— Где мы остановимся? — спросил Джей, перекрикивая ветер.

— Здесь недалеко есть удобный съезд на пляж. Я нашла хорошее место для пикника, когда была здесь последний раз с Мэ… — я замолчала. Потому что решила не договаривать, особенно когда Джей в таком настроении.

Его глаза были скрыты за солнечными очками, но плотно сжатые губы выдали его. — Ты хочешь остановиться и поесть в том же месте, где ты устраивала романтический пикник со своим бывшим?

— Джей, на этой дороге нет особого выбора. — Я старалась, чтобы мои слова не звучали как оправдание, потому что я говорила правду. Но у меня было чувство, что при каждом упоминании своего бывшего, Джею, кажется, будто я никак не могу его забыть. Что совершенно глупо, смешно и…

Он полтора года был частью моей жизни. У меня много воспоминаний, связанных с ним и, в большинстве, это хорошие воспоминания. То, что Мэтт был неверным ублюдком, еще не означает, что я должна стереть из памяти все хорошее.

И я не понимаю, почему все думают, что я никак не могу его забыть. Он в прошлом. И точка.

Джей не ответил, мы продолжаем ехать в полной тишине, пока я не увидела нужный поворот. Припарковав машину, я взяла пакеты с едой с заднего сидения, заперла машину, и мы направились в сторону пляжа. Впереди, сквозь тонкую полоску тумана, проступали скалы, и мы аккуратно спускались по скользкой тропе, вдыхая пропитанный морской солью воздух.

Добравшись до пляжа, мы прошли по мокрому песку, пока не нашли большой камень, на котором могли бы расположиться. Утром перед отъездом мама отвела меня в сторону и всучила два пакета с домашней едой, чтобы мы не останавливались и не обедали фаст-фудом. Это был типично «мамский» поступок, и я совершенно уверена, она скучала по временам, когда мы зависели от нее, поэтому я просто поблагодарила ее за заботу, обняла и сказала, что увижусь с ними на следующих выходных.

Она положила нам бутерброды, яблоки и пакетики сока без ГМО и вредных добавок, с пониженным содержанием сахара… и, который, по всей видимости, был нектаром, дающим единорогам магическую силу.

Мы не разговаривали, пока ели, и единственными звуками, нарушающими тишину, были бьющиеся о скалы волны, крик и хлопанье крыльев чаек.

— Ты уже отработал смену, на которую поменялся с Ямада, или еще предстоит отрабатывать? — спросила я, больше не в силах выносить тишину.

— Надо отрабатывать. — Джей закончил есть, собрал мусор в коричневый пакет, громко шурша им. — У меня впереди пять рабочих дней.

Мне не нравился его сердитый тон, поэтому я решила поддразнить его. — Значит, у тебя пятидневка, как у нормального человека?

Он фыркнул. И, если бы солнцезащитные очки не скрывали его глаза, я бы увидела, как он их закатил. — Угу.

Мне стало трудно дышать, плечи давило от тяжелого груза. Достаточно. Было слишком угнетающе сидеть несколько часов рядом с недовольным Джеем, и я должна была попытаться исправить положение до того, как мы отправимся в путь.

Проглотив последний кусок, я бросила огрызок в пакет. — Ладно, — резко начала я. — У тебя все утро поганое настроение. Не хочешь рассказать в чем дело?

Несколько секунд он смотрел мне в глаза, а затем отвернулся. Я видела, как он напряг челюсти и, как двигалось адамово яблоко, когда он сглотнул.

Я мысленно забила тревогу, когда он не сказал ни слова.

— Джей? — окликнула я.

Он сделал долгий выдох через сжатые губы и потом заговорил.

— Есть одна вещь, о которой я тебе не рассказывал.

Хорошо. Его пульс забился быстрее.

— Это что-то плохое?

— Да, но не в том смысле, что ты предполагаешь. — Избегая моего взгляда, он наклонился, поднял с песка маленький камень и бросил его в воду. Бросок получился дальним, словно он вкладывал в него всю свою силу или даже агрессию.

С клокочущим сердцем я ждала, когда он продолжил.

— Ты, вероятно, заметила, я редко рассказывал о своей семье или о моем детстве, — наконец сказал он.

Редко это мягко сказано.

Он зажал переносицу двумя пальцами. — Я не говорил тебе, что в восемнадцать лет я взял себе фамилию Брэдшоу. До этого я был Миллер. Джей Миллер.

— Что? Почему? — удивилась я. О чем он, черт возьми, говорит?

Несколько секунд он молчал, плотно сжав губы, но затем продолжил.

— В основном из-за моего отца. Я больше не хотел носить фамилию этого урода.

Ого! Так, ладно. Очевидно, на это была веская причина, и даже не зная подробностей, понимала, на это должна быть веская причина. Его признание слегка меня шокировало.

— По какой причине?

Джей сделал очередной глубокий вдох, и пока мы сидели на пустынном пляже, греясь под пробивающимся сквозь облака солнцем, он поведал мне о своей нерадивой матери и вечно отсутствующем отце—наркомане.

Слушая его рассказ, я чувствовала, как напрягалось мое тело, а в душе зарождалась ярость. Он описывал жизнь пары, которой не стоило заводить ребенка и которая, по всей видимости, даже с ребенком продолжала жить, как им хотелось. Словно их маленький сын был ненужной вещью, сорняком и не тем, кого они должны растить в любви и заботе.

Это же не сложно, любить свое дитя и думать о его благополучии. Но что за уроды не способны даже на такое? В моем горле стоял огромный ком, и все, что я сейчас желала, это вернуться в прошлое, найти маленького Джея, обнять его, и увести подальше от такой жизни.

— Когда мне было тринадцать, — спокойно продолжал Джей, — мой отец работал на стройке недалеко от Далласа, и он подружился с одним из строителей — Артуро Мендесом. Копы арестовали их за взлом и ограбление, как минимум, трех домов. Им очень нужны были деньги на наркотики, и однажды они просчитались, вломившись в дом, когда в нем были хозяева.

Мое сердце было готово выпрыгнуть из груди. Я понимала, дальше он скажет что-то ужасное.

— У отца и Мендеса было оружие, и они убили мать и двоих детей. Застрелили прямо в голову. Отца семейства тоже, но он выжил.

— О, господи, — я закрыла рот дрожащей рукой. Я не могла дышать. Я правильно поняла? Отец Джея убийца?

— Он был осужден за тройное убийство, — равнодушно рассказывал Джей. — Помимо других менее тяжких преступлений.

— Черт, — вырвалось у меня сквозь прикрытый ладонью рот. Это невероятно. Отец Джея — убийца.

Я сидела там, тяжело дыша, слыша, как грохочет мое сердце. Джей не рассказывает всех подробностей, и за это я ему очень благодарна, потому меньше всего мне хотелось бы видеть перед глазами картину жестокой расправы над невинной семьей. Но, как бы я не старалась, в голове начали появляться образы, и я почувствовала подступающую тошноту.

Несчастная семья! Бедный мужчина, потерявший жену и детей таким невероятно ужасным способом, и которому предстоит жить с этой болью до конца своих дней.

Но они не были единственными жертвами? На протяжении 6 лет я не подозревала, что Джей скрывает от меня столь важную информацию.

— Это настоящий кошмар! — было тяжело говорить. — Мне так жаль.

Придвинувшись на камне так, что мы касались друг друга плечами, я потянулась к его руке. Джей не стал сопротивляться и накрыл мою руку своей большой, теплой ладонью.

Джей молчал, только крепко сжимал мою руку, повернув голову в сторону океана, наблюдая за бьющимися об утес волнами.

— Значит, они оба отбывают наказание? — неуверенно спросила я, потому что понимала, его рассказ еще не закончен, и впереди будет то, о чем мне не хочется знать. Нет, не так. Мне хотелось бы, чтобы все это было неправдой. В этом разница.

— Нет, Мендес сдал его, заключил сделку, информацию в обмен на пожизненный срок, — голос Джея стал тише, я едва его расслышала. — Отца приговорили к смертной казни. Он двенадцать лет ждет исполнения приговора.

Боже мой! Я крепче сжала его руку. Отец Джея — осужденный убийца, ожидающий смертной казни. Это просто невероятно.

— Казнь состоится через три недели, — продолжил Джей, кашлянув, прочищая горло. — 10 июля. Именно поэтому приезжает мой дядя Уоррен. Он заедет в Техас, повидаться с отцом, а затем приедет на целый день ко мне.