Я так задумалась, находясь на свежем воздухе о предстоящем концерте, что чуть не пропустила телефонный звонок. И вместе с телефоном, прижатым к уху, влезла в набитый микроавтобус. То ли сонный, то ли пьяный. То ли только что очнулся от трехдневной пьянки. Это был Игорь. Я узнала его низкий тембр. И представила его в таком виде: небритый, лохматый, рука, свисающая с кровати. Непонятно, конечно, на какой кровати развалилось его неухоженное тело. И все с приставкой "не".Может быть, он все выходные без передышки играл свои заунывные и местами приободряющие песни по городам и весям, а уснул к обеду. И медиатор еще помнит прикосновения его крепких пальцев.

–Да! Да! Это Алиса!

– Я запомнил твое имя.Рок-группа.83-й год…

– 85-й,вообще-то.

–Чего?

–Я родилась в 85 году. Но дело не в этом. Ну, короче, я рада, что ты вспомнил обо мне.

Дальше меня начали прижимать к сиденьям те самые студенты вечерних отделений, тетки с малышами и школьники с рюкзаками, похожими на перезрелые арбузы. Еще бы! И учебники, и сменка- все в одном ранце. И планшет, наверно, там же. И я ничего не расслышала из той информации, что пытался донести до моего сознания герой моей будущей статьи. Убойной статьи. От резкой остановки транспорта я чуть не выронила телефон, а когда очутилась на улице, на экране мобильника красовалась моя ничего не значащая заставка в синюю волну.

Уже неплохо! Меня вспомнили! Мою визитку не выбросили, и мальчик из Ленинграда не забыл мое имя. Хотя в его фанатках значится не одна сотня девчонок, я в этом просто уверена. Выходит, знаменитая группа солидного возраста для него много значит. И он слушает их песни с самого утра и до вечера. А на стене в его спальне висят плакаты с концертов, начиная с …Сколько же лет самому Игорю? С самого его детства. И он хранит аккуратно разложенные по книжным полкам кассеты и диски любимой группы. И конечно, в его арсенале не один автограф кумира. Кое-что вырисовывается. Я остановилась около мусорных баков светло-синего цвета. Две наглые вороны дрались из-за полиэтиленового пакета не первой свежести. И не второй. И даже не третьей. К чему мне так важна обстановка в квартире Игоря, его стены и потолок? Не жить же я с ним собралась. А всего лишь написать статью. И после нашей встречи я забуду навсегда и название его чудо – группы, и его челку шоколадного оттенка. Ну, может, челку и не забуду. Но зачем я думаю о мотивах, влияющих на его мировоззрение?

Главный редактор притормозил около моего стола, едва я нажала с утра на первую кнопку компьютера. Я придерживала рукой упаковку белых листов, но главный застыл, как вкопанный и не думал уноситься с бешеной скоростью.

–Неведомая, а что ты делала на дне молодежи?

– Так я же принесла материал.

– Ты все видела? Своими глазами? У тебя хорошее зрение?

– Зрение так себе. Минус. А что? Я что-то пропустила? Выступление мэра?

– Там выступали творческие коллективы! Кучи звезд! Где интервью с этой…от которой школьницы пищат?

Почему все так банально устроено в мире? И Вероника хотела, чтобы я писала про обычную звездульку, теперь и Артем Аркадьевич туда же. Таких, как эта раскрашенная пустышка- полно. Какой канал ни включи, какой журнал ни открой. Про какие творческие планы она может мне рассказать? Про то, за сколько сделала накладные ресницы в салоне красоты? Как она слетала за границу в туфлях от Гуччи? Да, большинству она нужна. Но и панка любят. Те же самые школьницы. Я же сама видела, как они пищали, как выразился главный.

– Интервью будет. Скоро. Зачем кормить читателя сразу всеми блюдами?

Это я так остроумно отмазалась? Какая я настойчивая! Как я отстаиваю право героя моей будущей статьи на существование в "Вечернем Проспекте"!

–Ммм…Согласен. Но ты что-то сделала? Набросала?

–Да! Конечно.

И он полетел. Листы не разлетелись в разные стороны. А фоторамка упала лицом вниз. На этой фотке запечатлелось мое довольное выражение лица и напряженное- Кирилла Леонидовича Сметанина. Кирилл Леонидович- директор кукольного театра и по совместительству мой постоянный и непривередливый респондент.

Ему было сорок. Ровно сорок. Он носил полупальто с крупными пуговицами. Почти круглый год. А летом оливковый тонкий пуловер. И по темпераменту, и по опущенным бровям он походил не на Буратино, чье имя носил театр. А, скорее, на Пьеро. Серьезный сосредоточенный взгляд и руки, свисающие вдоль тела. Такие обычно работают не ради большого кошелька, а исключительно интереса ради. Понятно, что его кошелек часто пустовал в одиноком кармане, но печальный образ Кирилла волновал мое женское сердце.

Как я уже говорила, отец не ревновал мать ни к поклонникам чеховских трех сестер, ни к режиссеру-староверу. Поэтому когда ее проводил до дома директор –кукольник, отец так же не нашел повода ,чтобы устроить скандал посреди вечернего багрового заката. Он пожал Кириллу руку и продолжил дальше смотреть любимый сериал про дальнобойщиков. Я же увидела в скромном типичном директоре просто идеал мужчины. Черные волосы, черные глаза. Впервые- надо же!– глаза черного цвета. Я не выношу черный. Это цвет подросткового протеста. Это цвет вечного бунта. И я не в курсе, какие такие отношения связывали мать с Кириллом Леонидовичем .Он ее просто провожал или не просто? Но дети не выносят людей, которые способны разрушить гармонию семейной повседневной жизни. И на месте отца я бы прямо спросила, что их связывает. Зачем он ее провожает? И зачем она так неестественно смеется на кухне, когда наливает ему чай. Черный чай. Цвета его глаз.

Я поставила цель и я ее достигла. Ха-ха. Какую цель? Сделать так, чтобы кукольник перестал интересоваться моей матерью. Ему было тогда тридцать, мне -на десять лет меньше. Он вошел в квартиру и молча уставился на потертый угол прихожей. Я сбегала в зал, выключила музыкальный канал и вернулась в прихожую.

– А…матери нет?

– Она скоро должна прийти. Разве Вы не знаете? Сегодня генеральная репетиция.

Моя рука плавно улеглась на бедро, а подбородок упирался в плечо, словно я позирую посреди пляжа. Я его разглядывала снизу доверху. Мне не терпелось его задеть, унизить, показать, кто в доме хозяин. Нет, не отец, который сделал вид, что ему все равно. А я. Сегодня я побуду за главного. Главнейшего. Так уж и быть. Что она в нем нашла? Ну да, он тоже поклонник театрального закулисья. И им, сто процентов, есть о чем говорить с утра и до вечера. Он делится своими чувствами по поводу "Стойкого оловянного солдатика",она- восхищается своим присутствием на сцене и каким-нибудь авторитетом из МХАТа. И только? Если он занял пост директора в столь раннем возрасте- значит, Кирилл обладает деловыми качествами и хороший организатор. Образован, начитан и спокоен. Меланхолик. Ревет и рвет на себе волосы, если Курочка Ряба уронила ножку. Представляю! Смешно! И непременно, непременно, он умеет говорить матери комплименты и готов делать их бесконечно. Каждая актриса обожает ,когда рядом есть некий воздыхатель, постоянно воздающий похвалу по поводу и без. За это мать его и полюбила. Полюбила ли? Или он ее превозносит, а она и рада? Или все-таки?..Все-таки между ними пробежала искра?

Я вспомнила, как еще совсем недавно мечтала поступить в театральный. Я –Офелия! А товарищ, сделавший бровки домиком -мой принц датский. Не похож? Ну да ладно! Но я -чур!– Офелия. И я задрала подбородок еще выше.

– Разве Вам, Кирилл Леонидович, не интересна генеральная репетиция? Вы же непременно должны знать, что именно на генеральной ставят все точки над "и". И?

– Да, я знаю.

– Почему же Вы, Кирилл Леонидович, пришли так рано и так неестественно молчите? Словно мы чужие.

Он смотрел на меня виновато. Так и хотелось схватить кисточку, окунуть ее кончик в краску и нарисовать на его щеке слезинку. Черной-пречерной краской. По-моему, в его жилах течет восточная кровь. А он ничего так. С матерью не смотрится. А со мной? А со мной… он сегодня ни о чем не пожалеет. И я прижалась к нему.