– Ясно. – Я пнул ближайшую шишку. – Везде обман. Кедровые орешки, оказывается, во-первых, не кедровые и, во-вторых, не орешки.

– Но в остальном-то все правда, – оскалился Малик.

– Я так же разуверился в окружающем мире, – продолжил я бурчать, – когда узнал, что большинство известных мне по кино и мультфильмам енотов – никакие не еноты, а енотовидные собаки.

– А здесь собаки – это волки, – улыбнулся Малик.

– А женщины – ангелы, – добавил дядя Люсик. – Впрочем, в нашем мире их иногда тоже так называли. – Он вздохнул. – Но упомянутое «иногда», видимо, их не устраивало.

– Это потому, что женщины любят ушами, – сказал Малик, – а мужчины – руками.

– И только кролики чем надо. – Дядя Люсик прикрыл глаза и продекламировал: – «Вы совершили путь от червя к человеку, но многое в вас еще осталось от червя. Некогда были вы обезьяной, и даже теперь еще человек больше обезьяна, чем иная из обезьян». Ницше.

– Будь мягче к людям, – быстро ответил Малик.

– Я что-то не то сказал? – удивился дядя Люсик.

Малик повторил с продолжением:

– «Будь мягче к людям. Хочешь быть мудрей? Не делай больно мудростью своей».

– Омар Хайям, – узнал дядя Люсик.

– А нельзя ли как-нибудь так разговаривать, чтобы другие тоже что-то понимали? – подал голос прислушивавшийся Котя.

– Можно, – сказал Малик.

И разговор сам собой затих. Дальше мы шли молча.

Собирая «орешки», по лесу мы двигались вдоль дороги, стараясь не отдаляться, и вскоре сквозь ветви впереди открылась развилка.

– Влево дорога уходит к вотчине цариссы Меланьи, а темный дом – справа, на другом конце земель цариссы Яны, – объяснил дядя Люсик. – По местоположению темного дома им как бы заведует царисса Яна, но это «заведование» ограничено снабжением и охраной внешнего периметра. Темный дом – сам по себе, он никому не принадлежит, там с благословения Совета сестричества распоряжаются святые сестры. – Дядя Люсик на миг повернул лицо к дороге, что уходила влево. – Кстати, крепость отсюда тоже недалеко, за вотчиной Меланьи на развилке опять влево и обратно в сторону школы.

– Надеюсь, последняя информация нам не пригодится, – проговорил Малик.

Я тоже на это надеялся. А вслух спросил иное:

– У цариссы Яны есть дочери?

Это ведь мне вызывать огонь на себя. Надо быть готовым.

– Всего одна, и ты ее хорошо знаешь, – сказал дядя Люсик. – Ярослава. Единственная наследница. – Он повернулся к Малику и проговорил с некоторым сомнением: – Может быть, Чапе не стоит ходить с нами в башню? Если на его свободу начнут покушаться и там…

Я возразил:

– В амнистии мы с Маликом прописаны оба, и обо мне в любом случае спросят. Мне нужно идти. Как и Ефросинья, Ярослава тоже может оказаться в башне, тогда я передам сообщение от ее брата. Возможно, она что-то вспомнит из детства. И как единственному другу Юлиана Ярослава может рассказать мне больше, чем кому-то другому.

– Думаю, нужно рискнуть еще раз, – согласился со мной Малик.

Дядя Люсик вздохнул.

– Тогда нас ждет либо Шопен,– проворчал он под нос, – либо Мендельсон.

– В каком смысле? – не понял я.

– Первого играют на похоронах, – подсказал Малик, – а второго…

– Знаю, – отрезал я.

– И в таком случае нам лучше разделиться сейчас, – объявил дядя Люсик. – В башню ведет единственный путь, с других сторон местность непроходима. Лишних подозрений нам не надо, значит должны прибыть именно по дороге.

Мы устроили небольшой привал. Малик стал обсуждать с рыкцарями место будущей встречи и сигналы, я в разговор не встревал, но прислушивался. Общий смысл вырисовывался такой: вместе с шестью разбойниками мой меч отправится напрямую (если так можно сказать про зигзагообразное и, иногда, почти круговое передвижение по пересеченной местности) к «плохому месту» у темного дома, а мы придем туда после попытки легального обращения к святым сестрам по поводу Зарины – придем вместе с ней или за помощью, если потребуется силовое решение.

Я вновь остался без любимого оружия.

Дальше мы с Маликом и дядей Люсиком отправились втроем. Башня показалась уже в темноте. Черный силуэт выплыл из мрака, через минуту в бойницах вспыхнули мерцающие оранжевыми отсветами огни факелов: нас заметили.

Как и в прошлый раз, говорил от нашего имени дядя Люсик, а мы с Маликом изображали на все согласных и покорных любому его слову подопечных.

– Я – школьный распорядитель папринций Люсик. Со мной двое спутников, которых я не могу оставить в поселке, поскольку обязан сопровождать лично. Прошу гостеприимства.

Из башни донесся грубоватый мужской голос:

– Хозяйки нет, решение о вас примет царевна Ярослава. Ее уже известили.

То есть, Ярослава где-то поблизости, но не в башне? Гуляет? Ночью?

Зная ее… почему нет? Оставленная здесь за главного, она вправе делать все, что посчитает нужным, а уж нужным кому – семье или себе – это второй вопрос.

– Мы подождем, сколько понадобится. – Дядя Люсик секунду помолчал и тактично добавил: – Просим прощения, что доставили неудобства несогласованным визитом.

Ответ понравился, голос бойника, выглянувшего белой маской в узкую щель, смягчился:

– Царевна Ярослава согласна предоставить ночлег и стол школьному распорядителю и его спутникам.

То есть… Ага, Ярослава все же в башне, но не горит желанием выскакивать навстречу непонятно кому.

Это, вообще-то, нам сигнал. Дают понять, что «непонятно кто» в данном случае – это мы. Даже если нас всех узнали. А нас не могли не узнать. Папринций представился, Малика ни с кем не спутать из-за внешнего вида по одному только силуэту, какого в этих местах больше не сыщешь, а меня царевна тоже забыть, как мне казалось, не должна. Или девичья память настолько коротка? Или я в жизни царевны настолько незначительный эпизод, что и внимания не достоин?

И если к нам сразу так отнеслись… В груди зашевелились нехорошие предчувствия.

Створки ворот медленно распахнулись, решетка за ними проскрежетала вверх, где и замерла на высоте примерно двух метров – достаточно, чтобы под ней прошли пешие. Не выше. Тоже своего рода показатель.

Впрочем, взглянем на это по-другому, и тогда получится, что все к лучшему. Меньше помпезности и официоза при встрече – меньше требований к нам, ничтожным прохожим, едва достойным, чтобы переступить порог. Типа, должны быть благодарны, что вообще пустили. Значит, и покушений на мою нравственность не будет: запросам царевны не соответствую.

Да все просто отлично. Для меня. А как это скажется на деле, ради которого мы рискуем – скоро узнаем.

Внутренний дворик под прицелом никто не держал – видимо, Ярослава в нас угрозы и возможных неприятностей не видела. Странно. Заявившийся собственной персоной лесной бандит Малик Носатый должен вызвать опаску или некоторые подозрения у любого. Либо Ярослава до непредставимых пределов доверяет папринцию, либо она чересчур беспечна. Или я, делами доказавший свою преданность, оказался той страховкой, на которую положилась юная заместительница хозяйки.

Два встретивших нас бойника немного склонили головы в приветствии. Теплыми словами вспомнились времена, когда меня считали ангелом. Тогда передо мной приседали. Теперь лишь обозначают возможное почтение, которого приветствуемый субъект еще не заслужил и, как бы, не факт, что заслужит в дальнейшем. Авансы здесь выдавать не любили.

Первый из бойников снял со стены факел и пригласил следовать за собой.

– Прошу. – Через десяток шагов он остановился у первой же двери.

Как и в башне Анисьи, здесь нам тоже предоставили ближайшее помещение. Наверное, во всех башнях это вроде гостевой комнаты для приезжих низшего пошиба, потому что более уважаемых гостей обычно провожали выше.

– Помыться вам принесут, к ужину пригласят.

Как и в предыдущий раз, по размещении нас предоставили самим себе.

Комнату выделили одну, это порадовало, несмотря на откровенное приклеивание нам ярлыка «гостей низшей категории». Думаю, заявись сюда среди ночи проезжая царисса со свитой, встречать ее будут не дежурные бойники, а царевна и на все готовый расторопный дворецкий, а нас, не вышедших рылом, без каких-либо объяснений и угрызений совести вышвырнут вон.