— Не желаешь говорить? — суетливо пожал плечами Фридо. — Где же твои манеры? Хотя бы взгляни на свой новый дом. Он невелик, но тебе не придется его ни с кем делить.

— Я пришел сам. Неужели в этом есть необходимость? — Рихард равнодушно смотрел, как открывают клетку.

— Верю в твои благие намерения, — кивнул король. — Это ради соблюдения традиций. Я их поклонник. Опасному пленнику полагаются соответствующие условия. Смягчить их, означало бы проявить к тебе неуважение.

— Ты сильно изменился с нашей последней встречи, — заметил Рихард.

Несмазанные петли противно скрипнули. Обращенные, воняющие тухлой рыбой, заломив герцогу руки, толкнули в сторону клетки. Рихард не сопротивлялся. Внутри были закреплены вертикальные оси, воткнутые в грязную морскую соль, насыпанную толстым слоем на дно телеги. С пленника стянули сапоги и втащили внутрь.

Коснувшись соли, он почувствовал как стремительно ослабевает его и без того зыбкая связь с родной землей. Внутренний свет погас, сменившись темной пустотой. Это случилось настолько внезапно и болезненно, что Рихард с шипением втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Отныне и до самой смерти он отломанная ветка, сухой лист, цветок, сорванный на потеху. Пустая оболочка притворяющаяся человеком.

Фридо не желал рисковать: герцог должен был предстать перед морским змеем целым и в добром здравии. Пленника обездвижили, связав широкими ремнями по рукам и ногам. Соль не жалели, щедро насыпав почти до колен. Самым неприятным оказался кислый, тошнотворный кляп, из свернутого куска кожи, но Рихард справился с тошнотой. Он напомнил себе пытки, пережитые в прежние жизни, и клетка сразу показалась весьма сносной. Соль ведь могли заменить горячими углями.

Дверь закрылась с лязгом, засовы задвинули. Фридо решился подойти поближе. Он настойчиво постучал по прутьям, с вызовом смотря на пленника.

— Как в старые времена. Помнишь теплый прием в моем замке? — король широко улыбнулся кривой улыбкой, обнажив гниющие десна.

Рихард подмигнул королю, зная, что это взбесит его. Обращенные покатили повозку к Беррису. Сын Ульвара желал взглянуть на пленника. Фридо сплюнул и с недовольным видом поплелся следом. Короткий миг его триумфа подошел к концу. От него больше ничего не зависело. Змей настоял на встрече с Рихардом лично, хотя мог проявить себя в любом обращенном. Из-за прихоти змея Фридо придется следовать за Беррисом со своим маленьким войском, все глубже уходя в захваченную островитянами землю, рискуя остаться без всякой поддержки. А ведь совсем недавно это была его земля!

Воспаленное сознание Фридо то и дело порождало безнадежные фантазии о мести, но все это были лишь жалкие потуги маленького человека, лишенного былого величия. В склоненной фигуре связанного Безмолвного герцога было больше достоинства, чем в короле, идущем следом.

Всего полгода новой жизни превратили Берриса из бесхитростного болвана в болвана напыщенного. Череда военных побед затуманила разум, он зазнался и решил, что рожден под особой звездой. Взятие Золотого города только добавило масла в огонь его самолюбия. Отец все еще внушал ему страх, но Йохан потерял былой авторитет. Беррис намеревался потеснить старшего брата с пьедестала. Ограниченный ум островитянина не мог постичь, что после добровольного обращения Йохан перестал существовать. За ним, как за плохо скроенным занавесом, скрывался многоликий морской змей.

Беррис широко зевая и с хрустом потягиваясь, вышел из шатра. Он был полностью гол, не считая наброшенной на плечи козьей шкуры, но из-за многочисленных синих татуировок, полностью покрывающих тело, казалось, что носит облегающие одежды. Потирая заспанное, помятое лицо островитянин ругался вполголоса на старом рыбацком наречии. Оставшись без надзора Йохана, Беррис погряз в разгуле и выпивке. Ночью кутил до потери памяти, днем отсыпался. Медленно обойдя клетку, он без особого интереса разглядывал пленника заплывшими покрасневшими глазами. Тот не пробудил в нем никаких чувств. Змей жаждал заполучить Рихарда, а для Берриса же тот стал очередной победой, к которым он уже привык. Милостиво кивнув Фридо, словно хваля слугу за хорошо проделанную работу, островитянин вернулся обратно к теплой постели и женщинам.

Клетку накрыли плотным, не пропускающим свет, полотном. Ночь прошла быстро. С рассветом в лагере началась суматоха. Рихард напряженно прислушивался к разговорам воинов, прислуги, к нечленораздельному мычанию обращенных. Им на смену пришел тяжелый старческий вздох и сетование, шорох ткани и стук дверцы. Перед пленником возник знакомый силуэт конюха из Холодной крепости. Позади него на страже стояли добровольные обращенные, которых невнимательный человек мог бы принять за нормальных людей.

— Доброе утречко, господин! — радостно поприветствовал конюх, заползая на четвереньках в клетку и устраиваясь рядом. — Ого, сколько соли! А я отправлен по особому распоряжению нашего короля, — он освободил Рихарда от кляпа. — Попить дать и покушать…

— Словно я твой зверюшка, — сказал герцог. — Чем пропитана эта дрянь? — он с наслаждением сплюнул. — Это не кляп, а убожество. Вкус как у лошадиной мочи.

— Не могу знать, господин, — конюх суетливым движением убрал за ухо седые пряди, приоткрыв рассеченную скулу и бровь.

— Кто тебя так приложил?

— Слуги нашего морского господина, — конюх склонился в благоговейном поклоне.

— У них рука тяжелая. Тебе еще повезло.

— О, да… — протянул тот без особой радости. — Я захватил отвар целебный и перловую похлебку на мясе. Если желаете уморить себя голодом, то поверьте мне — эти люди, — он красноречиво покосился на охранников, — такого не допустят.

— Развяжи мне руки, я сам поем.

— Да, господин.

Конюх с готовностью ослабил ему ремни и помог сесть. Рихард с жадностью осушил флягу и принялся за похлебку.

— Съедобно, — сказал он одобрительно, обжигаясь горячей кашей. — У меня нет намерения умирать. Я встречусь с тобой, змей. — Рихард пристально посмотрел в глаза ближайшему охраннику, ткнув в него ложкой.

— Я Брок! — буркнул тот в ответ, но не слишком уверенно.

— Кушайте, господин, — поторопил старик. — Мне еще коней поить. До вечера без еды будете.

— Мы выступаем?

— Да.

— И куда лежит путь?

— Господин Беррис приказал идти к побережью. По вашим землям точно не пойдем. Уж очень злые твари обитают в лесу.

— Хорошо, — Рихард удовлетворенно кивнул. — Ты состоишь в братстве?

— А? — конюх быстро заморгал, делая вид, что не расслышал.

— Не прикидывайся. Я о вас знаю. Просто любопытно, как далеко простиралась паучья сеть Фридо.

— Ну раз так… Да, я один из них, — признал старик. — Но зла прежнему хозяину никогда не делал. Герцог Агнар был добр ко мне.

— И все равно следил за ним?

— Так нужно было, — он пожал плечами. — Это мое предназначение.

— А как же лошади?

— Они тоже предназначение.

— Стало быть, у тебя два предназначения — лошади и козни за спиной у господина. А тебе не было жаль Агнара и его детей, когда их утопили в крови? Хорошие ведь были люди. Сыновья Агнара росли у тебя на глазах. Уж на что я не человек, а мне и то их жаль.

— Какая разница… — вздохнул конюх, качая головой. — Не думайте только, будто бы я просто бешеный королевский пес. Мыши всегда сами по себе.

— А Фридо утверждал, что это его дед основал ваше братство.

— Ему бы так хотелось. Нет, мы просто вышли на свет в нужный момент, — разоткровенничался старик, словно забыв, что недавно торопился в конюшни. — Служить королям выгодно.

— Погоди-ка, — Рихард прищурился и улыбнулся, внезапной догадке. — А ведь Рона родня тебе? Мы встречались в Высоком замке.

— Дочка, — нехотя признался конюх. — В мать пошла. Удивительно, что узнали.

— Пусть придет ко мне.

— Зачем? — насторожился конюх.

— Так она все же здесь… — ухмыльнулся Рихард.

— Припозднился что-то, пора идти, — конюх засуетился. — Простите, господин. Я человек ничтожный, делаю что приказано, а на большее-то и не способен. — Бормотал он, нерешительно перебирая ремни.