А еще мы с братом обожали торчать возле отца, когда он чинил автомобиль, внимательно вычитывая все необходимое в трех книгах по ремонту. Книги были промасленные, но чертежи в них манили таинственностью.
Возвращаясь к строительству соседского гаража. Одна дна из его стен должна была заменить забор, который предварительно снесли. Помню, как я гулял и видел заливку фундамента. И снова-таки соседям помогал мой любимый дедушка. Стены росли как на дрожжах. На дворе стояла осень. Когда домик для автомобиля вырос как грибы во время дождя, я сказал пришедшему в гости дедушке, надо ж такому я думал, никогда не построят, на что дедушка ответил глаз бояться, а руки делают. Эта мудрость прочно засела у меня в памяти, и я ее передал своей обожаемой дочери, когда той исполнилось четыре года. Мы как раз с ней делали перестановку в комнате, и она удивилась, как это у нас все вышло.
Летом того года отец решился съездить в гости к своей матери, которая со всеми остальными его родственниками жила в соседней епархии. Тщательно собравшись в дорогу, договорилась, что выезжаем рано туром, отец боялся плотного трафика на широкой автостраде, ведь ему придется впервые ехать по столь многомашинной трассе. Я в ту ночь не мог уснуть, заварил себе ячменный кофе и смотрел по телевизору фильм о Джеке Потрошители. Вскоре проснулись родители, завершая подготовку к долгому пути. Мама заварила отцу крепкий кофе, мы с братом взяли с собой то, что считали жизненно необходимым в дороге. И самыми первыми запрыгнули на заднее сиденье автомобиля, наслаждаясь звуками прогреваемого двигателя. В дороге отец был нервозным, он волновался, хотя и старался виду не подавать.
Наша первая остановка была в небольшом городке почти на окраине нашей епархии. Зашли в местную столовую позавтракать. Каково же было наше удивление, когда все поданное нам оказалось довольно острым и пряным. С трудом совладав с пищей и запив ее большой порцией взвара, мы решили, что больше никогда не будем заходить в эту столовую.
Впереди нас ожидал длинный коридор автострады, проложенный через бескрайний хвойный лес. Ну как тут ни остановится и не погулять, копаясь в песчаной почве и собирая шишки. Ехали сквозь лес мы не меньше полутора часов. Потом петляли по завиткам лепестков дорожных развязок. Так незаметно наступило время обеда. До конечной цели оставалось ехать не более, сорока минут, тем не менее, мы с братом дико проголодались. Остановились в небольшом городке на периферии города новой для нас епархии. Здесь все было иначе, даже воздух пах по-своему. В отличие от своей предшественницы вторая столовая порадовала нас удивительно вкусными блюдами, с тех я полюбил столовскую еду и просил, чтобы мама теперь готовила только так, но она не знала секретов поваров общепита и поэтому готовила просто по-домашнему, что меня сильно разочаровывало.
Поблуждав по улицам провинции, где жила наша бабушка, мы таки отыскали ее дом. Отец не был там больше семи лет. В доме бабушки словно бы застыло время здесь все было старинное, высокие массивные шкафы, тряпичные люстры, диван с потрескавшимися кожаными подлокотниками и очень, очень высокой спинкой. Это было настоящее приключение изучать уголки столь удивительного дома.
На следующий день мы отправились в столицу метрополии, гуляли по улицам, бродили по магазинам, я впервые попробовал фруктовое мороженное в шоколадной глазури, его вкус я помню, по сей день, да что там говорить это по сей день мое любимое мороженное.
От чтения меня отвлек звук подъезжающего видимо грузового автомобиля и сопровождающий его хруст ледяной корки, леденцом покрывшей дорогу вдоль нашего дома. Отвлекшись, я почувствовал, что я продрог. Спрятав дневник в рюкзак, я с любопытством стал рассматривать подъехавший к подъезду шедевр о четырех колесах. Это был не автомобиль, точнее это был автомобиль, но не просто средство передвижения. Вдоль серых стен пятиэтажки стоял самый настоящий дом на колесах, один из тех которые я видел на картинках в паутине. Был страшно представить, сколько он мог стоить. Судя по дизайну и модели микроавтобуса, я думаю, дому было не меньше двадцати лет и, тем не менее, это было настоящее сокровище. Мечта жизни любого непоседы, любого мизантропа. Каково же было мое удивление, когда из кабины, плавно переходящей в жилую часть дома вышел Глеб Борисович.
– Вот дела я тут собрался к тебе зайти пригласить в гости, а ты сам пришел к Магомету, – хохотнул Глеб Борисович, таким счастливым я его еще не видел. – Поднимайся на борт. – Распахнул он узкую высокую дверь. Преодолев две блестящих ступеньки, я оказался в неком подобии тамбура, здесь я снял обувь, надел зеленые тапки и отодвинул дверь, стилизованную под дубовую с медными деталями. Я оказался в самой настоящей комнате у окна стоял овальный столик, его окружали мягкие лавки. Комнату освещал красивый встроенный светильник напоминающий солнце с расходящимися лучами. Под потолком располагались ниши с плотно прилегающими дверцами. Чуть дальше находилась узкая раковина и газовая плита, в дальнем углу мигал разноцветными огоньками пульт управления. Над головой водителя в алькове располагалась кровать с окошком над изголовьем. В задней части была дверь, ведущая пока еще пустую комнатку с множеством полочек.
– Там я помещу библиотеку и вещи. – Сказал Глеб Борисович, – а здесь у меня аналог погреба, – он откинул лючок, ведущий в ящик, прикрученный под днищем автобуса.
Мотор автомобиля молчал, но все равно из задней части доносился равномерный рокот.
– Это генератор, – пояснил Глеб Борисович, – так что здесь все как в квартире только лучше. Доступ к паутине, разумеется, тоже имеется, указал он на столик с ноутбуком. У меня здесь даже велосипед есть, только доступ к нему снаружи через небольшую дверцу. Идем, поможешь мне перенести вещи.
– Так скоро, – удивился я.
– А чего тянуть. Пожал он плечами, идем скорей. И с задором юнца на первом свидании или ребенка, получившего долгожданную игрушку перелетая несколько ступеней, устремился на четвертый этаж меблирашки.
Мы управились меньше чем за час. Большую часть заведомо упакованных в пакеты вещей мы побросали в альков. Последний раз, войдя в комнату, Глеб Борисович тщательно осмотрел ее, заглянул в тумбочки и шкафы, выключил свет и попрощался с ней на словах, словно с живым человеком. Ключ от комнаты он занес старушке, живущей в угловой комнате, преподнеся его в пакете с коробкой конфет и красным вином, заодно пользуясь оказией поздравляя с грядущими зимними праздниками.
– Ну что поехали? – Предложил Глеб Борисович.
– Куда? – Изумился я, – завтра ж на работу.
– Не волнуйся, на работу успеешь.
– Тогда я спокоен.
Мы выехали за город, по пути заехали в магазин купили дров, мясо, две бутылки сухого вина, кофе, сладостей и всевозможных соков. Пока Глеб Борисович колдовал над мясом, замачивая его в горячем белом, а затем в красном вине, я разводил костер и собирал сырой хворост.
– Как вам удалось купить такой дворец? – Спросил я, потягивая ананасовый сок.
– Это скорее избушка, дворцы вон миллионы стоят, они даже двухэтажными бывают. А как купил, о, это долгая история, – глядя на загорающие под жаром углей шашлыки ответил он. – Кстати об истории. История как учебный предмет в школе или университете вообще поражает никчемностью преподавания. Что детям рассказывают даты, даты, факты, революции.
– А как же фраза тот, кто не знает своей истории, не имеет будущего?
– Я вас умоляю, – он перевернул шампуры, – вы верите в эту ахинею?
– Нет, конечно, но все-таки история.
– История, задокументированная в учебниках это сказочка для взрослых, рассчитанная на определенную реакцию. Не зря при разных орденах историю переписывали, называя белое черным, черное белым, коричневое серым. Дело в том, что история прекрасно иллюстрирует стадность общества. Понаблюдайте в каждом столетии в одном из владычеств, случаются перевороты. Свергают одних примасов, ставят новых, кричат о ликвидации элитаризма и заменяют его иной формой, постепенно пуская пыль в глаза критикам нового устройства во владычестве. Гибнут сотни людей, ради эфемерных идей, чтобы немного погодя те, которых они на своих спинах притащили в кресла, от них же и избавились. Поглядите, за последние сто с лишним лет в нашем владычестве было четыре крупных переворота и к чему они привели? Всегда после переворотов наступал экономический спад, и социальная деградация, ни один переворот не привел к воцарению во владычестве режима, при котором хочется жить, ни один переворот не повысил индекс счастья паствы. Зато наплодил кучу идиотов и фанатиков, вследствие психической неуравновешенности долго не могущих найти вектор, направления накопившейся в свалке между ушами дури.
