– Не знаю. Сара, кажется, сама не была уверена – полицейский он или пожарный, – задумчиво почесав затылок, а потом кончик остренького носа, отвечает Элис. – Он подписывался «З» – один раз я видела карточку. А букеты были раза четыре, кажется.

««З»? Имя? Фамилия? Как бы на него выйти, поговорить, подери…»

– Ты не знаешь, в каких они были отношениях? Ссорились? – интересуется Маргарита. Надо бы сделать пометки в блокноте, но она просто боится этим спугнуть свою маленькую осведомительницу.

– Он был поклонник, – уверенно повторяет Элис, словно этим все должно быть сказано.

– Ясно, – вздыхает Марго и, достав из сумочки блокнот и карандаш, вырывает лист, на котором пишет несколько цифр. – Это мои рабочий и домашний номера. Обычно часам к одиннадцати вечера я уже бываю дома. Если вдруг что-то вспомнишь, любую мелочь, какой бы незначительной тебе она не казалась – звони, – она протягивает листок девушке. – Это может помочь найти убийцу Сары.

– Обязательно, мисс, – обещает Элис, пряча бумажку в карман униформы. – Вы только, пожалуйста, не подумайте ничего плохого на мистера Вебера. Он, правда, хороший человек, хоть и требовательный.

– Я делаю выводы о нем исходя исключительно из того, что он мне демонстрирует, – поясняет Маргарита, подавляя вздох. – Я не могу сказать, что то, что я вижу, меня радует, но его поступок в отношении тебя заслуживает уважения, – она снова берётся за дверную ручку, но на этот раз уже открывает дверь и покидает каморку.

Марго бросает быстрый взгляд на часы, купленные ею в Швейцарии в медовый месяц, и понимает, что разговор с Элис занял куда больше времени, чем она рассчитывала, и ей вряд ли удастся допросить кого-то ещё. Впрочем, девочка оказалась просто кладезем полезной информации.

«Умная, наблюдательная – не удивительно, что Вебер ее так ценит. Впрочем, нет. Удивительно.»

Вернувшись в фойе, Марго опускается на диванчик неподалёку от выхода и начинает ждать антракта, погружённая в свои мысли. Мыслей много, и все они разрывают черепную коробку на части, да еще и спать хочется неимоверно. Где-то снаружи гремит гром.

– У вас совершенно измученный вид, донна. Выпейте, – Марго вскидывает голову и в упор смотрит на стоящего рядом с диваном Вебера, протягивающего чашку с дурманяще вкусно пахнущим кофе.

– Вы меня преследуете? – прищурившись, спрашивает она.

– И в мыслях не было, – криво усмехается Вебер, даже не стараясь придать физиономии более невинный вид. Впрочем, это бы у него все равно не получилось.

С трудом уняв разыгравшуюся память и ощущение дежавю, Маргарита принимает из его рук аккуратную, маленькую кофейную чашечку.

– Спасибо.

Марго перебарывает желание провести указательным пальцем по кайме, надеясь, что Вебер не заметил вовремя остановленной руки. Успокоив себя мыслью о том, что он не станет травить ее на своём рабочем месте при свидетелях, она делает небольшой глоток.

– Если вы думаете о всяких глупостях, донна, заверяю вас – Уокер не была моей любовницей.

– Не сомневаюсь, – отзывается Маргарита, сдвинувшись чуть в сторону, чтобы позволить ему присесть, что Вебер и делает. – Если бы была – я бы уже об этом знала, – она делает ещё один неторопливый глоток крепкого кофе, прикрыв глаза.

«Мисс Джонс тоже не была. Однако обе они знали вас, и обе они мертвы. Одна погибла почти сразу после скандала по поводу чернокожего любовника, вторая – после увольнения…» – размышляет Маргарита, подняв на Карстена испытующий взгляд.

– Спрашивайте, – устало разрешает Вебер. – Вы сейчас меня взглядом прожжёте.

– Вашу бы сговорчивость и готовность отвечать на вопросы – да на допрос, – ворчит Маргарита, опустив взгляд в чашку. – Я могла бы спросить, где вы были в ночи убийств миссис Уокер и мисс Джонс, но вы, разумеется, скажете, что были дома с мисс Бланш, а она, разумеется, это подтвердит.

– Я просто терпеть не могу, когда от меня что-то требуют, всегда стараюсь сделать все по-своему, – откинувшись на спинку диванчика, отвечает Вебер, поглядывая на Марго из-под полуопущенных длинных, словно у женщины, ресниц. – Я, честно говоря, не помню, что делал. Скорее всего, был дома. Мисс Бланш у меня не живёт, поэтому вряд ли подтвердит – мы не слишком часто встречаемся. Хотя, да. Вспомнил. Во время скандала с Джонс я был в отъезде по делам.

– Скандал и ночь убийства – разные временные промежутки, – возражает Маргарита, внимательно слушая внезапное откровение и недоумевая, как так вышло, что еще утром она была готова перегрызть ему глотку, а теперь они сидят рядом и почти мирно беседуют. – Ее убили через четыре дня после того, как выяснились столь… пикантные подробности ее личной жизни. Или вы ходите сказать, что все это время отсутствовали в городе?

– Да нет. Я ездил на три дня. Нужно было кое-что уладить, – лениво отвечает Вебер. – Джонс была очень хорошей учительницей, любящей свою работу. Ее смерть – потеря для школы.

– И надо полагать, вы были совершенно не против ее предпочтений в плане мужчин, когда всплыли те фотоснимки. Неужели вы, в самом деле, были готовы встать на ее защиту перед толпой недовольных родителей? – Марго впивается взглядом в совершенно спокойное лицо Карстена, ожидая ответа.

– В моей школе учатся разные дети. Разных этносов и цвета кожи. Предпочтения учителей – их личное дело. Джонс никого не развращала, не совращала и не была потаскухой, – жёстко отвечает Вебер, сжимая в кулаки руки в бежевых перчатках. – Американцам не мешает напомнить, к чему приводит идеология, при которой одних людей считают выше других. Война закончилась всего десять лет назад, а ее урок так и не усвоен.

«Звучит красиво, но так ли он считает на самом деле…»

– Кто-то незаинтересованный может подтвердить ваше алиби на ночи убийств миссис Уокер и мисс Джонс? – выдыхает она, сделав последний глоток. Хочется спросить и про сцену с увольнением, но Марго заставляет себя молчать.

– Это вряд ли. Никогда не задумывался о таких вещах.

«Сам роет себе могилу…» – устало думает Маргарита, вглядываясь в кофейную гущу на дне чашки.

«Ты что, его оправдываешь?!» – звучит вдруг внутренний голос. Марго осекается, чуть трясёт головой, словно бы пытаясь согнать морок и странные мысли, отчего копна темных кудрей забавно дергается, следуя за ее лицом.

– У меня есть ещё один вопрос, мистер Вебер, – тихо говорит Маргарита. – Достаточно важный, но я прекрасно понимаю, что если его задам, то отвечать без раскрытия имени информатора вы откажетесь. Если я его назову, вы можете дать мне слово, что наш разговор никак не повлияет и не отразится на этом человеке и вашем к нему отношении, и все не выйдет так, как с сотрудниками ресторана?

– Донна, я дал разрешение ВСЕМ сотрудникам театра разговаривать сегодня с вами, – лениво улыбается Вебер и машинально потянувшись, убирает с молодой женщины лица выбившуюся прядь. – Здесь современно другой случай. Не как в «Мефисто». Если хотите, можете не открывать имени.

У Маргариты уходит пара мгновений, чтобы «отмереть» от столь неожиданного жеста. Она, чуть заметно вздрогнув, отворачивается, с шумом поставив чашку на блюдце.

– Что вы имели в виду, когда сказали своему водителю избавиться от Сары Уокер за несколько часов до ее гибели?

– То и значит, – пристально глядя на Марго, отвечает Вебер. – Я понимаю, кто вам это рассказал. Элис умная, наблюдательная девочка, но фантазия у нее слишком живая – сама не поняла, что увидела. Я велел убрать Уокер от театра, чтоб не путалась под ногами. Все вопросы мы с ней решили за неделю до этого. Я никогда никому не даю второго шанса.

– И все бы ничего, но на следующее утро ее труп выловили из Ист-Ривер, – поджимает губы Маргарита. – Очень неприятное совпадение. Дайте угадаю – он высадил ее где-нибудь на соседней улице и отпустил с миром?

– Я понятия не имею, что он с ней сделал и где высадил. Мой водитель умеет убеждать, – пожимает плечами Вебер. – Но ни я, ни он ее не убивали. Топить женщин, даже самых надоедливых – не мой стиль.