– По квартире есть новости?

– Нет… – Брам попытался сосредоточиться. – Горячая вода вроде наладилась. В холодильнике молоко, до утра доживет.

– Спасибо, только я завтра буду поздно – еду в Брайтон.

Брам слегка встревожился.

– Берешь машину?

– Нет, тебе же понадобится: везти детей в бассейн, а потом Лео на день рождения в Далич, ты не забыл? Я еду поездом. В гости к Джейн и Саймону, – добавила я, хотя он и не спрашивал. Если интересно, может посмотреть в нашем общем календаре. – Ну, поцелуйте маму!

Я развела руки, однако Гарри с Лео уклонились от моих объятий.

– У нас мужской клуб, – заявил Гарри с жестокой детской непосредственностью.

В тот вечер я смотрел с ребятами аниме. Я запретил себе брать в руки телефон или ноутбук, чтобы не сорваться на лихорадочный поиск новостей об аварии. Оставалось лишь мучительно ждать местный десятичасовой выпуск…

Тишина.

Как это понимать? Неужели травмы оказались поверхностными, несмертельными?

Я представил себе, как из «фиата», пошатываясь, медленно выбирается человек – в глубоком шоке, но живой и невредимый… Все, что запомнил водитель, – лихость «тойоты», а безответственный обгон «ауди» выпал из поля зрения. В конце концов, все произошло буквально за секунды – слишком быстро, слишком ужасно, чтобы запомнить детали…

И тут перед глазами всплыли детали.

Я успел заметить марку, модель, даже год регистрации: 2013-й.

А впереди сидел не один человек, а двое.

Взрослый и ребенок.

Без преувеличения, это был самый невыносимый уик-энд в моей взрослой жизни: запертый в тюрьме своих мыслей, я не мог думать ни о чем другом, кроме аварии. В субботу утром я отвез мальчиков в бассейн на автобусе, притворившись, что не нашел ключи. На сей раз удалось выкрутиться, но так продолжаться не может – рано или поздно они доложат Фие. В голову пришла полубредовая мысль: а может, придумать какую-нибудь болезнь? Эпилепсию там, или проблемы со зрением…

По счастливому стечению обстоятельств (счастье – понятие относительное) библиотека через дорогу от бассейна оказалась открыта. После урока я засунул мальчиков на какие-то чтения, а сам засел за местный компьютер.

Поиск не занял много времени.

Первая мысль: «фольксваген» или «ауди» темного цвета. Ну все, меня видели, меня посадят.

Жизнь кончена.

Я едва не закричал от ужаса и лишь нечеловеческим усилием воли сумел взять себя в руки.

Так, спокойно.

Явного опознания пока не было, приблизительное, да и то издалека.

По дорогам Британии ездят сотни тысяч темных «фольксвагенов» и «ауди». Черный вообще один из самых популярных цветов.

Потом (и только потом, к моему стыду): «борются за жизнь» – что это значит? Господи, пусть это будет стандартное газетное клише – журналисты ведь любят раздувать из мухи слона, а на самом деле там пара сломанных ребер.

И возвращаясь к машинам: «тойоту» вообще не упомянули, обидно! С другой стороны, погодите-ка… А ведь это хорошие новости! Если того урода найдут, он опознает не только марку машины, но и меня в лицо. Нет, пусть лучше остается в тени.

Так, дальше: камеры. На Сильвер-роуд их нет, это хорошо. Газетчики приучили нас думать, что камеры буквально на каждом углу, что мы находимся под неустанным наблюдением властей, не говоря уже друг о друге. Покинув место аварии, я долго петлял зигзагами по жилым районам, избегая магазинов, кафе и прочих публичных мест, где могли висеть камеры. Интересно, а на остановках они бывают? А на частной территории? А у полиции есть доступ к спутникам?

Ну все, началась паранойя…

А судмедэксперты? Вдруг на машине остались следы краски или пыли с того «фиата»? Если заехать на автомойку, это вызовет подозрения? А у них там есть камеры? Наверняка. Если помыть самому, соседи запомнят, даже отметят как необычное поведение («Да, бывает, некоторые моют машины по выходным, но чтобы Брам вдруг, ни с того ни с сего…»). А следователи как раз ищут необычные детали, не вписывающиеся в повседневность. Сломанные шаблоны и тому подобное.

Все эти мысли пронеслись у меня в голове за пару минут. Так и рехнуться недолго…

Я хорошо помню то воскресенье, но это не связано с Брамом. Вернувшись из Брайтона в субботу вечером, я сразу улеглась в постель с книгой, а утром пошла на пилатес – впервые за долгие годы. Шагая по улице с рюкзаком и бутылкой воды, я чувствовала себя актрисой, играющей роль бездетной хозяйки своей судьбы, и представляла, как буду в понедельник рассказывать об этом коллегам, особенно молодым, вроде Клары; порой, когда я излагала подробности выходных с детьми, у нее появлялась такая натянутая улыбка.

Уже на выходе я бросила взгляд на стеклянную стену, отделяющую фойе от зала, и заметила знакомую фигуру: Мерль. Начиналась йога, она немного опоздала и теперь стояла, прикидывая, где бы расстелить коврик. Надо же! Она всегда казалась уверенной в себе, но в тот момент выглядела такой… не знаю, беззащитной, что ли.

Вроде только вчера мы высмеивали «йожиков» и прочих фитоняшек Элдер-Райз. Заняться им больше нечем, хихикали мы; разве Эммелин Панкхерст[3] заботилась о мышечном тонусе?

И что теперь? Вот и мы не устояли перед вирусом неуверенности в себе, который приносит с собой средний возраст.

Да, пожалуй, главное откровение того периода: мы стареем, нравится нам или нет!

Ну все, началась рефлексия…

В воскресенье я сдал мальчиков Фие, едва обменявшись с ней парой слов, и поспешил на станцию, чтобы ехать в Кройдон. На главной улице нашлось полузабытое обшарпанное интернет-кафе, и я засел искать дополнительные подробности о жертвах аварии.

Все оказалось хуже, чем я ожидал: у обеих тяжелые травмы головы, грудной клетки и таза; у одной даже диагностировали остановку сердца. В сознание пока никто не приходил.

Фамилии жертв не указывались – уже хорошо. Безликие, безымянные, они меньше походили на людей: не то чтобы жертвы из плоти и крови, а скорее некие символы общей несправедливости. Что касается правонарушителя, о нем ничего нового не сообщалось; его (именно так, в мужском роде) пока найти не удалось.

Я разыскал адрес больницы – недалеко от станции Вест-Кройдон – и направился туда без четких намерений (посылать сквозь стены исцеляющие волны? Прошептать анонимные извинения?). Однако у главного входа я заметил камеры и развернулся.