Я исступленно носилась от человека к человеку, разыскивая свою подругу. Когда я нашла ее, она неподвижно лежала на земле. Она истекала кровью, ее тело было изломано под странными углами. Я трясла и трясла ее, и мое сердце болело, когда я кричала:

– Проснись, проснись, пожалуйста, проснись! Я обещаю, я буду бежать быстрее! Проснись!

Потом я заметила, что у нее нет рук и ее тело покрывают невероятные раны. Она так и не очнулась.

Такой была моя жизнь в пять лет. Я не играла в игрушки. Я должна была выживать. Я боролась за жизнь. Я пережила войну, страдание, страх и потерю. Я нашла добрую подругу и в следующий миг потеряла ее. Совсем одна, перепуганная, я поглядела в небо и закричала на странные злые штуки, которые летали по воздуху:

– Зачем вы пытаетесь меня убить? Я просто маленькая девочка!

Повсюду я узнавала тела людей из моей деревни. Многие из них были моими тетями, дядями и кузенами, говорившими:

– Ты приносишь неудачу, девочка. Иди, поиграй в другом месте!

Но вот они лежат на земле, раненые, а то и хуже, а я одна цела и невредима. Помню, подумала: «Как странно. Говорят, я приношу неудачу, но они ранены и лежат в крови, а я просто тут стою. Наверное, я, наоборот, очень удачливая».

Никогда не забуду увиденного в тот день. Момент был настолько страшным, что мало походил на правду.

Что бы со мной ни случилось, я стану сама отвечать за свою жизнь. В душе я знала, что у меня есть предназначение и ничто меня не остановит.

Вот откуда взялось во мне упорство, готовность бороться изо всех сил и преодолевать любую преграду на пути, а не бежать от нее. Я не знала, как постоять за себя, но верила, такой способ существует. Два года спустя я его нашла.

В конце концов я воссоединилась с семьей и, когда война закончилась, стала жить с дедушкой и бабушкой. Одним серо-голубым утром в Кимчхоне меня разбудил крик. Хотя война осталась позади, я все еще пугалась резких громких звуков. Я осторожно открыла окошко, сделанное из рисовой бумаги. Мои страхи испарились, когда я увидела зрелище, моментально приковавшее мое внимание.

Там, в дымке раннего утра, мои дяди практиковали древнее боевое искусство. Я была зачарована. Туман приходил в движение от стремительных ударов ногами. Тела блестели в первых лучах рассвета, когда дяди двигались с чудесной силой и грацией. Происходившее пробудило во мне глубокое чувство. Движения казались мистическими и в то же время естественными. В семь лет все это казалось мне красивым и увлекательным. Самое совершенное зрелище в моей жизни. Нужно научиться так делать самой. Тогда я не подозревала, как сильно этот момент повлияет на мою жизнь – и сколько сопротивления я встречу на пути к исполнению моего желания.

Я как можно скорее попросила дядьев научить меня делать так же, как они. Но они только рассмеялись.

– Чего? – хохотали они. – Ты должна учиться готовить и шить. И если повезет, кто-нибудь найдет тебе мужа.

Видите ли, то, что мне было семь лет, не было препятствием.

В обучении маленьких мальчиков боевым искусствам не было ничего необычного. На самом деле это распространенная практика. Однако девочкам запрещалось обучаться боевым искусствам. Почему? Просто так сложилось. Все говорили, глупо даже думать о том, чтобы мои дяди или кто-то еще учил меня боевым искусствам. Я должна стремиться вырасти, выйти замуж и родить двенадцать сыновей, говорили мне. Но я не хотела делать то, чего все от меня ждали. Женщины в моей деревне постоянно работали, работали, работали, не разгибая спин. Меня это совсем не привлекало. Я не хотела жить как моя мать. Я не хотела жить как моя бабушка. Я не хотела производить на свет кучу сыновей. Я ничего из этого не хотела. Я знала: я должна посвятить себя боевым искусствам.

Сколько бы дяди ни твердили, что у меня ничего не получится, я их не слушала. Я все равно требовала научить меня. Наконец, один из дядьев придумал хитрый план.

– Ну что же, – сказал он, – если начать учить ее, она, скорее всего, сдастся.

Они были уверены, я отстану, когда увижу, как трудно тренироваться, и когда набью себе синяки.

Я тренировалась каждое утро. Да, приходилось тяжело, и меня всю покрывали синяки. Мне приходилось носить штаны, чтобы другие дети не смеялись над кровоподтеками. Но, к удивлению моих дядьев, я не сдалась. Еще сильнее они удивились, когда у меня начало получаться. Мне было невероятно сложно – не из-за самих тренировок, а из-за сопротивления считавших, будто женщина не может и не должна такое уметь. В конце концов, я ведь пошла наперекор культуре и традиции, которой было пять тысяч лет.

Моя семья, соседи и все встречные оказывали на меня страшное психологическое и эмоциональное давление. Семья давила еще и физически, избивая и запирая меня в комнате, чтобы я не тренировалась. Мать постоянно пилила меня и причитала:

– Ну почему ты такая ужасная дочь?

Отец каждый вечер приходил домой пьяным и бил нас с мамой, требуя, чтобы я начала вести себя как юная девица, которую можно выдать замуж и успокоиться.

Однажды мать настолько отчаялась, что взяла ножницы и остригла мне волосы. Она хотела, чтобы я от стыда не захотела показываться на улице и не пошла на тренировку. Заливаясь слезами, я заползла в угол и потрогала мои волосы, не веря произошедшему. Потом я подумала: «Ну и ладно, волосы же отрастают. Отрастут и мои. Придется некоторое время потерпеть, но я все равно не дам помешать мне заниматься любимым делом. Мою мечту ты не отрежешь. Я тебе не позволю». На самом деле поступки моей матери и семьи только сильнее подстегивали меня.

Когда я рассказываю эту историю, люди спрашивают, в обиде ли я на свою семью за попытки помешать. Конечно, я лила много слез и страшно злилась. Но в какой-то момент я поняла: моя мать просто делает считающееся правильным. Ее, как и ее мать до этого, учили, будто девочка должна с малых лет готовиться к предназначенной роли хорошей жены и матери и нельзя позволять ей мечтать о большем. Люди, которые воспитывают нас, обычно делают то, что кажется им наилучшим. Когда понимаешь, почему они себя так ведут, начинаешь им сопереживать. Это не значит, будто нужно соглашаться с их мнением или вести себя как жертва. Когда ты чего-то на самом деле хочешь, когда ты во что-то страстно веришь, никто не сможет отнять у тебя твою мечту.

Подумай о себе. Тебе приходилось когда-нибудь защищаться от тех, кто хотел заставить тебя жить определенным образом? Какие испытания возникают перед тобой сейчас? За какую мечту ты борешься?

В то время моя репутация стала еще хуже, если такое вообще было возможно. Я родилась в лунный Новый год девочкой, а не мальчиком, и считалось, я приношу несчастье. А теперь я делала дозволенное только мальчикам и мужчинам. Все в моей семье были уверены со мной неладно. Если бы я была мальчиком, они гордились бы моими достижениями, но так я их позорила. Кроме того, моя семья переживала, что, если я продолжу странно себя вести, никто не захочет на мне жениться и я останусь одинокой, никому не нужной старухой.

Но я уже все для себя решила. Я жаждала вырваться из клетки. Я знала, я должна хранить верность желанию, горящему внутри. И хотя тогда я еще не понимала этого, именно такая настойчивость не даст моей мечте погибнуть, когда события примут дурной оборот.

Однажды я увидела, как мой дед разговаривает с незнакомой женщиной при свете дня – в нашей строгой культуре такое вообще-то не принято. Я тут же поняла, что происходит: та женщина была свахой, и дед подкупал ее, чтобы она нашла мне мужа. Этому не бывать, сказала я себе. Я должна сильно не понравиться свахе, иначе у меня будут большие проблемы.