Больше из раннего детства, я, к сожалению, я ничего не помню. Когда мне исполнилось почти пять лет, родился мой брат, которого назвали Борисом, в честь отца. Я помогал маме по дому как мог, пока она смотрела за братом, а отец трудился на благо семьи. Особенно я не любил помогать выжимать белье. Центрифуги у нас не было, приходилось каждую мокрую вещь помещать между мягкими отжимными валиками и крутить ручку, обороты которой казались бесконечными. С какой же радостью я играл в песочнице с одним из двух валиков, когда родители купили автоматическую машинку. Казалось, под корпусом новой покупки жила магия, ведь она могла все – стирать, замачивать, отжимать.
Валик стал прекрасным средством, для укатывания сырого песка в широкие автострады, по которым взад и вперед колесили неутомимые автомобили и их водители – мои руки. Терпеть не мог, когда вкусные плоды груши падали прямиком в песочницу и не съесть их и работы прибавлялось строителю бесконечных автострад.
Вечерами мама учила меня буквам и к двум с половиной годам, я уже знал весь алфавит, но никак не мог научиться читать. Увы, я никак не мог прочесть слова, сложенные на сине-красных кубиках. Гласные буквы были красными, теплыми, как мамины руки, согласные синими, категоричными как отец. Это недостаток устранили в магическом месте, можно сказать филиале страны Оз на земле – школе.
Как сейчас помню, первое мое знакомство с чудесами состоялось, когда однажды зимой я набрал снега в спичечный коробок и вдруг он представился мне сказкой, Меленьким чудом в обрамлении грязного картона, некогда давшего приют спичкам. Мы с родителями были в гостях, я познакомился с девочкой лет семи, а мне было пять. Она не захотела со мной играть, и тогда я ей пообещал показать сказку, она сильно смеялась с меня, а я вдруг подумал, почему она не понимает, что это не снег, а настоящая сказка. Тогда я понял, люди делятся на две группы – те, кто замечают чудеса и те, кто проходят мимо.
Однажды мы с отцом поехали в продуктовый магазин, несмышленыша братца взяли с собой, пока отец выбирал покупки среди скудного ассортимента магазинчика, я любовался упаковкой вафельного торта с изображением упряжки оленей. Мне казалось вот, вот упряжка понесется прочь с упаковки навстречу холоду полюса и ледяным горам. Отец подумал, что я хочу этот тортик и купил мне его. Упаковку я забрал себе и спрятал в укромном месте, о котором догадались, мыши и изрядно подточили картон. Проклятые меховые мешочки, не знающие ничего святого.
Запись вторая
Назад в школу
Прошло почти два года, а моя вера в сказку не заканчивалась, настало время идти в школу. Как я уже говорил, для меня школа была каким-то магическим местом. Мне о ней так много рассказывали родители, пугая и удивляя одновременно.
Помню в первый день в школе я не смог найти свой класс. В школе толпилось много детей и взрослых. Бродил я, бродил и вот вижу много детей, их возглавляет учительница я, за ними, довольный что, наконец, то нашел собственный класс. Увы, оказалось, что это были гости из детского сада, и я едва за ними ни ушел. Меня отыскала в коридоре заплаканная учительница Мария Тимофеевна и отвела в ту самую заветную классную комнату, поиски которой оказались сложнее поисков золотого руна.
Итак, драгоценная классная комната располагалась в конце коридора на втором этаже рядом с большим окном. Батарея, размещенная под широким подоконником, служила нам местом забав. Девчонки хватались за нее, а мы – мальчишки старались их оторвать. Во время одной из таких игр я больно ударился головой и на время не мог видеть чудеса, это было ужасно. А зимой на замершее стекло окна можно было приклеивать монетки, оставляя в твёрдой воде отпечатки. Когда лед под монеткой подтаивал от теплоты пальцев, монетка как золотая слезинка текла вниз, ударяясь о край оконной рамы.
Начались мои первые дни в школе, и это было чудесно. Я обожал учиться. Читать в школе я научился буквально сразу. Видимо родители не знали секрета, который был известен учительнице – вот вам еще одна магия, вот вам еще одно чудо. Два человека, не смогли меня научить за годы, а один человек научил за считанные дни.
Наверное, за нами наблюдают невидимые волшебники и периодически подбрасывают нам чудеса, а наше дело воспользоваться или нет, поверить или нет насладиться или нет.
Читать я полюбил сразу и решил записаться в школьную библиотеку. Вместе с другом пошел в заветную комнату, одному было страшновато. Едва мы оказались внутри, как я услышал голоса мужчин и женщин, шептавших стихотворения и прозу. Я стал оглядываться на остальных, но по их виду было видно, что ни ничего не слышат. И тогда я решил со мной разговаривают книги, уж потом я понял, что то не книги говорили, а их авторы, которые хотели, чтобы их слышали все, а их слышали единицы предпочитая читать лишь оживающие в сердцах читателей бессмертные творения. Не зря было сказано, рукописи не горят. Это ведь значит не только огонь и бумагу это значит, что авторы бессмертны как их творения. Современные рукописи вообще не горят, они просто выбрасываются в корзину.
Библиотекарь, когда узнала, что мы еще не прошли букварь, что у нас не было праздника прощания с букварем, поначалу снисходительно улыбнулась, но увидев мой обиженный вид, достала коричневую книгу басен Крылова и предложила прочесть. Техника чтения у меня была самая высокая в классе, и я с легкостью одолел предложенный мне текст, словно спортсмен альпинист невысокую горку. В тот час я сделался читателем библиотеки о, как я этим гордился. Друг, к сожалению, тест провалил.
На первых порах я читал детские такие тоненькие книжечки брошюрки, брал их пачками клал в портфель серого цвета с надписью привет Пифу – герою мультипликационных фильмов того времени тащил домой и после домашних заданий начинал читать.
Вскоре мне наскучили детские книжки, и я стал брать книжки потолще. Как сейчас помню одной из первых толстых книжек, были приключения Гулливера, точнее только первые две истории его приключений. Мама тогда впервые сказала, если тебе книга не нравится, ты не обязан её дочитывать отнеси ее назад в библиотеку и возьми новую. Вот что значит, книга не по возрасту уже в тридцать лет я перечитал полностью, все четыре истории о Гулливере. Вся книга у меня в пометках, я обожаю это творение Свифта.
В действе я часто простуживался и вот к началу зимы я в очередной раз простудился страшный кашель куча таблеток компрессы паренье ног в горячей воде с горчицей. Не любил я компрессы и паренье ног, зато я мог смотреть мультики сколько хочу. У телевизоров пульта тогда еще не было, так что включишь канал, смотришь свои любимые мультики, пока нудные новости не прервут, тогда побеждаешь лень идешь, переключаешь. Пульты наверняка служат богине лени, хотя с ними чертовски удобно жить. Переключать каналы, стоя у покорённого твоей воли деревянного ящика, в этом было что-то магическое.
Весной того года мы с братом играли в саду и, набрав воды в пластмассовую корзинку стали бросать туда разные цветы, травы. Настал вечер, и родители позвали домой. Наутро в жижи из размягчившихся цветов, я почувствовал чудесный аромат. Он по сей день стоит у меня в носу, только я не знаю, как его добиться – это было чудесно. Вскоре все окончательно прокисло, и эликсир пришлось вылить.
Тогда мы начали играть в оскорблённых аристократов, с нас потешалась соседка, когда услышала титул, который я себе придумал.
В начале третьего месяца весны мы с папой пошли на площадь там, было много людей с шариками шутка, празднику исполнилось много лет. Представьте себе, в третий месяц весны природа решила подарить нам снегопад. Крупные снежинки охотно сыпались на не готовую к их приземлению землю. Я слышал ругань взрослых и восхищение детей. Еще бы с небес сыпались настоящие весенние чудеса, которые впрядала в ткань обыденной жизни ее величество спонтанность. Мне было забавно ступать сандалиями по снегу, который конечно быстро растаял, но перед смертью он был великолепен.
Воздушные шарики мускулистые как рука атлета, мы принесли домой, сейчас таких шаров не делают. Мы повесили их на стену и побежали гулять. А у меня из головы все не шел снег вначале последнего месяца весны.
