.

Наконец он остановился и заговорил:

— Учитель седой древности, Пифагор, изобразил Бога единицей, а материю — двумя. Начертание двенадцать, один и два, означало у него вселенную, как следствие их соединения. Это число получается через умножение трех на четыре. Философ хотел выразить этим, что он понимает вселенную, как составленную из трех особых миров, которые, связываясь один с другим четырьмя элементарными влияниями, раскрывались в двенадцати сферах, имевших один общий центр.

Великое существо, Бог, наполнял Собою все двенадцать сфер, но не был ограничен ни одной из них. Душой Его была истина, а телом — вечный свет.

В трех мирах обитали существа, во-первых — бессмертные боги, во-вторых — прославленные герои и в-третьих — земные демоны.

Бессмертные боги назывались так потому, что были непосредственными проявителями бесконечных свойств Единого Существа и Его эманациями.

Они никогда не могли впасть в грех забвения их Отца, не могли блуждать во мраке неведения и греха. Поэтому-то они и были бессмертными, так как смерть духа именно заключается в неведении и грехе. Что же касается двух других категорий, то они происходили от душ людей, сообразно степени их чистоты. Поэтому и прославленные герои и земные демоны могли иногда умирать в блаженной жизни через добровольное удаление от Бога.

Божественная Единица, как разумная душа вселенной, начало жизни, свет светов, проникала Собою все, повсюду и везде. В бесконечном творчестве Она производила, через эманацию, как бы рассеяние своего живительного света, который, направляясь от центра к поверхности, постепенно терял свой блеск и чистоту по мере удаления от источника жизни. В конце концов лучи вечного света, совершенно ослабленные, смешивались с мраком. Но мрак отталкивал их; они, захватив в вихре своем частицы мрака, сгущались, уплотнялись, грубели вследствие присутствия этого мрака и, принимая материальные формы, создали все роды существ и вещей, которыми наполнен мир.

Таким образом философ связывал Высшее Существо и человека бесконечной цепью посредствующих существ, чье превосходство убывало сообразно удалению от вечного Творца.

Персидские маги признавали эти существа более или менее совершенными гениями, дали им различные имена и пользовались этими именами, чтобы их вызывать. Эту магию персов евреи перевели под именем каббалы, воспользовавшись вавилонским пленением. Затем эта же магия смешалась с астрологией у халдеев, которые принимали звезды за живые и одухотворенные существа, принадлежащие к всемирной цепи божественных эманаций. Эта магия присоединилась к мистериям Египта, где жрецы скрыли ее в символах и иероглифах.

Пифагор изобразил иерархию духа от Бога и до человека геометрической прогрессией. Он назвал гармонией вечное движение сфер и воспользовался цифрами, чтобы выразить качества и влияния различных существ. Платон назвал эти существа идеями и типами. Гностики называли их зонами.

Фадлан остановился на минуту и снова зашагал по кабинету. Моравский, согласно уговору, не проронил ни слова и терпеливо ожидал продолжения импровизированной лекции своего друга.

— Я излагал вам историю, — снова заговорил Фадлан. — Я знаю, что вам хочется скорее добраться до сути. Но уверяю вас, что древние в своих верованиях были гораздо ближе к этой сути, чем нынешние философы, ученые и богословы. Впрочем, об этом мы будем говорить после, я приведу вас от тех времен к современному. А теперь — простите мне некоторый скачок мысли и слушайте дальше.

Движение, вернее, вибрация, это дыхание живого и действующего Бога среди созданных уже вещей. Материя — ничто, движение — все. Под словом материя мы подразумеваем отсутствие движения, тогда как под словом сила — его активность. Таким образом, вот вам вновь единство, о котором я уже говорил раньше, единство — основной закон всех оккультных знаний.

Теперь, — слушайте, профессор, я говорю вам о важнейшем, что сейчас доступно вашему пониманию, затемненному теми науками, которые вы изучали до сих пор. Примите мои слова пока на веру. Я мог бы сослаться на тот опыт, свидетелем которого вы были всего несколько дней тому назад. Но в будущем, если хотите, я дам вам реальное доказательство того, о чем сейчас буду говорить.