Как только появились первые торгово-закупочные кооперативы, Барчук засуетился – планов было громадьё! Уговорил директора, и тот, скорчив для порядка недовольную рожу, согласился. В итоге на территории института возникло несколько фирмочек, нацеленных на внедрение результатов научных разработок. Но как всегда бывает, благие мысли привели вовсе не к тому, что намечалось изначально. По сути, вся деятельность Барчука и его команды свелась к перепродаже компьютеров – в те годы это был самый ходовой товар. Дело процветало, но вот однажды директор вызвал его на ковёр:

– Жора, мы с тобой не раз об этом говорили, однако толку никакого нет.

– Да в чём же дело? Что случилось, Морис Иваныч? – на лице Барчука обозначилось нечто похожее на улыбку невинного младенца.

– Где внедрение наших разработок? Где обещанное процветание? – требовал директор.

Барчук не сразу нашёлся, что ответить. Вынь ему да положь! А откуда взять?

– Морис Иваныч, я ничего такого вроде бы не обещал. По крайней мере, в ближайшей перспективе. Дело это непростое, требуется время, чтобы встать на ноги, а вот уже тогда…

– Ты мне мозги не пудри! Вы на компьютерах уже прилично зарабатываете. А институту – шиш?

– Так ведь должен быть у моих ребят какой-то интерес, как же иначе? Думаете, они в восторге от того, что приходится стоять у прилавка вместо того, чтобы двигать вперёд российскую науку?

Однако Морис Иванович настаивал на своём:

– Их главный интерес должен быть в том, чтобы поддержать в лихую годину родной свой институт, а вместе с ним и ту самую науку.

Барчук снова задумался. Директор, конечно, в чём-то прав, но правда такова, что при желании её всегда можно повернуть так, как это выгодно. Вот и теперь пришлось умерить пыл несговорчивого старика:

– По правде говоря, Морис Иваныч, я не уверен, что ваша наука кому-нибудь ещё нужна. В рот её не засунешь, а ведь людям кушать хочется.

– Вот ты как заговорил! – стукнув кулаком по столу, закричал директор.

– Да, именно так! Я вам давно хотел сказать, что вы со своими идеями безнадёжно и необратимо устарели…

Морис Иванович только теперь понял, какую гниду он пригрел на своей груди. Человек, преданный науке, никогда таких обидных слов директору прославленного института не сказал бы. А этот…

– Ну, в общем так! – Морис Иванович встал из-за стола. – Я частную лавочку на территории института впредь не потерплю. Пшёл вон! – и указал на дверь.

На следующий день Морис Иванович собрался было записаться членом в партию, в которой отродясь не состоял и даже не разделял, по правде говоря, взгляды её руководства на то, как следует управлять народом. Но тут уж до того довели, что сил никаких нет дальше всё терпеть, надо действовать. Однако пройдясь по коридорам местного отделения КПРФ, послушав разговоры, решил немного подождать. Ему, человеку от науки, всегда были неприятны люди, мыслившие лозунгами. А здесь, куда ни глянь, стены увешаны транспарантами и плакатами, а на слуху только примитивный агитпроп. Толку-то от этого…

Увы, мало сказать, что состояние академической науки вызывало опасения. Ещё несколько лет такой разрухи, и Морис Иванович мог остаться руководителем крохотного коллектива в составе секретаря-референта, пожилой библиотекарши и председателя профкома. Уборщицы и те давно уж разбежались, а стоило заглянуть в туалет, так там и вовсе возникало ощущение полнейшей безнадёги. Примерно то же творилось и в отраслевых НИИ. Ну а кому нужны все эти интеллектуальные изыски, если внедрять их некому и негде? Даже ему приходилось сдавать в аренду кое-какие помещения, чтобы оплатить хотя бы счета за коммунальные услуги, а в некоторых НИИ, где приходилось иногда бывать, на каждом этаже располагалось по десятку контор, никак не связанных с наукой. Что тут говорить, полный развал и не малейшей перспективы! А выйдешь на улицу, посмотришь по сторонам – жизнь кипит, все что-то продают и покупают, на улицах и площадях просто столпотворение лавчонок. И никому не приходит в голову, что через несколько лет когда-то мощная держава может превратиться в один огромный торгово-посреднический кооператив. Ужасно, если так!

А вот Федюкина подобные тонкости совсем не волновали. Научные открытия и технический прогресс – всё это было ни к чему. Ему бы разобраться в том, как Барчуку удалось сделать столь невероятную, просто уникальную карьеру. И вот что удалось узнать у сведущих людей.

Покончив с прежними увлечениями, Барчук открыл свой ресторан. Понятно, что без начального капитала, составленного на продаже компьютеров, японских телевизоров и прочих заграничных причиндалов, о ресторанном бизнесе нечего было в те годы и мечтать. Дело открыли в складчину, взяв в долю и германских рестораторов. Только со временем Барчук понял, как он угадал. Да именно так! Займись, скажем, итальянской пиццей или японскими деликатесами, так бы и остался заурядным владельцем сети общепита. А тут оказалось, что постоянным посетителем его ресторана стал некий влиятельный человек из мэрии, не далее, как пару лет назад вернувшийся из длительной командировки в ту самую Германию. Приличное пиво прямиком из Мюнхена, оттуда же сосиски, солёные орешки – всё это возбуждало в нём приятные воспоминания о жизни за границей и располагало к задушевному общению, когда можно человека брать, что называется, голыми руками. Тогда-то, во время очередных посиделок в компании с его всегдашним спутником Дубковым и несколькими приятелями по прежней службе, возникла эта мысль – создать некое подобие дворянского гнезда. Не всё же обсуждать дела за пивом в ресторане, на виду у всех. Нет, надо подобрать уединённое местечко в тихой местности, построить там посёлок, всё на современном уровне по европейским образцам, но только не для всех – для избранных. Барчук со своей стороны горячо идею поддержал, да и его коллеги по бизнесу, само собой, не возражали.

Дачные дела худо-бедно завертелись, однако человека из мэрии заботили куда более важные проблемы. Чтобы поднять из руин экономику родного города, требовались не только финансовые средства, но и место, где их аккумулировать до поры до времени, то есть финансовое учреждение, через которое можно проводить торговые сделки, дотации предприятиям, выплату зарплаты и прочее, и прочее. Нашёлся подходящий банк, но, как и всё городское хозяйство, он дышал на ладан. Когда потребовалось передать банк в надёжные руки, лучшей кандидатуры, чем Барчук, у руководителей мэрии не возникло. Любитель немецких сосисок так ему сказал:

– Давай, Жора! Вся надежда только на тебя, иначе хана будет нашему городу.

– Не сомневайся, я не подведу.

Да как тут можно сомневаться? Свой в доску, к тому же светлая голова, аналитический ум – кому ещё можно поручить столь важную работу? С этого крохотного банка всё и началось. И вот теперь в руках у Барчука огромная империя!

Увы, все попытки Федюкина завязать отношения с Барчуком не дали результата. Даже когда Федюкина назначили главным городским налоговиком взамен ушедшего на повышение Дубкова, ему никак не удавалось сделать что-нибудь приятное для Барчука, оказать некую полезную услугу. К тому времени покровитель Барчука благополучно перебрался в Москву, на самый высший уровень, где и решались все более или менее серьёзные вопросы. А что мог сделать такого уж уникального Федюкин? Ну предложить некую схему, как минимизировать налоги, предоставить необоснованные льготы, но это были только мелочи. Барчук всё через московский офис пробивал, ну а Федюкин вертелся где-то на задворках.

Нельзя сказать, чтобы городские «жирные коты» услугами Федюкина пренебрегали. Да вовсе нет! Как-то раз на стол следователю городской прокуратуры Егору Тимофеевичу Викулову положили расшифровку телефонного разговора – два криминальных авторитета обсуждали свои текущие дела. Вроде бы ничего особенного, если бы не упоминание некоего неустановленного лица из налогового ведомства: