— Ты готова?

— Подожди, — отвечает она, и снова возится со своим телефоном. — Сколько миль сегодня?

Я поправляю бейсболку, колеблясь. Четыре — пять часов сна после изнурительной вчерашней пятнадцатичасовой смены в больнице, и я определенно не готов ни для полумарафона ни даже четверти.

— Не более четырех.

— Устал на работе? — Она засовывает телефон под повязку, прямо рядом с ключами от машины, и надевает ее на руку. Телефон ей нужен, чтобы отслеживать все свои тренировки. Как долго, как далеко, как быстро и сколько калорий сжигается. Я же предпочитаю избегать привычек, которые могут привести меня в ад ОКР (прим. ред.: Обсессивно-компульсивное расстройство), поэтому оставляю телефон в машине.

— В основном, не высыпаюсь — отвечаю я, и иду вниз по дорожке, а она шагает в ногу рядом.

Чтобы посмотреть на меня, Мие приходится только слегка повернуть голову. Чуть выше среднего роста, она по-прежнему выше, большинства знакомых мне женщин. Высокая, стройная и хрупкая Миа.

Трудно не добавить слово «моя» в начале этого описания.

— Почему? — Хмурясь, она обеспокоенно спрашивает меня.

Почему? Она это серьезно? Неужели она не догадывается?

Ее непритворное беспокойство притупляет мой гнев, хотя и ненамного, поэтому я могу сказать только:

— На это есть много причин.

— Каких, например?

Намеренно ли она выносит мне мозг? Нет. Она пытается казаться удивленной и обеспокоенной, но она не такая уж хорошая актриса.

Я слышу это. Она нервничает.

Хорошо. Так и должно быть.

Мы не в порядке, Миа. Далеко не в порядке.

Я не пытаюсь скрыть сарказм, когда говорю:

— Разве ты не слышала, что только что случилось с Ким Кардашьян? Это так расстроило меня.

Она корчит рожицу. Скрещивает руки на животе и смотрит в сторону.

— Ты все еще злишься на меня.

— И награду за наибольшую проницательность получает…

Ее щеки надуваются, как будто она подавляет вздох.

— Можем ли мы поговорить об этом после пробежки?

— Конечно. — На самом деле, это хорошо. Несмотря на усталость, которая разлилась, как яд по всему моему телу, бег — менее утомительное занятие, чем этот разговор с ней.

— И в то же время, — продолжает она осторожно, — ты не мог бы сделать вид, что не сердишься?

— Я попытаюсь.

Мы замолкаем. Это должна быть быстрая пятиминутная прогулка, чтобы разогреться, поэтому я ускоряю шаг, и Миа, конечно же, не пытается подстроиться. Наоборот, она прибавляет скорость, и движется немного впереди меня. Это дает мне шанс наблюдать, как узкие, черные шорты обтягивают изгибы ее задницы и бедер. И, оголенную полоску спины, выглядывающую из-под розового топа. И то, как работают ее мышцы при каждом шаге.

Я сглатываю, мое дыхание учащается, и член начинает реагировать.

Господи! Почти семь лет мне с успехом удавалось держать руки подальше от нее, благодаря упорному и несгибаемому самоконтролю. Начиная с того самого дня, когда мой лучший друг познакомил нас на вечеринке в общежитии. И, именно в тот момент я понял, что на самом деле значит — быть пораженным и охваченным страстью с первого взгляда. А теперь я даже не могу пойти с ней на пробежку, не получив эрекцию. К черту все это дерьмо!

Вместо этого я отрываю взгляд от ее совершенного и сексуального тела, и напряженно шагаю рядом с ней, пытаясь сосредоточиться на том, что происходит вокруг. Погода сегодня утром почти идеальна — мягкая, солнечная, безветренная. Неудивительно, что мы единственные, кто сейчас здесь. Как правило, семьи на детской площадке, а несколько бегунов уже на тропе. Апрель — хороший месяц для жителей Южной Калифорнии.

Не то, чтобы мне было с чем-то сравнивать. Я, уроженец Orange County, в отличие от Миа, выросший в Bay Area. После окончания средней школы она переехала сюда, чтобы поступить в медицинский университет. Там мы и познакомились, благодаря ее отношениям с Факфейс. Тогда она была на втором курсе, а я на третьем.

Она снова первой начинает разговор:

— Как работа прошлой ночью?

— Обычный субботний вечер, — отвечаю я, пожимая плечами, — несколько мертвецки пьяных. Одна девушка из средней школы, другой парень средних лет, с содержанием алкоголя в крови 0,35 промилле. Он был без сознания, когда приятели привели его, и когда он, наконец, пришел в себя, то попытался выдернуть свой катетер.

Миа усмехается и спрашивает:

— WTS?

Улыбка поднимает вверх уголки моего рта, шутка, которая сейчас кажется удивительной и непроизвольной. WTS — сокращение от «wanted to say» (прим. ред.: «то, что ты хотел сказать»), которым мы пользуемся, чтобы заменить слова о раздражающих, грубых пациентах. Это способ выпустить пар, рассказывая друг другу, что мы на самом деле хотели сказать тем пациентам вместо вежливых ответов, диктуемых хорошим воспитанием, и в моем случае, оценками удовлетворенности пациентов, которые влияют на мою зарплату.

Это определенно незрело, но это работает. Помогает мне успокоиться и быть сострадательным и уравновешенным профессионалом, которым я всегда и стремился быть. По крайней мере, каждый раз, когда мне удается сдерживать себя, я запоминаю ответ WTS, чтобы потом поделиться с Миа. И, по привычке, я сделал то же самое в истории парня с катетером.

Так что я отвечаю на ее вопрос:

— Чувак, если ты не хотел, чтоб в твой член засовывали трубку, то должен был остановиться после пятого шота текилы. По крайней мере, ты не лежишь где-нибудь в канаве, писаясь под себя.

Она громко и гортанно смеется, и моя нервозность немного ослабевает. Вот, как все должно быть. Только я и Миа, к черту все дерьмо. Разговоры о жизни и работе, и обо всем другом.

На несколько секунд я на самом деле забываю о проблемах, которые одолевают меня, пытаясь окончательно раздавить. И этот уродливый, нерешенный вопрос с Миа — только часть всего.

Было бы здорово, если можно было повернуть время вспять и заморозить этот момент, сделать закладку, и возвращаться к нему всякий раз, когда мне нужно.

На телефоне Миа звонит таймер. Прогулка окончена. Она тянется, чтобы его отключить, а потом мы начинаем бег трусцой.

Мне обычно легко с ней бегать. Она в отличной форме, и не медлительная, но, в одиночку, я бегу примерно на одну милю в час больше, чем она. Так что я замедляюсь и позволяю ей установить темп.

Three Oaks является одним из наших любимых мест. Его лесопарковая зона с низкой растительностью отлично подходит для бега; петляет, и тут больше сходства с дикой природой, чем в ухоженном парке. Здесь безопасно, тропинка пролегает через редколесье и отлично подходит для бега, петляя по тому, что больше похоже на естественную дикую природу, чем на ухоженный парк. Чем дальше мы бежим, вдали от шума и суеты окружающего пригорода, тем плотнее и пышнее растительность, и тем больше деревьев. Мир и тишина охватывает ландшафт, как навес, усиливая пение птиц на деревьях и шорох мелких животных в кустах.

Все эти деревья делают запах воздуха почти чистым. Почти чистым. Это ведь, в конце концов, по-прежнему Южная Калифорния.

— Что еще интересное случилось прошлой ночью? — спрашивает Миа.

Мне бы хотелось, чтобы она помолчала. Разговаривать сегодня слишком муторно, но, по крайней мере, отвечать на ее вопросы о работе не требует особых усилий.

— Острый аппендицит у ребенка. Подростковая попытка суицида. Только одна травма с поножовщиной. Несерьезно. Нет GSWs. (прим. ред.: огнестрельные ранения) Хорошо, когда нет огнестрельных ранений. Я ненавижу огнестрельные ранения. У меня ночные кошмары об огнестрельных ранениях.

— Спокойная ночь значит?

— Условно говоря. — Я никогда не понимал, как объяснить ей, что такое — работа в скорой помощи, чтобы не прослыть нюней и слабаком. Если я и упомяну про давление, рабочую нагрузку, или про постоянный ноющий страх все испортить, то никогда не скажу ей насколько это плохо. Я сам выбрал эту карьеру, и мне не нужны чьи-либо сочувствия, даже Миа. Особенно Миа.