Съеденная пища зависла в желудке пудовым камнем. Неужто, чего доброго, я отдам концы от банального переедания. На пессимизм ситуации живот отреагировал вполне ожидаемой тянущей болью: большая порция сухомятки, да ещё в моем незавидном положении. Мгновения складывались в щепки, те в пугающие лучины. Идея закрыться в леднике совсем не казалась мне безупречной. Что же дальше? И каков был первоначальный замысел? Неужели Енк оказался настолько коварным стратегом? Я даже немного позавидовала его находчивости: без риска здоровью через пару-тройку лучин услужливый тролль имел все шансы вытянуть в бесполезное уже тепло коридора окоченевшую мумию одного из самых опасных хищников на земле. Небось, уже дырочку для ордена в камзоле сверлит. В моем же положении выбирать не приходилось, оставалось только ждать, надеясь на нового сообщника и удачу. А могла ли я довериться Енку полностью?

В мирном посапывании поваренка было что-то идиллическое: замерз ведь не меньше моего, но упрямо изображает летаргический полудрем.

–Слышишь,– на мой пинок парнишка только бровью повел.– Если покажешь безопасный выход, я тебя отпущу.

Молчание одеревеневшего отрока можно было с некоторой долей натяжки принять за ответ.

–Честно. Обещаю,– уже более миролюбиво добавила я и в знак серьезности намерений прижала когтистую лапу к груди.

–А не съешь меня?– решился таки опасливо отреагировать поваренок.

Да уж, неужели сцена моего долгожданного чревоугодия выглядела настолько ужасно?

–Только если кончатся окорока, – не удержалась я от сарказма.

Паренёк метнул взглядом по сторонам, немного успокоился: пару лучин, по всем пессимистическим подсчетам, его жизни ничего не угрожало. И только потом позволил себе подняться на локтях, поплотнее запахнулся в тулуп. Тусклый, многократно отраженный свет коридора, лучившись в щель под дверью, делал его лицо похожим на гримасу умертвия.

–А зачем ты меня сметаной сдабривала?– вконец расхрабрился испуганный вояка.

–Да не бойся ты так,– постаралась придать голосу как можно больше искренности.– Я сметану терпеть не могу.

Парень заметно порозовел и, наконец, расправил затекшие плечи.

–…вот если б это был томат…,– мечтательно закончила хищница и многозначительно поскребла у себя по горлу лезвиеподобными когтями. Для острастки.

Он заметил и поежился, не на минуту больше не упуская из вида уязвленных лап. Зрелище, надо сказать, действительно завораживало: толи тигриные, толи орлиные лапы, с пугающими, неестественно длинными, синеющими смертоносными лезвиями, а теперь еще без труда выворачивающиеся в любую сторону благодаря изощренной фантазии палача. Говорят, что у гарпий сниженный болевой порог. Не знаю, какой уж там болевой порог у людей, но эти пытки даже я выносила на грани сознания.

–Болит?– участливо поинтересовался паренек.

Вот уж не ожидала. Неужели он и впрямь сочувствует?

–Не очень.

На самом деле, все было более чем плохо. Шрамы на теле глухо ныли от застарелой боли и вымученно чесались. В кровь попало заражение, так как вот уже третьи сутки я чувствовала, что организм пытался бороться, повышая температуру. Не менее раза в день теряла сознание. Да ещё «тимировы перчатки». Слышала, как палачи нахваливали их волшебное действие, буквально сламливающее волю подопытных. Куда там не вопить, когда под девичьи ногти искусно загоняют длинные ржавые иглы, играют, проверяя тело на податливость раскаленным тупым гвоздям, внимательно наблюдают за реакцией и делают пометки в прошитом аккуратными стежками журнале. Из кожи бывших пленников, надо полагать – зачем же добру пропадать? А потом железные оковы и замедленный хруст поддающихся суставов. По одному. Регенерация принялась за дело тут же, но я меньше всего радовалась ей. Ведь исковерканные пальцы заживали не правильно. А улыбчивые старательные палачи только довольно косились: праздник мучителя – вечная пытка! И теперь, чтобы все исправить, придется ломать кости заново. Полгода мучиться придется. Дождаться, когда заживут, а потом, фиксируя лубками, выправлять по одному. Можно, конечно, сразу все, но тогда без помощи не обойтись. Да только в этой неуютной холодной стране я, похоже, осталась совсем одна.

–Так как, – вяло поинтересовалась я,– жить хочешь?

Дважды паренька просить не пришлось. Он, выказывая добровольную и самоотверженную заинтересованность, с готовностью кивнул. Я усмехнулась, тыльной стороной лапы вытерла намалеванные усы, и облизнулась последним предупредительным жестом: «Не вздумай подвести!». Поваренок вздрогнул, машинально уворачиваясь от синих когтей.

– Тут кухня недалече. И выход на двор. Они,– заблеял он, кивая на железную дверь,– давно уже там все облазили. Замолкли, значит, следов не нашли. Покои хозяина наверху. Думаю я, тролли нонче там, решают, что делать будут. На кухне только Шила и Буза. Но они тебе не враги.

Странно, неужели в этой тюрьме есть кто-то, кто окажется «не врагом». Стены, и те дышат затаенной жестокостью и злобой. Ещё я ощущала неясный кисловатый запах, заставляющий желудок скручиваться от тошнотворных позывов. Так может пахнуть только черная магия. Пусть гарпии не обладают магическими способностями, но одного у нас не отнять: магию мы чувствуем на расстоянии всем нутром, кожей.

–Тебя-то как звать?

–Рашаль. Я – помощник повара буду. Почитай, целую луну тут работаю.

–Луну, говоришь, – это хорошо,– рассеянно заметила я и с опаской покосилась на железную дверь.– Где мы?

Самый простой вопрос привел мальца в замешательство. Он, что называется, во все глаза вытаращился на недогадливую пленницу и с сомнением процедил:

–А ты, никак, не дозналась ещё?

Куда уж мне, глупой птахе! Ведь даже спустя столько времени я не успела осмыслить: за что?

–В темнице Повелителя.

Шепот сошел на нет в почти священном трепете. От нехорошего предчувствия зачесалось под ложечкой, поломанные суставы вновь обреченно заныли.

–Каддар! Тролля праматерь! Махар раддец! За что?!

Парень уже не стеснялся, ошалело разглядывая незадачливую преступницу.

–Ты убила жену Князя. А она ещё непраздная была,– безликим шепотом добавил мальчишка, не понаслышке знакомый с тролльим языком.

Липкий от ужаса пот пропитал рубаху на спине. Нехорошие предчувствия меня не обманули. Насколько я слышала о властелине этих земель, удивительным было не то, что меня молчаливо пытали в застенках, а то, что после таких обвинений я вообще была жива!

–Пусть Зевс собственноручно выщиплет мне перья, но это была не я,– оправдываться перед пареньком не было смысла. Сама не знаю, почему я так поступила.– Собирала травы для сестер, когда на меня набросили магические сети. Ничего не понимаю. Это ошибка! Ни я, ни мои сестры не могли причинить никому вреда!

Как давно мне не приходилось общаться с кем-то, кроме сестер! Со стародавних пор гарпии держались особняком, не вмешивались в дела людей. А люди по-привычке додумывали то, о чем наверняка ведать не ведали. Но разве можно судить несчастных за проявление их же природы? Как много «выяснили» мы про себя! Нечистоплотные, жадные, уродливые, приносящие плохие вести – какие только эпитеты не летели вдогонку. Мать рассказывала, что как-то она с сестрами решила выполнить поручение богов и, заодно, немного проучить талантливых выдумщиков. Тот случай с Финеем стоил нашей репутации особенно дорого. «Ужасный смрад, говорите? Будет вам смрад!» Вымазались в нечистотах и, раз за разом, отбирали пищу у старца. Чтож, результат был ожидаем: страдания возвели подслеповатого пророка в ряды героев-мучеников, а гарпии навсегда остались в исторических хрониках как уродливые, зловонные и алчные. Зря они так пошутили. После глупой проказы остановить волну людского сквернословия стало невозможным. Да, мы привыкли к несправедливости, но, боги, отвечать за чужие преступления….

Паренек внимательно изучал смену настроений на моем лице, делал выводы. Выглядела я, надо сказать, более чем растерянно. После обвинения в убийстве Лилит преступницу ни за что не выпустят живой из застенок. Оправдываться бесполезно. Ведь гарпии – «известные» лгуньи. Смертный приговор уже подписан Тимиром. А затишье за стеной всего лишь уловка. Верить нельзя никому! И горазда ж я была попасть в такую ловушку. Махар раддец!