– Видимо, царь русов очень гордится своими победами над болгарами?

– Есть с чего. Болгары, или – правильнее – волгари, – изначально жители заливных равнин по берегам реки Волга. Это один из боевых скифских народов, родственный гуннам. Сначала они создали так называемое Болгарское ханство на Северном Кавказе, потеснив аланские народы. Потом часть из них переместилась в Мёзию и Добруджу. Как это часто бывает, всадники стали брать в жены дочерей местных господ и так вскоре возглавили местные племена мисян. Новому государству новые властители дали свое племенное имя – Болгария, с дополнением Дунайская, хотя в Византии его называют по старинке – Мёзия. Дунайские болгары наносили большой ущерб ромеям и уводили людей в рабство. А когда ромеи выступали против них, они скрывались в лесных и горных засадах и побеждали их в неудобных для сражения местах. История не сохранила упоминаний о ком-либо из ромейских базилевсов, победившем дунайских болгар.

Русы же применяют тактику викингов. Они перемещаются и нападают с воды. И в этом их преимущество. Им не надо дорог. На воде не устроить засады. А все крупные города и села расположены у воды. Царь Святослав уже прочно овладел их страной и теперь весь проникся варварской наглостью и спесью.

Цимисхий, сев на царское ложе, внимательно выслушал паракимомена.

– Значит, говоришь, что никто из ромейских базилевсов не смог победить дунайских болгар? – переспросил Цимисхий задумчиво. Для него это был вызов, и в глубине его глаз зажглись огоньки. – Как вообще тавроскифам так быстро удалось овладеть Болгарией?

– О, я много раз слышал теорию Багрянородного, что все примитивные племена делятся на два сословия: земледельцев и скотоводов. И в этих двух сословиях скотоводы занимают главенствующее положение. Скотоводы дерутся меж собой за первенство и власть, а земледельцы – только за пахотные земли у воды. Скотоводы сменяют друг друга, а земледельцы достаются победителю. Так и случилось, когда кавказские болгары пришли в Мёзию. Они сменили кельто-аварское сословье скотоводов и таким образом скоро завладели всеми мисянами и всей их страной. Ведь земледельцам-реатам все равно, кто у власти, лишь бы не трогали их пашни.

– А если у реатов отобрать землю?

– Случится бунт, яростный и жестокий, сметающий любую власть. Ведь земледельцев гораздо больше, чем скотоводов.

– Тебе лучше знать. Ведь твоя мать – болгарка? – подковырнул паракимомена Цимисхий. – Из твоих слов, Василий, можно сделать вывод: чтобы завладеть Мёзией, надо просто сменить главенствующую верхушку, убрать болгарских скотоводов, но не трогать земледельцев. Именно так Калокир со Сфендославом овладели Болгарией. Они пленили царя Бориса, и Калокир стал его главнокомандующим, – сделал вывод и довольно хмыкнул Цимисхий. – А на что это Сфендослав намекает, когда говорит, что Европа не принадлежит нам?

– По всей видимости, так он оправдывает свой захват Болгарии. Намекает, что она территориально расположена в Добрудже, известной как Малая Скифия, которая является частью всей Скифии, – пожал плечами Василий. – Или это воспоминания о тех временах, когда русы, разгромив готов, заняли практически весь Балканский полуостров. Царей Великой Моравии они считают своими западными родственниками, а франков – моравскими изгоями.

– Удалось выяснить количество его войск?

– Послам для получения дани он назвал тьму, что, согласно славянским число-буквенным значениям, означает десять тысяч. Количество явно завышено. Зная варваров, могу предположить цифру в два раза меньшую.

На этом разговор первых людей Византия закончился. Умиротворенный Цимисхий лег спать.

Отец Полиевкт прожил лишь несколько дней после рукоположения Феодора. Владыка, управлявший патриархией около тринадцати лет, внезапно переселился в царство блаженного покоя. Смерть патриарха поразила город. Он ушел из жизни, оставив церкви как памятник, образ добродетели, божественной к человеческой мудрости, и знаний, к которым он был весьма привержен.

Базилевс Иоанн был очень озабочен этим событием. Он долго о чем-то говорил наедине с паракимоменом Василием. Палатины, стоявшие за дверью, слышали лишь то, как речь Цимисхия порой срывалась на крик. Василий вышел из палаты весьма бледный. А базилевс Иоанн тотчас отправился на конюшни и провел полдня на ипподроме, загоняя коней на скачках.

То, что произошло, осталось в прошлом. Время поджимало. Вселенская церковь не могла долго оставаться без пастыря.

На следующий день после времени, положенного на траур, Цимисхий созвал во дворец епископов и синклит и обратился к ним с речью:

«Я признаю лишь одну наивысшую и главенствующую силу, которая вызвала из небытия к бытию все благолепие видимого и невидимого мира. Это сила Бога. Но мне известны и две власти в сей жизни, в насущном земном пространстве: священство и царство. Одной из них Создатель поручил заботиться о душах, а другой – управлять телами людей, с тем, чтобы ни одна из сторон не пострадала и оставались они целыми и невредимыми. И теперь, когда глава церкви отдал долг природе, надлежит всевидящему оку, которое распознает дела человеческие еще до того, как они задуманы, определить для священной должности среди всех людей наиболее достойного мужа. И вот Богом данной мне властью я возвожу на церковный престол человека, издавна мною испытанного и прославленного всяческими добродетелями. Ему Бог даровал способность предвидеть будущее: именно этот монах предсказал Никифору императорскую власть. Его божественное пророчество предрекло мне многое из будущего, которое и свершилось в свое время. Так пусть не проводит сей человек свою жизнь в тени».

Произнеся эти слова, Цимисхий вывел на середину отшельника Василия[41], который с детства избрал монашеский образ жизни и беспрестанно выказывал подвиги тяжкого труда своего на вершинах Олимпа. Старец был прекрасной кандидатурой на место владыки. Отшельник всю жизнь провел в уединении, где избегал соблазнов и мирской суеты.

В Византии церковь находилась в зависимости от государства. И выбор патриарха, в частности, фактически определялся базилевсом. Тем не менее Цимисхий счел нужным сослаться на положение Эпанагоги, византийского свода законов, о равноправии светской и духовной власти.

На следующий день монах Василий принял помазание на первосвященство и был провозглашен Вселенским патриархом. Как раз в тот день в Византии праздновали то воскресенье, когда святые отцы укрепили православную веру в почитании божественных икон.

Новый архиепископ Константинополя практически отстранился от руководства церковью, переложив эти обязанности на митрополитов и поместный синод. Стараясь избегать политических споров, он послушно исполнял все повеления базилевса.

Преслав – столица Болгарии времен кагана Симеона Великого[42] – был красивый и шумный город. Он стоял в начале дороги, ведшей на юг, к границам Византии. Определение «Великий» снова появилось у этого Преслава, после того как Мегаполис в устье Истра был уступлен Великому князю Святославу. И бывший Великий Преслав теперь стал называться Малым Преславом.

Совсем недалеко от Великого Преслава находилась и первая столица болгар времен хана Аспаруха[43], а ныне духовный центр и местопребывание патриарха болгар – Плиска[44].

Болгарский царь Борис с семьей и его брат Роман расположились во дворце Симеона Великого. В крепости этого города сделал свою ставку и главнокомандующий всех болгар Калокир.

В тот день в столице встречали дорогих гостей. Отправленные к соседним правителям посланцы вернулись не с пустыми руками. С собою они привели тьму маджарских конников, так не хватавшую объединенному войску союзников. Треть войска вел Иелах, воевода Великого венгерского князя. Остальные две трети возглавлял князь Зубор, которого назначил дьюла. Правда, комит Шишман не прислал ни единого воина, сославшись на свой договор с Оттоном. Зато клятвенно заверил, что будет соблюдать нейтралитет при любом повороте событий.