БРЕСТ 1950 год БАТЯ – Анатолий Евстафьевич

Александра Лаврентьевна в письме упоминает мотоцикл, который купил БАТЯ и хранился он в Минске.

На этом мотоцикле я в Бресте научился ездить, когда мы ездили в деревню к портному – еврею. Трудности вождения заключались в том, что надо было водить мотоцикл по пескам, которых так много в окрестностях Бреста, так как приходилось ездить по бездорожью.

А песок, как вода на свежем асфальте.

Мотоцикл служил БАТЕ долго. Оказывается и техосмотр на мотоцикл нужно проходить так же, как на автомашину.

В Бресте, переехав в половину купленного дома, БАТЯ и А. Л. устроились удобно и уютно. Переехав из Берлина, БАТЯ привёз контейнер с вещами, приобретёнными в Германии на зарплату в течении двух лет. Кроме мебели и хозяйственных вещей, были и уникальные, которые и сейчас имеют ценность. Это прекраснейший столовый сервиз и многое другое.

В последующие годы БАТЯ подарил нам к свадьбе немецкий настенный большой ковёр, и отдельные предметы из сервиза. Они сохранились до сих пор и стоят у Стэллы в застеклённой горке. Это две супницы, соусница и пара тарелок. Часть сервиза перешла к Тонечке (жена Жени) и Жене. Это не только раритет, но и память о БАТЕ и Жене…

Кстати, с этим сервизом связано воспоминание, говорившее о моей чрезмерной наивности, или доверчивости, граничащей с глупостью.

Однажды, когда Женечка, будучи лет десяти, может быть – двенадцати, гостил у нас в Дзержинке, увидев в серванте тарелочку от этого немецкого сервиза, стал меня убеждать, что эта посуда не бьётся.

И я, взрослая женщина, естественно, усомнилась в этом. Женя, увидев мои сомнения, стал убеждать меня, и предложил попробовать разбить тарелку. Сейчас я не помню того, что, поддавшись его убеждениям, разбила тарелку об пол, хотя Жене я почему-то поверила. Скорее всего, спустя какое-то время, тарелка нечаянно разбилась. Только тогда я поняла, что Женя морочил мне голову…

Пока Батя устраивал свою жизнь в Бресте, я продолжал учиться и жить во Фрунзе у его брата – Михаила Евстафьевича Дудко.

Около дома Шурочки Булаковой

За школой, метров 100 или 200 слева, находился дом Бурлаковых, который я, спустя 25 лет, находясь в командировке, так и не нашёл.

В этом домике жила моя первая любовь – Шурочка Бурлакова. И я учился тогда в 9-м классе.

Ещё раньше – после окончания восьмого класса мои опекуны достали путёвку в пионерлагерь на озеро Иссык-Куль. Мне ехать туда не хотелось, но узнав, что туда же едет мой друг Владилен, я согласился.

Это было прекрасное лето, отличный отдых, замечательное чистое прозрачное озеро (видимость на 10–20 метров, под водой находился древний город, но так глубоко мы нырять не могли).

Нас, переростков, было несколько человек, остальные мелкота, которая подчинялась всем лагерным законам. К этому времени я подрос на 15 см и стал высоким парнем, выглядевшим старше своих лет на 2–3 года, чем несказанно гордился (рост у меня был 170–175 см). Я стал значительно выше моего друга.

Здесь в лагере я познакомился с Шурой, за которой стал ухаживать и мой друг, который был старше меня года на два.

Здесь я допустил непростительную ошибку, когда. уйдя в горы, я невзначай столкнул камень, который вызвал каменную лавину. Под неё чуть не попали Владилен и Шура, находившиеся ниже, на тропе. Я успел крикнуть: берегись!!! Они прижались к стене скалы и камни пролетели перед их носом вниз. Я получил серьёзный урок: нельзя шалить и баловаться в горах.

Ещё один урок я получил, когда, гуляя вдоль берега, не захотел обходить залив метров 300–500 шириной, а на ту сторону, по прямой – решил его переплыть. Вначале и в конце у берега росли водоросли, мешавшие плыть. Тогда я плавал стилем брасс. На середине пути я почувствовал, что, если силы меня покинут или сведёт ноги или руки (и мне стало так жалко себя!), то никто меня не спасёт, тем более, что это случилось ночью, когда ярко светила луна, а ребята пошли в обход по берегу и были далеко от меня.

Но это будет всё годом позже.

А пока я ещё был глупым неотёсанным мальчишкой, мечтавший познать все секреты отношений с девочками, а потому, придумывавший себе объект влюблённости, о чем делился только со своим дневником.

В чемодане со старыми письмами и бумагами были найдены мои дневники конца 49-го и 50-го года: учёба в школе во Фрунзе и Бресте и письма Шуры Бурлаковой. Привожу их полностью, хотя не помню некоторых событий и имён.

Виктор вел дневник в 1949–51 г. г., когда ему было 15, 16 и 17 лет.

По объёму дневник большой. Если систематизировать его содержание, то напрашиваются две основные темы: самоанализ и жажда любви.

Самоанализ – копание в часто меняющихся настроениях, самобичевание, недовольство собой, но главная цель этого всего – воспитание силы воли. Если бы этот дневник прочитал психоаналитик, он бы проследил, как трудно и медленно продвигался процесс преодоления своих недостатков.

В конце концов, начав с посредственной успеваемости, Виктор окончил школу почти с серебряной медалью, а, в последствие, с отличием институт.

Жажда любви. Не могу сказать, свойственно ли это качество всем мальчишкам этого возраста, и одинаково ли оно проявляется. Опять же, ссылаясь на дневник, можно отметить, что эта тема является навязчивой. Ему хочется быть постоянно влюблённым. И, если этого не случается, в какой-либо период, он придумывает себе это чувство. Поэтому он – «в вечном» поиске…