Советский Союз затрещал по швам. Яростная толпа некогда соседских республик с нескрываемым удовольствием кинулась делить огромное лоскутное одеяло. Оставив, наконец, по самому маленькому кусочку, но радость их не ведала границ. Импортная техника быстро вытесняла с рынка продукты отечественного производства. И завод теперь уже Российских телевизоров с моим отцом в красном кресле пришелся некстати. Его закрыли. И может быть, именно этому печальному событию отец посвятил собрание гостей. Хотя только спустя много лет я поняла, как непросто ему пришлось скрывать свое нерадостное состояние. А он на том вечере держался вполне бодро. Гости, куда входила и семья Ларки, тоже пели и плясали, пили и закусывали. Мама в длинном халате меняла пластинки. Один танцевальный сборник сменялся другим. В самый разгар заводного настроения отец Ларки подвел всех к столу, поднял в воздух бокал с шипучей жидкостью и произнес:
– Давайте выпьем за Алису в стране невероятных чудес!
Так как кроме меня за столом не оказалось ни одной Алисы, все уставились на меня. Я сначала подумала, что у меня день рождения. Какой-нибудь второй, о котором родители прежде скрывали. По своим личным причинам. Но потом мою голову посетила мысль: а случайно не собрались ли родители завести сестру или брата. Еще чего не хватало! С ролью почти родной сестры успешно справлялась Ларка. Терпеть такие капризы да еще каждый день я просто не смогу, не переживу и, наверно, придется, свалить самостоятельно в Москву. А что? Сотни провинциалов, аж из самой Сибири успешно протоптали себе дорогу к вершинам столичного искусства. А мне гораздо ближе топать. Но когда все окончательно и с таким же недоумением на лицах, как у меня, замолчали, отец Ларки закончил:
– Нашим детям расти в новом мире и строить то, что не смогли построить мы, их родители. Им продолжать наше дело.
Всем стало резко грустно. Танцы прекратились. А Ларка с тех пор начала доставать, что меня назвали в честь героини знаменитой сказки Керролла. Она даже не поленилась сходить в библиотеку профсоюзов и найти книгу нужного автора. Чтобы изводить меня на предмет схожести с изображением на поблекших страницах. Я тогда окончательно решила, что Володька должен остаться с ней. Ларка умнее меня, раз мне ни разу в жизни не захотелось спросить у родителей о возникновении моего имени. После того самого застолья отец одномоментно сник и начал пить. Наверно, он не поверил, что любимая страна способна на какие-то там чудеса туманного происхождения.
Наши вкусы по отношению к мужскому полу изменились к седьмому классу. Ларка по уши втюрилась в своего одноклассника- двоечника. А я в новенького. Синеглазого Андрея с пшеничными волосами. Он обладал модными узкими джинсами и кроссовками, которые менял чуть ли не каждый день. В то время, как другие пацаны донашивали свои полуживые кроссовки годами. Просто его мать начала работать на рынке. И как-то сразу нашла общий язык не только с остальными родительницами, но и с завучем. Женщиной, всем своим грозным видом показывающей, что именно она здесь главная, а никак не директор. Шмотки в уже середине девяностых нужны были всем, независимо от чина и должности. Андрей не строил из себя ни отличника, претендующего на одну из медалей, ни остроумного пофигиста с задней парты. Его в один миг посадили ко мне на зависть всем девчонкам. Красавчик, похожий на солиста Backstreet Boys. С такой же стрижкой. И сблизило нас не только одна парта на двоих, но и умение Андрея ненавязчиво списывать у меня все подряд, не желая выделяться оригинальностью. Да, я была тоже, скажем так, под стать ему. Не общепризнанная королева красоты. Но почти. Меня таскали по всем конкурсам чтецов, сочинителей стихов . Ах, да, благодаря соседству с новеньким я начала писать первые лирические стишки. Я их называла стишками потому, что не относилась к ним серьезно. Я же будущая актриса. Зачем поклоннице Гамлета еще умение писать стихи?
И совершенно неожиданно для меня самой после победы на районном конкурсе мне предложили повесить свою личную стенгазету. Боже! Как Ларка радовалась за меня! За мой поэтический талант. Я обрадовалась, но не очень. Стенгазеты росли. И увлечение Андрея мной тоже росло. Думаю, не ноги тут сыграли свою главную роль. А отличные оценки, полученные благодаря моей любви к гуманитарным наукам.
– Ты сегодня…такая красотка,– прошептал Андрей возле моего подъезда.
Одинокий фонарь посередине двора качало от ветра. Сухие листья тополей уносило в кромешную тьму наплывающего вечера. Круг луны чуть виднелся в тонких ветках деревьев. Я дрожала от холода. И от предчувствия скорого признания .Стояла и жалела, что не надела теплые колготки под черные джинсы. Неужели он серьезно полюбил такую мокрую курицу, как я сегодня?
– А разве…в другие дни…я не красотка? -стуча зубами от мерзлого ноября, спросила я.
– А сейчас особенно.
Я не успела забежать в освещенный коридор, как губы моего воздыхателя принялись касаться сначала красных щек, а потом добрались и до моих обветренных губ. И может быть помешал страх перед первым серьезным поцелуем, но разжать челюсти я не смогла.
– Ну что ты…что ты…я думал, ты взрослая.
–Я? Да…Мне холодно, давай потом,– пожала я плечами.
Какие чувства ,когда только и думаешь, как бы скорее забраться под толстое одеяло? С головой. Прямо в этих проклятых черных джинсах. Конечно, о том, что я не умею целоваться узнал его лучший друг. А дальше, по цепочке, узнали и все остальные пацаны. И Андрей начал встречаться с Людкой с параллельного, про которую ходили слухи как про девушку опытную. А что еще надо мальчишкам в средних классах, как не приобретение опыта отнюдь не на уроках химии? Он по-прежнему сидел рядом и на каждой контрольной норовил заглянуть в мою исписанную аккуратным почерком тетрадку. Но я начала прятать свои знания ладонью.
–Ревнуешь?
– Тебя? К этой шалаве?
– Кто тебе сказал такую фигню?– обиженным тоном спросил герой моих снов.
– Все так говорят.
– А ты не бегай за толпой, поняла? Учись! Иметь на все свое собственное мнение. Пригодится!
Андрей встал и начал прохаживаться взад и вперед между рядов парт. Я его все-таки пожалела и дала списать домашку по русскому.
– Мы не были парой, запомни, Алиса.
– Были. Мы гуляли.
– Ты сама меня отвергла. Ты меня оттолкнула от своего тела. Тебе не нужна моя любовь.
– Да иди ты!
Стихи начали рождаться все реже, и стенгазеты прекратили раздражать бездарных одноклассников. А я плакала по вечерам под медленные песни девушек в прекрасных платьях в пол. А под конец весны решила во что бы то ни стало превращать себя в красавицу. В ту, у которой не списывают. В ту, которую обнимают нежно за талию и слушают с замиранием сердца. Ради которой сильные мужчины готовы покорить хоть самые высокие горные вершины, хоть спуститься на самое дно океана. И я начала носить туфли и короткие юбки. Благодаря длине юбок ноги казались еще длиннее и еще стройнее.
– Ты должна была бороться за свою любовь. Такие глаза…И просто так отдала той шалаве.
Ларка сидела у меня дома и листала глянцевый журнал. После вечернего выпуска новостей ее отец притащил моего. Не пришли вместе, а именно притащил. Как говорится, на бровях. В прихожей зазвенели упавшие на пол ключи, потом рухнула полка для обуви, потом полетел зонт ,потом, как понятно стало, полетел, отчаянный папаша. Стыдно, конечно. И я плотнее прикрыла дверь своей комнаты. Пускай дядя Валера сам уложит его спать или включит фильм на первом.
–Эти глазки…больше не управляют моим сердцем, -ответила я.
–Ты потеряла всякий интерес к синим глазам?
И Ларка уставилась на приклеенный с тех самых пор вырезанный портрет Димы Харатьяна.
–Да. Он больше не в моде.
–Кто из них?
– Никто! Ни Дима, ни Андрюша меня больше не волнуют. Я буду сводить мужиков с ума, как моя мать. И мне на сцену будут лететь букеты красных роз!
– Размечталась,– рассмеялась подруга и начала отдирать вырезку позабытого кумира от стены.