– Они сами выбирают к кому прийти и когда. Те, кто с ними столкнулся могут помнить эту встречу до конца своих дней или, наоборот, навсегда забыть, но никогда они не станут прежними.

Степка сглотнул ком в горле. Он был из числа тех, кто помнил.

– А что с ними происходит, с теми, к кому пришли? – Сердце билось быстро-быстро, словно от ответа зависела вся жизнь.

– Они начинают чувствовать… присутствие… – Она задумалась. – Это невозможно описать словами – необъяснимая тревога, ощущение чего-то зловещего, потустороннего, колючего взгляда в спину… Ты соврал мне. Ты знаешь о чем я говорю. Поэтому ты пишешь. Не можешь не поделиться, боишься, что тебя сочтут сумасшедшим. Прячешь за слоями выдумки… Кого ты видел? – без обиняков спросила она.

Степка сдался.

Это произошло в январе. Перед самым Рождеством. Степка проводил каникулы у бабы Гали, что жила на западной Украине. Баба Галя приходилось Степкиному папе троюродной сестрой по материнской линии. Это была дородная, добродушная, верующая женщина. Своих детей у неё не было и к Степке она испытывала едва ли не материнские чувства.

Баба Галя, в отличии от Степкиных родителей, была очень суеверной и боялась всяческой чертовщины.

В святой вечер баба Галя засобиралась на службу в церковь. Степке она строго-на строго наказала в дом никого не впускать и на стук не отзываться.

– Ты гляди, – говорила она, – перед Святками носа на двир не суй. Дидько по хатам ходыты будэ.4

Говорила она о том, что до первой звезды из дома выходить не принято, ибо нечисть последний вечер по земле гуляет и пакостить будет пуще обычного. А уж после того, как загорится на небе Рождественская звезда и соберётся семья за праздничным столом можно ничего не боятся.

Степка в эти деревенские забобоны не верил. Он с нетерпением ждал гуляний – местная молодёжь взахлёб рассказывала о традициях, колядках, вождении козы.

("дэ коза хо-о-одыть, там жы-ыто р-о-одыть!").

Когда баба Галя ушла, на улице пустилась метель да такая, что света белого не видно сквозь снежную завесу.

Тут вдруг слышит Степка – стучит в окошко кто-то, плачет – стонет жалобно-жалобно.

– Есть тут кто? Впустите меня, добрые люди…

Степа к двери подошёл, глянул в щелку – стоит на пороге старичок с локоток. Стало Степану мужичка жалко, отворил. В дом ворвался свистящий вихрь, засыпал глаза ледяным снегом, а старичка и след простыл.

Баба Галя позвонила спустя несколько дней после Степкиного возвращения в Россию. Выглядела она неважно, волосы, не покрытые «хусткой»5 были грязными и нечесаными.

– Он мне покоя не дает, Слава. – Донеслись до Степки баб Галины слова. – Ходит, бродит, вздыхает, ждет, когда я усну. Другой раз, как долго глаз не сомкну, рядом ложиться и дышит так тяжело, словно храпит. А когда я усну наваливается на грудь и душит… я его видела, старичок ростом с полметра, а ладони у него густой черной шерстью покрыты…

– Тетя Галя, – устало отвечал отец, – я же вам уже говорил – сонный паралич это. Обратитесь к доктору.

Кто его знал сколько бы это продолжалось, но в конце концов бабу Галю забрали к себе племянники и нападения «дидька» прекратились. А спустя полгода она умерла. Говорят, на поминальном обеде за столом сидел старичок в черных перчатках и горько-горько плакал.

– А ты видела? – Спросил Степа.

Аня нахмурилась:

– Видела. Только рассказывать не проси.

До того, как это случилось Аня была обычным подростком. Она хорошо училась, ходила в художественную школу, занималась боулдерингом.6 Слушала музыку и даже думала, что влюблена в соседа по лестничной клетке Никиту Власова.

Та жизнь канула в лету в день её тринадцатилетия. Как это было?

Аня проснулась посреди ночи, ощутив чужой и недобрый взгляд. Окно почему-то было распахнуто настежь, штора отодвинута в сторону, комнату заливал лунный свет. На подоконнике сидел старик и глядел на Аню немигающим взглядом. Сначала она так удивилась, что даже закричать не смогла, а потом рот её словно склеилии члены отекли. Тело напряглось от невыносимой боли и Аня вдруг поняла – это старичок навёл на неё оцепенение, чтобы, чтобы…

С кошачьей ловкостью старик прыгнул ей на грудь и она охнула от боли. Его ледяная фарфоровая ладонь коснулась ее щеки. Белые светящиеся глаза уставились с маниакальным интересом. Со рта высунулся раздвоенный змеиный язык и старик облизнул потрескавшиеся сухие губы.

Аня лежала неподвижно, словно скованная каким-то заклятием и только глядела испуганными глазами по сторонам в надежде на то, что кто то проснётся – папа, мама?

За окном одиннадцатого этажа мелькнула тень, раздалось противное царапанье пластика. За окном сидел мальчик с золотыми волосами и хищным лицом, он жадно скребся в окно длинными желтыми когтями.

Аня видела, как он подполз к распахнутой створке. Вполз в открытое окно, как насекомое… Медленно, словно в фильме ужасов, мальчик перебрался на потолок. Может у него на ладонях присоски – мелькнула безумная мысль.

Мальчик повернул голову на триста шестьдесят градусов и глядел на Аню плотоядным взглядом. Аня чувствовала, как сходит с ума от ужаса, невозможности пошевелиться, она подумала что сейчас обмочится, но эта мысль показалась ей отчаянно нелепой в преддверии того, как эти жуткие твари набросятся на неё. Время замедлило бег.

Мальчик открыл рот и издал резкий скрипящий звук – кушать подано. Старик обнажил мелкие острые зубы…

Аня вдруг почувствовала как покалывание в теле становится менее ощутимым. Сейчас или никогда!

Старик склонился к ней в тот самый миг, когда она высвободила руку из под одеяла и нащупала на прикроватной тумбе увесистый торшер.

Вот её щеки коснулся шершавый язык…

Хрясь! От удара голова старика раскрошилась как фарфор и он упал на спину и забарахтался, как большой безголовый жук.

Пробежав по потолку, мальчик выпрыгнул в распахнутое окно. Аня сжала торшер сильнее. Там где секунду назад валялись осколки башки теперь копошились жирные белые личинки. Старик наконец перевернулся и на четвереньках двинулся к ней. Отсутствие головы, казалось, вовсе не смущало его.

Хрясь! Хрясь! Хрясь!

Она била до тех пор пока весь пол не усыпали сотни личинок.

В коридоре зажёгся свет.

Когда мама постучала в комнату и отворила дверь, Аня успела поставить торшер на тумбу и притвориться спящей. Дверь со скрипом захлопнулась. Личинки, на которые попал жёлтый свет энергосберегающей лампы исчезли, только на ковре темнели влажные пятна.

В следующие несколько ночей все повторилось. Насекомоподобные появлялись в комнате, едва стрелки часов показывали полночь. Аня ждала их, вооружившись тем же торшером и каждый раз давала отпор.

Обессиленная от бессонных ночей, девочка заметно похудела и под глаза легли фиолетовые тени. Обеспокоенная мама по настоянию врача отправила её в деревню к бабушке. Летние каникулы Аня провела в Кобылках, вновь прибавила в весе. Казалось, домашние продукты и свежий воздух пошли ей на пользу, но на самом деле Ане пошло на пользу отсутствие в Кобылках насекомоподобных.

В следующий раз это произошло в школе. Химичка – Козюлина Яна Андреевна, особа весьма молодая и крайне отвратительная ввиду постоянных придирок – расписывала у доски формулы.

– Ну-сс, – сказала она, обведявосьмой «б» взглядом королевской кобры. – Кто мне скажет что такое химический символ? Гордеева!

Аня закатила глаза. Опять Гордеева.

– Химический знак – условное обозначение химического элемента. Первая буква его латинского названия. Иногда добавляется вторая буква – одна из последующих, обязательно строчная. – Поднявшись с места, ответила Аня. Благо, эта тема ей зашла – пусть гоняет вдоль и впоперек.

– Вот как? – Кобра скривила губы. – Садись, Гордеева. Плохо.

– Яна Андреевна, – возмутился Мишка-отличник. – Почему плохо? Она же все правильно сказала!