Мы вошли в трактир. Мой час еще не пробил.

– Крутой, надо бы мне обзавестись каким-нибудь хобби.

В трактире не оказалось ни Гоблина, ни Одноглазого. Зато был наш третий колдун, Молчун. Играл в тонк на своем привычном месте. Ему составляли общество Масло, приятель Крутого, и Эльмо. Несколько солдат следили за игрой.

– Сержант, и ты сачкуешь? – спросил я Эльмо.

– В яблочко, черт побери. Старик совсем из ума выжил.

– Может, и его этот город допек.

– В смысле?

Крутой объяснил:

– У Костоправа мурашки по коже оттого, что в Алоэ все такие дружелюбные и приветливые.

– Он из тех, кто смотрит в зубы дареному коню, – кивнул Эльмо.

Облюбованное Одноглазым место, где проще мухлевать, было занято Причиндалом.

– Костоправ, садись, я выхожу. Устал проигрывать.

Вид у меня, наверное, был чересчур озабоченный. Молчун жестом показал, что готов подвинуться.

Я признался:

– Покоя не дает мысль о том, что грядут большие неприятности. Мне едва ли не хочется, чтобы они наконец начались.

– Совсем спятил, – заключил Эльмо. – Околесицу несет.

– Костоправ, много думать вредно, – добавил Масло.

Эльмо с ним согласился:

– Вот что с людьми делает образование. Ну, чего там Старик хочет?

– Беспокоится о Гоблине с Одноглазым. Думает, Хромой с ними что-то сотворил.

– С запада не было вестей? – спросил Эльмо.

– Нет.

Послания из Башни обычно передавались воздушными курьерами. В случае чрезвычайной важности – через Гоблина. Но после отбытия Хромого летучих ковров мы не видели.

– А из главного штаба?

Уже ближе. Депеши оттуда привозили конные гонцы.

– Нет никаких вестей. Смотри не сглазь. Я бы предпочел, чтобы о нас совсем забыли.

Молчун поддержал меня, подняв вверх большой палец, после чего сдал мне просто ужасные карты.

Колода пошла по столу. Делались ставки, забирались выигрыши. Завязался разговор о том о сем.

– Если бы я был Госпожой и хотел отправить Капитану тайное послание, то сделал бы это через Шепот, – сказал Эльмо.

– Тебе что-то известно?

– Просто мозгами шевелю.

Мы повернулись к Молчуну. Недовольный всеобщим вниманием, он жестами показал:

– Чую опасность.

– И как я этого не понял? – буркнул я.

– Успокойся, – произнес Эльмо. – Тебе сдавать.

Он показал пальцем на дверь. Пришел Гоблин.

Низкорослый колдун втиснулся между Маслом и Эльмо. Сегодня он, как никогда, напоминал жабу.

– С севера надвигается сильная буря, – произнес он.

Масло сказал:

– Может, это от погоды всем не по себе.

– С севера? – удивился Эльмо. – Странно. В это время года здесь случаются бури?

– Примерно раз в пять лет. Да еще какие!

– Надвигается сильная буря, – повторил Гоблин. – Костоправ, у меня нарыв. Ты бы взглянул, а?

– Прямо здесь? – Я пил пиво с жареной курицей и старался поаккуратнее брать карты жирными пальцами.

– Приду завтра в приемные часы. Ты, главное, сам не забудь появиться.

Эльмо с Маслом нашли эту хохму смешной.

– Да я вкалываю больше всех в Отряде.

– Не знаю насчет «больше всех», но в число самых усердных шестисот пятидесяти человек ты входишь, – поддел меня Эльмо. – А теперь кончай жрать и ныть, играй по-человечески.

Но карточные богини по-прежнему не благоволили мне.

– Гоблин, сядешь вместо меня?

Колдун пробурчал что-то неразборчивое. Вид у него был смурной. Неужели нарыв так сильно болит?

Или у него что-то похуже?

Гоблин стар как сам мир. Кто знает, какая гадость могла к нему прицепиться.

– Тебе плохо? – спросил я.

– Нормально. Но с севера буря надвигается.

Масло перебил нас:

– Костоправ, бери карты. Надо снять с тебя шкуру, пока ты теплый.

После завтрака я открыл лазарет. Воздух был тяжелым, влажным и спертым. Один из тех дней, когда у всех плохое самочувствие, дурное настроение и никакого желания работать. Вскоре с севера подул резкий холодный ветер.

На осмотр пришли трое. Ни одного симулянта. Двое – с очагами фиолетового грибка на ногах. Каждый день он у кого-нибудь появляется. Откуда берется – никто не знает. Солдаты говорят, что перед возникновением пятен у них кружилась голова. Борная мазь с солью избавляет от грибка за три втирания.

Эта напасть постигла не только Отряд. Для местных врачей грибок тоже стал сюрпризом. Однако он не был опасен, и повторных заражений не случалось.

Гоблин появился, когда я уже устал его ждать. Он был явно не в своей тарелке. Непривычно для него. Я осматривал и лечил его уже много лет. Ему нечего было стесняться.

– Что-то ты на себя не похож.

– Не знаю… Думаю, со мной что-то сделали.

– Ты говорил про нарыв?

Гоблин начал что-то бурчать о себе в третьем лице на два голоса. Я перебил его:

– Кончай придуриваться, коротышка. Раздевайся.

Он заткнулся. Разделся. Его бледную одутловатую тушку едва ли можно было назвать магнитом для девушек.

Нарыв был на пузе, справа от пупка. Диаметром полтора дюйма, округлый, гнойный и вонючий, но без признаков гангрены. Чем-то похожий на мишень: внешний круг ярко-красный, с признаками воспаления, средний – черный, а посередине – гнойная головка в треть дюйма диаметром.

– И давно ты с этим ходишь?

– Давненько. Сначала был обычный прыщик. Я его выдавил. Он снова вырос. А теперь стал вот таким.

– Похоже на паучий укус. – В здешних зарослях водились весьма злобные пауки-отшельники. – Сейчас почищу и проверю. Магией пытался лечить?

– Замедлил рост да зуд унял, но вывести эту дрянь не получилось.

– Забирайся.

Я уложил его на операционный стол и достал скальпель. Удалил гной и омертвевшие ткани, продезинфицировал ранку чистым спиртом. Одну унцию для тела, две – для души. Гоблин сильно орал, и пришлось дать ему еще две. Затем я положил в ранку кусочек серы и капнул серной кислоты. Промыл и уже собрался закрыть свежим лишайником, когда заметил в глубине черную точку.

– Не дергайся. Я что-то нашел. – С помощью скальпеля и пинцета я извлек вероятную причину воспаления.

Перебинтовав рану, я выдал Гоблину еще две унции медицинского спирта.

– Садись. Видишь? Вот это было в ране.

Гоблин скривился:

– Едва разглядишь.

– Мог ты о шип уколоться или занозу посадить?

– От занозы такого не бывает. Дай-ка пробирку, положу туда эту хреновину.

– Приходи завтра утром. А пока попробуй разузнать, что это. Кстати, у тебя прыщик не после поездки с Хромым появился?

Гоблин нахмурился:

– На что намекаешь?

– Капитан подозревает, что с тобой и Одноглазым что-то неладно.

– Из-за Хромого?

– Да. В первую очередь, конечно, с Одноглазым. Он странно себя ведет.

– Как это?

– Мухлевать перестал.

– Твою же мать!.. И правда! Он не мухлевал с тех пор, как… как задумал налет на храм Оккупоа. Проклятье! Кажется, лекарство начинает действовать. Надо повязать засранца и допросить под гипнозом.

– Неплохая мысль.

Я подумал, что самого Гоблина неплохо бы отвести в «Темную лошадку», чтобы там над ним поработал Молчун, но тут вмешалась погода.

Северный ветер превратился в настоящий ураган. Раскатился гром. Запахло грозой.

– Пойду отосплюсь. Глядишь, и буря уляжется, – сказал Гоблин и принял очередную дозу «лекарства».

– Пожалуй, пропишу и себе алкогольно-постельный режим.

Небесные владыки устроили жестокую сечу. Двери и ставни тряслись, дождь хлестал по крыше лазарета. С порога текло. После бури понадобится серьезный ремонт. Стоит отвалиться штукатурке – и глинобитные стены быстро придут в негодность. Крыша тоже начала протекать.

Взбодрившись «лекарством», я решил вернуться в «Темную лошадку».

Но тут дверь резко распахнулась и в лазарет ворвался Капитан. Даже ему не хватило сил закрыть дверь против ветра, и я был вынужден помочь.