В туалете было тепло и не дуло. Снежинки приятно стучали по стенкам, будто дождь – по палатке где-нибудь на туристическом привале. «Скоро я буду не в этих ваших затруханных горах, а на Самуи в объятьях смуглой куртизанки, – подумал Лумпов, пуская шумную струю в чернеющее оледеневшее очко. – Скоро буду, помяните моё слово».

Он героически открыл дверь пинком, и в то же мгновение почувствовал, как в неё со всего маху что-то врезалось. Раздался скрежет металла, нечто грузное с мучительным полувсхлипом-полувздохом приземлилось в нескольких метрах от туалета. Лумпов выскочил из кабинки и сквозь снежное месиво, на границе видимости, заметил, как тёмная фигура кубарем валится по крутому берегу в пруд. Лумпов закусил губы до крови и на слабеющих ногах побежал к берегу. Через несколько метров он споткнулся о какую-то железяку и упал. Лумпов пригляделся – то был велосипед. Рядом валялась квадратная сумка «Яндекс. Еды».

Лумпов неуклюже спустился следом за укатившимся телом, обжигая голый копчик снегом и сухими растениями.

Внизу никого не было. Ветер свистел где-то далеко.

– Уважаемый?.. – глупо пролепетал Лумпов и удивился тому, насколько высох, скукожился его голос.

Чуть ниже, у самых ног, всхлипнула вода и зашуршали льдины.

– Но я ведь не специально, я просто дверь открыл… – оправдывался в пустоту Лумпов, как вдруг из воды вырвалась рука и крепко схватила его за ногу.

От страха Лумпов заверещал, завалился на берег и начал что есть мочи колотить по вцепившейся кисти свободной ногой. Рука разжалась, исчезла в тёмной бездне. Лумпов смотрел, вытаращив глаза. Вода стала вскипать пузырями, и вскоре из полыньи вынырнуло одутловатое лицо. Макушка головы была покрыта чем-то чёрным.

«Водоросль!» – торжественно подумал Лумпов, словно ответил на вопрос в телепередаче «Что? Где? Когда?» Присмотревшись, он отшатнулся, увидев, что лицо человека заливают ручьи крови. А крови Лумпов боялся с детства.

Человек стал квёло барахтаться в ледяной каше и молить угасающим голосом о помощи. От нервов у Лумпова всё кругом – вода, тонущий в ней курьер, кусок берега, ветки иссохших растений и этот нескончаемый снег – окрасилось в красный цвет.

– Надо помочь… – лепетал Лумпов, вспоминая притчу о добром самарянине и подвиг армянского подводного пловца Шаварша Карапетяна.

– Надо помочь… – бормотал он, пятясь от чёрной полыньи, как от гнезда гадюк.

Взбираться спиной вперёд было трудно. Лумпов повернулся и запыхтел, обдирая пальцы о стылую землю.

– Надо помочь.

Когда Лумпов наконец выбрался на дорожку, измученный, будто сэр Хиллари 29 мая 1953 года, «надо помочь» естественным образом сменили другие слова. Если собрать их из обрывков, перемежаемых тяжёлыми вздохами и канюченьем, выйдет что-то вроде:

– Я ведь не специально. Я ведь только дверь открыл. И я вовсе не знал. Что он мимо едет. Не видать мне приза, если кто-то обнаружит.

Наткнувшись на коробку, Лумпов со злорадством вынужденного холостяка подумал, что какой-то парочке придётся смотреть сериал без пиццы.

Мысли вдруг стали кристально ясными. И, в свете произошедших событий, снег, бесконечный снег, заваливающий эту грешную землю и все следы лумповского пребывания, уже не раздражал Лумпова, а превратился в его безмолвного союзника.

Современный, право имеющий Раскольников расправил плечи и уверенно зашагал в сторону бара.

Народу стало ещё больше. Лумпов протиснулся в угол стойки, оказавшись между полным краснолицым бородачом и покрытой конденсатом стенкой. Стараясь сильно не пыхтеть от быстрого бега – для железного алиби нужно было сделать вид, что никуда не уходил, – Лумпов заказал кружку эля, и даже на этот раз не в долг: решил немного потратить те, что хранил на аренду квартиры.

– О, передумал уходить? – спросил бармен, сцеживая пену в рукомойник.

– Да я и не уходил… – уклончиво ответил Лумпов. – Тут курил с пацанами…

– Ты куришь что ли? – спросил бармен.

– Да закурил недавно, – не очень убедительно ответил Лумпов.

Бармен понимающе кивнул. «Вроде бы пронесло», – гордясь своей находчивостью, подумал Лумпов, и в честь этого всадил единым махом полкружки. Внутри потеплело. Событие в парке стало казаться зыбким утренним сном, истаивающим с каждой секундой бодрствования. Лумпов стал придумывать, куда он потратит выигрыш. Первым делом воображение уносило душу Лумпова, измученную слякотью алматинской зимы, прямо на Волкинг Стрит – в знойное лоно Паттайи, истекающее развратом, алкоголизмом и вседозволенностью. В чреслах засвербело. Вторым делом…

– А ты чего это вернулся? – спросил толстяк, прижимавший своим необъятным туловищем Лумпова к стенке. – Ты же вроде счёт закрывал?

Лумпов поперхнулся пивом.

– Я с пацанами курил. Мы не знакомы?

– Да, – сказал толстяк.

В его неопрятной всклокоченной бороде виднелся кусок капусты. Толстяк молчал долго, целую минуту, маленькие глазки его сузились, он будто бы начал засыпать, а потом внезапно продолжил:

– Я просто очень наблюдательный. Все лица запоминаю и помню всю жизнь.

– Ясно, – сказал Лумпов, бледнея. А сам подумал: «Ну что ты ко мне привязался, вонючий боров?»

Толстяк внезапно потерял к Лумпову, да и ко всему окружающему миру, всяческий интерес; глаза его закрылись, он навалился на стойку и засопел.

«Уйти сейчас – палево, – думал Лумпов, нервно цедя пиво, будто это был кипяток, и стреляя глазами то на толстяка, то на бармена. – Выпью, пожалуй, ещё кружку, а потом свалю. Надо хоть у кого-нибудь сигарету стрельнуть для вида».

– Слушай, я ещё вот что подумал, – вновь очнулся ненавистный толстяк. – А куда ты очки свои дел?

– Блядь, – сказал Лумпов. Теперь-то ему стало понятно, что мир вокруг потускнел и слегка размазался не из-за нервов, а потому, что очки он обронил у полыньи.

– Да «нулёвки» это были, – зло соврал он толстяку. – Снял я их.

– А. А то я думаю: больно хорошие очки, жалко, если потерял.

Снегопад усилился. Лумпов наподдал.

В парке теперь была темень: редкие фонари погасли, свет фар отдалённых автомобилей был бессилен перед непроницаемой пеленой снега. Лумпов шёл буквально наощупь. Пруд зиял чернотой. Лумпов неуклюже сполз вниз, уже нисколько не заботясь о целостности одежды.

Стояла тишина, лишь снег тихонечко постукивал по капюшону.

– Где эти чёртовы очки? – запричитал Лумпов, в нетерпении пытаясь разглядеть под ногами хоть что-то.

Он вспомнил про фонарик на телефоне, достал гаджет из кармана, подслеповато щурясь от непривычного яркого света экрана, начал швырять большим пальцем пиктограммы влево и вправо. Изображение на разбитом экране превратилось в кисель. Лумпов наобум ткнул сначала в одну иконку, потом в другую, которая отозвалась приятным переливом. «Что-то не нравится мне этот перелив», – пронеслось по краю сознания и кануло, словно доставщик еды в полынье. Лишь с третьего раза удалось найти фонарик. Но он в итоге не понадобился, поскольку именно в этот самый момент Лумпов услышал под подошвой хруст.

Пришлось сгребать в карман остатки очков вместе с грязным снегом и землёй. Лумпов прислушался: полынья хранила мёртвую тишину.

– Чёртов жирняк, – выругался Лумпов, карабкаясь наверх. – Частный детектив, куда бы деться. Шерлок Холмс, етить тебя налево. Капусту из бороды сначала вытащи.

За двадцать последующих минут, которые занял путь домой, Лумпов вновь успел превратиться из право имеющего в тварь дрожащую: ему вдруг вспомнилось, что на обратном пути он не приметил ни велосипеда, ни курьерской коробки.

«Спасся? Вылез?! Запомнил моё лицо?!»

Войдя в подъезд, Лумпов решил для какой-то, ему одному известной «конспирации» подняться на свой девятый этаж пешком. На площадке восьмого этажа нервно мерцала тусклая лампочка, а у одной из дверей в сумраке стоял доставщик «Яндекс. Еды». Вода хлюпала у его ног.