Остаток ночи юноша просидел, крепко сжимая в холодных руках двустволку дяди Миши. Он слышал страшные звуки и мелко дрожал…
Когда забрезжил матово-серый рассвет, Вадим выглянул в окно. Зверь ушёл. Могила Энченлоя была разрыта.
«Возможно, предавать тело земле было не в обычаях народа Энченлоя? – подумал Вадим. – Тайга сама распорядилась его телом».
В том, что душа шамана улетела, Вадим не сомневался.
Он вышел из дома. В мелколесье возле чахлой берёзки, он увидел знакомую жёлтую куртку Игоря – тот лежал на спине.
Когда Вадим приблизился к нему, то увидел, что лицо бывшего приятеля объедено хищником. Карабина Игоря нигде не было видно. В руке мертвеца был зажат злосчастный алмаз. Вадим схватил его и сунул себе в карман.
Он вернулся к избе дяди Миши и обосновался в ней. Пять ночей подряд возле избы бродили хищники, а в последнюю ночь ломился в окно медведь, разбив лапой стекло. Спасло Вадима только то, что окошко было маленьким. Вадим знал, что не успеет убить сразу несколько хищников, ведь медведь был не один: из леса доносилось рычание других особей. Две ночи он почти не спал. Тайга вокруг него жила, шептала и вздрагивала ветвями деревьев. Страх окружал его…
Потом, утром, молодой человек, взяв двустволку, ушёл из избы и побрёл к реке. Идя по течению реки, он скорее встретит возвращающийся теплоход. Тогда он будет стрелять. Его заметят и подберут. А потом он станет богатым! Ему не придётся больше горбатиться на самодовольного Петровича в его магазине стройматериалов. Он это заслужил! Неужели он столько учился, чтобы всю жизнь работать на этого спекулянта ворованным лесом?
Спускаясь к реке, он отчётливо слышал шаги за спиной, а когда вышел на берег, тяжело захлюпала вода, и кто-то словно вздохнул.
«Никогда не прикасайся к алмазу», – услышал он хриплый голос Энченлоя и оглянулся. Никого.
Над рекой плыл туман, седыми клубами наваливающийся на берег. Холодный, липкий туман… Ничего не видно вокруг. Почему так невыносимо присутствие невидимого спутника? И так страшно…
Туман всему виной! Так кто же идёт рядом с ним? Чьё дыхание так близко? Почему так стучит сердце? Он не выдержал и побежал…
Он упал, споткнувшись, и почувствовал над собой чьё-то тёплое дыхание.
«Неужели не удастся уйти из тайги? Духи не отпустят меня… Что тогда сказал Энченлой?» – вспоминал Вадим.
Нет, это не то, о чём предупреждал шаман. Пальцы онемели, он не мог пошевелиться…
«Медведь? Это медведь, несомненно, медведь. Надо достать нож. Двустволку снять не успею. Почему не слушаются руки?» – лихорадочно размышлял Вадим.
Ну вот, кажется, больше никто не дышит над ним… Не надо бояться! Это всего лишь дуновение ветра.
Он снова вспоминал события, которые произошли с ним здесь, в четырёхстах километрах к северо-востоку от Якутска.
Мысли путались. И тут Вадим снова услышал голос шамана:
«Найдёшь его – выброси»!
Холодный туман и обволакивающий страх… Вадим охладевшими пальцами вытащил алмаз из кармана и всмотрелся в его прозрачную глубину: он увидел тёмную тушу хищника, шевелящегося над человеком в камуфляжной куртке. Ноги человека дёргались…
На страшную картину наполз густой туман. Вадим вздрогнул. Потом бросился к обрыву и, со всего размаху кинул алмаз в воду. И тут же услышал чей-то вздох.
Туман рассеивался. Луч солнца упал на лужайку, на которой он стоял. Берёзки с золотистыми кронами и со светлыми стволами окружали луговину. Поблизости никого не было.
За речным поворотом раздался протяжный гудок теплохода. Вадим выстрелил несколько раз в воздух. На речной глади появился белоснежный теплоход, который повернул к берегу, направляясь к уверенно стоявшему на обрыве человеку. Из глаз его текли слёзы, и он улыбался.
Янтарь
– Занятная штучка, – сказал Георгий Иванович, с любопытством разглядывая лежащий на его ладони золотистый овальный янтарный камешек.
Камень, размером с перепелиное яйцо, имел ровную, словно отшлифованную поверхность. Внутри янтаря застыл комар.
– Комар в янтаре до сих пор, как живой, даже крылья расправил, нетленный, – задумчиво продекламировал Георгий Иванович.
– Что вы сказали? – спросил его студент Гена, увлечённый изучением названий книг, которыми были забиты книжные полки в профессорской квартире.
– Сам не знаю. Почти стихами заговорил, – ответил профессор.
– Там такого добра полно, – рассказывал Гена.
– Как хорошо сохранилось это насекомое, – заметил профессор, – комарику, возможно, исполнилась не одна тысяча лет. Геннадий, я прошу вас показать мне это место.
Георгий Иванович с интересом продолжал под лупой осматривать насекомое, застывшее в золотистом прозрачном мёде янтаря.
– Да хоть завтра! – с радостью сказал Гена. – С собой можно ничего не брать. Там ребята остались. Продуктов у нас много, палатки есть, даже спальный мешок я вам свой уступлю, если ночевать придётся.
– Зачем такие жертвы? Я думаю, что за один день обернёмся. Осмотрю вашу пещеру и камешки – и домой. Это вам, молодым, интересно ночью у костра посидеть, а у меня кости заболят. Я люблю домашний уют, тепло.
– Тогда вам можно завтра к вечеру в город вернуться. Это место находится относительно недалеко. А камешки надо бы в краеведческий музей отнести, – рассуждал Гена.
– Странно. Значит, таких камней там много? – переспросил профессор.
– Очень. И во многих комары. Там на берегу реки, напротив нашей стоянки, сошёл оползень, и открылся вход в пещеру. Внутри много янтаря, будто кто специально разложил.
– В наших краях янтарь никто не находил. В какой стороне это место? – спросил Георгий Иванович.
– Километров сто пятьдесят на север. Станция Валуйки. И там ещё километров десять в сторону, – ответил Гена.
«Все-таки, отличные ребята у меня в группе, любознательные! И дружные. Эх, хорошее это время – молодость», – подумал профессор, и глубоко вздохнул.
Вихрастый, долговязый, веснушчатый Гена попрощался с профессором и ушёл, а Георгий Иванович положил янтарь на сервант и начал готовиться к поездке.
Рано утром он отправился на вокзал. Гена уже ждал его с купленными билетами.
Когда профессор и Гена подъезжали к станции Валуйки, в квартире Георгия Ивановича произошло событие, которое, наверно, озадачило бы профессора, если бы тот его наблюдал. На сервант упал солнечный лучик и стал медленно подбираться к камню. Когда солнце нагрело янтарь, тот начал оплывать, как воск. На серванте растеклась светло-коричневая лужица. Ещё больше профессор изумился бы, увидь он, что комарик зашевелился и стал приподниматься из липкого мёда лужицы, которая лишь несколько минут назад была янтарём. Наконец комару удалось выбраться. Он обсох, рывками полетел по комнате, а потом замер в углу на потолке. Вскоре в комнату степенно вошёл чёрный пушистый откормленный профессорский кот Портос. Комар беззвучно слетел с потолка и кружил над котом, выжидая момент. Портос уютно устроился на диване и задремал. Комар подлетел к нему, уселся на ухо и осторожно впился в него своим хоботком.
Тем временем, Георгий Иванович и Гена шли по лесной тропинке по направлению к лагерю, где расположились ребята.
Стояла жара. Под пологом леса звенели комары. Дойдя до небольшой полянки, путники решили устроить привал. Они уселись на поваленную берёзку.
– Смотрите, заяц! – закричал Гена.
К ним и впрямь приближался пушистый зверёк. Поведение зайца казалось странным: он передвигался осторожно, крадучись.
– Никогда не встречал зайца, который бы шёл к людям, – заметил Георгий Иванович.
– Может, он бешеный? – предположил Гена. – Я слышал, что дикие животные, заражённые бешенством, не боятся людей и подходят очень близко. Иногда даже ласкаются.
–Так это хищные звери, а о зайцах я ничего подобного не слышал, – пожал плечами Георгий Иванович.
Заяц, между тем, подобрался к ним совсем близко. Георгий Иванович встретился с ним взглядом. Тот что-то жевал. Профессору показалось, что зверёк оскалился. Внезапно заяц прыгнул вперёд и вцепился в предплечье Георгию Ивановичу. Профессор дико закричал, пытаясь оторвать зайца, но тот мёртвой хваткой повис на его левой руке. Тогда Георгий Иванович пережал зайцу горло свободной рукой и сбросил его на землю. Заяц не успокоился и приготовился к новому прыжку. Он совсем не боялся людей и продолжал атаковать!
