– Хорошо хоть на другой стороне не питбуль, а зануда Эрик, – Джордж фыркнул. – Никогда не любил его.

– Может поговорить с Эриком? Или не стоит? – Майки хотел помочь.

– И что мы ему скажем? Не выигрывай это дело, Берди не виноват? – Джордж понимал, что их помощь может аукнуться, – посмотрит на нас как на придурков, и ещё пожалуется начальству, что мы давим на него. Остаётся только надеяться на чудо.

За неделю до суда Софи пришла проведать Филиппе. Между ними было стекло, но разделяло их что-то гораздо большее. Соединяли лишь телефонные трубки, безжизненные аппараты, к ним прикасаются люди, которым порой просто не посчастливилось. Смотреть на брата было невыносимо. «Ужасная щетина, – подумала Софи. – Жаль, что Лия умерла, она бы заставила его побриться. Хотя если бы она была жива, ничего этого не случилось бы». Софи ненавидела Лию за её смерть и ничего не могла с собой поделать. Злиться на мёртвых неправильно, но это выше её сил. Филиппе похудел и осунулся, лишь голубые глаза стали ещё больше. У них было всего несколько минут. За его спиной стоял охранник, высокий, широкоплечий, изредка поглядывал то на Филиппе, то на Софи. Она чувствовала тяжесть его взгляда, но обиднее всего, что он смотрел зло, будто её брат действительно был преступником.

Филиппе и Софи одновременно взяли трубки, но не сказали банального «Алло» или «Привет».

– Если меня не оправдают, – начал он.

– Даже не говори так, не смей, – зло перебила Софи, – ненавижу тебя за это, почему я должна переживать? Почему ты не взял нормального адвоката? Что это за игры с судьбой? Есть свидетель, который говорит, что видел, как ты ей что-то подсыпал. Кто он? Ты его знаешь? Зачем он врёт? – она корила себя, что не заметила этого сразу. Сестра была слишком занята баром, его больной собакой, пока он творил тут глупости, а теперь поздно что-либо менять.

– Софи, я виноват. Если суд решит, что я должен, – Филиппе говорил спокойным ровным голосом, чтобы охранник поменьше на него оглядывался.

– Но ты не убивал её, – робко возразила сестра.

– Их, – машинально поправил Филиппе.

«Филиппе, послушай её, – попросила Лия, – она права».

Софи нахмурилась, опять забыла, что был ещё и ребёнок. Все или забывали, или не брали его в расчёт. Не рождён, никто его не видел, следовательно – и не было. Но для Филиппе был, только теперь навсегда в прошедшем времени.

– Я больше не могу обсуждать это, – Софи выглядела уставшей.

– Прости меня, но я должен, – Филиппе считал, что поступает правильно, – а уж если не виноват, тем более – зачем адвокат? В зале будут мои друзья, коллеги. Они все знали, что я любил её, знали, как сильно. Прошу, позаботься о её матери и сестре. Им сейчас тяжело.

– Но тебя будут судить присяжные! Чужие люди! Думаешь, они смогут поверить? – злилась Софи. – Почему ты наказываешь себя?

“Как же хочется рассказать тебе, сестрёнка, – думал Филиппе, – что постоянно слышу её голос, он становится громче и настойчивее. Боюсь зеркал и отражающих поверхностей. Боюсь, что сошёл с ума, но больше, что всё это на самом деле. Не сплю до последнего, пока не свалюсь без сил, потому что она ждёт меня во сне. Каждую ночь умирает, в своём прекрасном малахитовом платье, а потом спрашивает: «Филиппе, я сегодня красивая? Почему ты не спас нас?» – снова шепчет это страшное: «Приди и спаси нас. Ты же любишь меня, Филиппе?» – я просыпаюсь в поту и подолгу смотрю в темноту.

Они ещё немного помолчали, а потом Филиппе быстро поднялся. Софи не успела сказать, что любит его.

“Как же хочется рассказать тебе, что карьера моя теперь под угрозой, – думала Софи. – Все, кто узнаёт, что ты за решёткой, по разным причинам отказываются от услуг. Другие, наоборот, боятся, а потому заказывают в разы больше. Но когда видят меня – ведут себя как идиоты, прячут глаза, мнутся, не спорят. Подсылают ко мне своих мужей, секретарей и садовников. Как же хочется крикнуть им: «Люди, вы что? Почему я теперь как прокажённая?» – но веду себя сдержанно, надеюсь на то, что скоро все забудут эту ужасную историю. Единственное, что удерживает на плаву – поддержка Питера. «Шекспир» процветает вопреки здравому смыслу. Посетителям совсем не страшно, а столик, за которым сидели вы с ней, «ваш столик», бронируют чаще всего. Неужели не дикость? Чокнутые ищут там привидений. Я сама слышала, как девушка тихонько шепнула своему парню, что она слышала чей-то голос. Тот шептал: «Приди и спаси меня»”.

Сестра очень многое хотела сказать, но время вышло. Обо всём этом она думала, пока шла домой. Там её ждали Карла и Хлоя. Они уже месяц жили у них. Софи боялась не угодить им. Что, если они откажутся от своих слов и будут настаивать на том, что Филиппе виновен? Что тогда? Как она сможет выдержать, если его упекут за решётку? Хлоя и Карла часто рассказывали про Лию, какой она была, и Софи сама всё меньше верила в то, что это может быть самоубийство. Но и поверить в то, что это сделал её брат, она не могла.

– Софи, – обратилась Карла накануне суда. – Мы на всякий случай собрали чемоданы, и покинем ваш дом, если завтра всё решится. Спасибо, что приютила нас.

– Вам точно нужно уезжать так скоро? – с одной стороны, она была рада, что они с Питером, наконец, останутся вдвоём, но с другой, у неё словно появилась настоящая семья. Люди, которых ты видишь каждый день, которые спрашивают про твои дела и ждут ответа, потому что на самом деле хотят знать.

– У Хорхе кончается отпуск, некому следить за детьми, – Карла говорила правду. – Я знаю, что ты очень волнуешься, и наверняка не решаешься нас спросить. Не знаю, как всё сложится, но мы на вашей стороне. Филиппе это лучшее, что случилось с моей дочерью.

Софи почувствовала, как отпустил спазм, и она снова смогла вдохнуть.

Слушание было назначено на раннее утро. Всем, кто был как-то причастен к этому делу, плохо спалось. Им снилась девушка в малахитовом платье, которая шептала «non colpevole» или «не виноват». Всем, кроме Филиппе, потому что он не спал вовсе. Одной из первых к зданию суда пришла Бекки Робинсон. Она выглядела чудесно, потому как была в том юном возрасте, когда тональный крем легко скрывает следы бессонной ночи. Девушка стояла около входа и делала вид, что не решается войти. Всё ждала, ждала – и удача ей улыбнулась.

– О, кто это у нас тут?! Малышка Бекки. Я ждал встречи с тобой, – прошептал он над её ухом нарочито тихо и вкрадчиво. Вот и её жертва – Эрик Ларсен, смотрел на неё сверху вниз не столько из-за высокого роста, сколько из-за того положения, которое занимал.

– Не ожидала тебя увидеть, – Бекки аккуратно поправила волосы, но чтобы он заметил, как она прихорашивается. – Ты со стороны защиты?

– Нет, со стороны справедливости, – эту фразу он услышал в фильме, а произнёс слишком пафосно, девушка чуть не рассмеялась.

– Ты ведь знаешь, что Филиппе не виноват? – времени мало, и она решила идти напролом.

– Почему ты так считаешь? – Эрик говорил насмешливо и делал вид, что ему совсем неинтересно, а сам разглядывал её идеальную фигуру.

– Помнишь, как в школе ты раскусил меня, поймал на вранье, что бедняжка Мэри оказалась в мужской раздевалке не случайно? – спросила Бекки. – Что её заставили? Все мне поверили, а ты нет. Помнишь?

– Конечно, ты говорила очень убедительно, но я видел то, чего не видели другие. – Эрик довольно улыбался. – Ложь. Так же ты врала, когда отказывалась пойти со мной на свидание. Но я не в обиде, читаю тебя как открытую книгу и мне этого достаточно.

– Тогда, посмотри на меня, – томно попросила Бекки, – и задай мне вопрос, на который хочешь узнать ответ. Конечно, если ты действительно на стороне справедливости.

“Как же ты мне нравилась тогда, и как я страдал, – думал Эрик. – Бекки, Бекки… что же тебе нужно от меня, милая? Когда-то ты и знать меня не желала, а теперь – поглядите-ка – стоишь и строишь глазки”.