— А тебе два кукиша, мелкий пакостник…

Что-то ему было нужно от меня, но ничего, перебьется. Завершало список сообщение от Кенига, уже в полночь по нашему времени.

— Тебя ищет Нэш. В конторе тебя нет, контактный номер телефона ты не оставил, сообщения на пейджер остаются без ответа. Дома, насколько я понимаю, тебя тоже нет. Перезвони мне как можно скорее.

Наконец механический голос промолвил:

— Конец сообщений.

— Слава Богу, — облегченно вздохнул я. Очень хорошо, что я не услышал голос Бет Пенроуз; наверное, это усилило бы у меня чувство вины.

Я вернулся в гостиную и сел на диван — место преступления прошедшей ночи. Ну, одно из мест. Несколько минут я в одиночестве листал какой-то старый журнал, затем из спальни появилась Кейт — одетая, напудренная и причесанная. Однако быстро она со всем этим справилась. Десять баллов.

Я поднялся ей навстречу и сделал комплимент:

— Прекрасно выглядишь.

— Спасибо. Только не надо изображать из себя чувственного мужчину и сюсюкать со мной. Ты мне нравишься такой, какой есть.

— А какой я?

— Бесчувственный, грубый, самоуверенный, эгоистичный, жестокий и язвительный.

— Я стараюсь.

— Сегодня мы будем ночевать у тебя, — сообщила мне Кейт. — Я привезу с собой сумку с вещами, ладно?

— Конечно.

Только бы эта сумка не превратилась в три чемодана и четыре коробки.

— Когда ты вчера вечером был в ванной, запищал твой пейджер. Я проверила, тебя вызывал оперативный штаб.

— Ох… надо было сказать мне.

— Я забыла. Не беспокойся об этом.

У меня появилось такое ощущение, что Кейт Мэйфилд взяла под контроль мою жизнь. Понимаете, что я имею в виду? Минус пять баллов.

Кейт направилась к двери, я последовал за ней.

— На Второй авеню есть чудное французское кафе, — сказала Кейт.

— Отлично, поехали туда.

— Поехали. Я угощаю.

Мы взяли свои «дипломаты» и вышли из квартиры, совсем как обычные служащие, отправляющиеся на работу. Исключение составляло только то, что мы оба были вооружены «глоками» 40-го калибра. На Кейт были черные брюки, белая блузка и бордовый блейзер. А я был одет точно так, как и вчера.

Мы спустились на лифте в вестибюль и вышли на улицу. В дверях дежурил тот же швейцар, что и вчера вечером.

— Поймать вам такси, мисс Мэйфилд? — предложил он.

— Нет, спасибо, Герберт, мы прогуляемся.

Герберт бросил на меня такой взгляд, словно намекал, что это он, а не я, должен был бы ночевать в квартире Кейт Мэйфилд.

День выдался хороший, небо чистое. Немного прохладно, но сухо. Мы прошли по Восемьдесят шестой улице до Второй авеню, повернули на юг в направлении моего дома, хотя шли вовсе не ко мне домой. Улицы уже заполнились машинами, а тротуары пешеходами. В порыве приподнятого настроения я воскликнул:

— Люблю Нью-Йорк!

— А я ненавижу Нью-Йорк, — ответила Кейт. Однако до нее тут же дошло, что подобное заявление может создать проблемы для наших отношений в будущем, и она исправилась: — Но я смогу полюбить его.

— Нет, не сможешь. Никто не сможет. Однако ты сможешь привыкнуть к нему.

Кейт посмотрела на меня, но ничего не сказала. Мы зашли в уютное кафе, где нас тепло встретила хозяйка-француженка. Похоже, они с Кейт были давно знакомы — перебросились несколькими словами на французском.

Мы уселись за крохотный столик, размером, наверное, с мои запонки. В кафе пахло свежим хлебом, от чего у меня заурчало в животе.

— Тебе здесь нравится? — спросила Кейт.

— Нет.

Хозяйка протянула нам меню, написанное от руки, наверное, на санскрите. Там перечислялись тридцать два вида сдобных булочек и рогаликов. Разве это еда для мужчин?

— А бублики у вас есть? — спросил я.

— Нет, мсье.

— А яйца? Сосиски?

— Нет, мсье. — Хозяйка повернулась на высоких каблуках и удалилась.

— Попробуй рогалик с земляничным вареньем, — предложила Кейт.

— Что? — Я заказал кофе, апельсиновый сок и шесть булочек. Булочки я еще могу есть, они напоминают по вкусу пирожки, которые пекла моя английская бабушка. Кейт заказала себе чай и рогалик с вишневым вареньем. Мы приступили к завтраку, и она спросила:

— У тебя есть еще какая-то информация, которой ты хотел бы поделиться со мной?

— Нет, только убийство в Перт-Амбое.

— Есть какие-то версии?

— Нет. Ты сюда часто ходишь?

— Почти каждое утро. Какие у тебя планы на сегодня?

— Надо зайти в химчистку. А у тебя?

— Просмотрю все, что скопилось у меня на столе.

— Лучше подумай о том, чего у тебя нет на столе.

— Например?

— Например, о детальной информации, касающейся предполагаемых жертв Халила в Европе. Если только я не пропустил, то у нас на столах об этом ничего нет. Никаких документов из Скотленд-Ярда, ничего о расследовании, проведенном ВВС.

— Хорошо. А что мы ищем?

— Связи между преступлениями и мотивы.

— Похоже, связей никаких, за исключением того, что все жертвы были англичанами и американцами. Вот тебе и мотив.

— Особенно меня интересует убийство топором в Англии полковника ВВС США.

— Полковник Хамбрехт. Вблизи авиабазы Лейкенхит.

— Точно. А кофе здесь неплохой.

— Почему тебя интересует именно это убийство?

— Я подозреваю в нем какой-то личный мотив.

— А что ты думаешь об убийстве школьников?

— Их застрелили. А я говорю об убийстве топором. Это существенная деталь.

Кейт посмотрела на меня.

— Ну-ка, детектив Кори, расскажите мне об этом поподробнее.

— Подобное убийство предполагает наличие каких-то личных взаимоотношений между убийцей и жертвой.

— Понятно. Но мы ведь даже не уверены, что это убийство совершил Халил.

— Верно. Главным образом это подозрения Интерпола. Я вчера просмотрел полтонны бумаг, пока вы с Джеком спешили на такси в аэропорт Кеннеди. Очень мало информации от Скотленд-Ярда, от ВВС или наших друзей из ЦРУ. И совсем ничего от ФБР, хотя оно должно было послать бригаду своих агентов для расследования убийства Хамбрехта, как, впрочем, и для расследования убийства американских детей. Так почему же эта информация отсутствует?

— Возможно, она просто не попалась тебе на глаза.

— Я отправил запрос в архив, пока жду ответа.

— Джон, не сходи с ума.

— А ты не будь такой доверчивой.

Мы замолчали, как бы придя к соглашению, что здесь что-то нечисто, но вслух агент Мэйфилд этого не произнесла.

Мадам принесла мне счет, я передал его мадемуазель, которая сама заявила, что угощает. Мадемуазель расплатилась наличными. Пять баллов.

Мы вышли на улицу, сели в такси, и я назвал водителю адрес:

— Федерал-Плаза, двадцать шесть.

Оказалось, что водитель не знает, как туда ехать, и мне пришлось объяснить.

— Откуда вы? — спросил я у него.

— Из Албании.

В годы моего детства в Нью-Йорке еще работали таксистами выходцы из царской России. Конечно, все бывшие титулованные особы, если верить их рассказам. Но они, по крайней мере, прекрасно знали Нью-Йорк.

Некоторое время мы ехали молча, затем Кейт предложила:

— Может, тебе заехать домой переодеться, а я поеду на работу?

— Давай, если хочешь. Я живу в нескольких кварталах отсюда. Мы с тобой почти соседи.

Кейт улыбнулась, подумала, затем сказала:

— Ладно, черт с ним. Никто ничего не заметит.

— В здании пятьсот детективов и агентов. Думаешь, они ничего не заметят?

Кейт рассмеялась.

— А кому какое дело?

— Мы войдем в здание по отдельности, — решил я.

Кейт взяла меня за руку, прижалась губами к моему уху и прошептала:

— Пошли они все к черту.

Я поцеловал ее в щеку. От Кейт вкусно пахло, и мне нравился ее голос.

— Откуда ты родом? — спросил я.

— Ох, где меня только не носило. Я дитя ФБР. Отец уже в отставке. Он родился в Цинциннати, а мама в Теннесси. Мы много переезжали, какое-то время жили в Венесуэле. У ФБР было много агентов в Южной Америке. Гувер старался уберечь этот континент от ЦРУ. Ты знал об этом?