— Он не хочет, чтобы мы слышали, как Наста кричит, — прошелестела Ксюша на ухо Матвею.

— Чтобы ты не слышала. Не я. Вот и сиди тут! — заикаясь, прошептал Матвей, настороженный и недовольный тем, что их заманили в подвал:

— Я подожду немного, но только немного. Если не откроет двери и не выпустит нас, придётся пристукнуть этого твоего любименького деда Фа.

***

Карнадут взбежал по ступеням на второй этаж, переглянулся с Пашкой Стопногой, стараясь не смотреть в медицинскую комнату, где хозяйничали девушки и расхаживала вперёд животом потяжелевшая Света, словно готовясь быть следующей прямо сейчас. Карнадут пришёл к Гонисевской, и застал её в полупустой «приёмной». Она сидела, свесив большие мягкие кисти рук, совершенно вымотавшаяся и торжественная, и только повела головой в его сторону, разглядывая, как в первый раз.

— Наста? — спросил Карнадут.

— Героиня! — ответила Гонисевская.

— Мальчик?

— Большой! Едва успели подхватить. Ты не представляешь — это такое чудо! Пальцами шевелит и орёт!

Гонисевская оживилась:

— Владислав Олегович, Пашу надо наградить. Хоть орденом шишки — но наградить. Он врач от Бога, он чувствует чужое тело. Если бы не он, Наста могла бы не справиться. Я ещё не готова так, как он… у меня нет столько смелости… блин, я люблю Пашу!

Влад замер.

— Я хочу выйти за него замуж. Официально! — сказала Таня.

— А Лёшка? — выдохнул Влад и посмотрел на Таню глазами больного обессиленного животного.

— Лёшка справится. Будет рядом, как всегда.

— Не оттолкнёшь? Обещаешь? Таня, не губи мужика. Это очень серьёзно для парня.

— Понимаю! — ворчливо отозвалась Гонисевская. — Куда уж важнее! Так ты поможешь мне с Пашей? Ты объяви как своё решение, тогда Лёшка спокойно примет всё.

— У меня нет полномочий. Нужно решение совета. А совет задумается. Ты понимаешь, что всё изменится в группе, начнутся всякие спекуляции…

— Они начнутся. Рано или поздно. И что? Не жить? Разгребёшь. Ты-то как? — спросила она, увидев, что комендант тяжело опустился на пол комнаты и сел у неё в ногах. И подумала, что ещё год назад она бы ужасно смутилась, а теперь — всё равно. Они стали другие. Детские глупости и комплексы остались далеко позади. Карнадут с седыми висками пришёл со своей проблемой, и она должна ему помочь.

Таня произнесла задушевно:

— Алина? Говорят, она ушла?

Карнадут кивнул, глядя доктору в глаза. Потом медленно опустил голову, так, что голова свесилась ниже плеч и выступили лопатки на голой спине, худощавой, но широкой, жилистой.

— И ты мечешься? Собираешься рвануть за ней?

Комендант молча качнул головой и стёр пальцем что-то на полу перед собой.

— Влад, ты не обижайся, я скажу, как думаю: Алина права. Ей спасибо за смелость. Если у неё ничего не выйдет, мы потеряем её, но останется наша группа, и мы сможем сделать следующую попытку.

Сегодня, когда мальчик родился, — Таня кивнула в сторону, — я поняла, что мы несли полный бред, когда собирались все вместе занять хронокапсулу. Детский сад! Побег из курятника! Ну и погибли бы разом. Может, повезло бы нам. Но могли и погибнуть. А малыши при чём? Мы для этого их заводили?

Жека Бизонич пошёл за Алиной?

Влад кивнул.

— Так.

Жека…

Молчи, знаю я всё про Жеку и про тебя. Догадалась. Теперь понимаешь, почему он откручивался от должности десятника? Ему нужна была свобода, так было проще следить за Алиной.

Ревнуешь, что не ты, а он сейчас с ней? Понимаю.

Иди ко мне!

Таня опустилась на пол рядом с комендантом, приобняла:

— Пойми, Жека подался за Алиной победить или погибнуть. Всё ради нас, чтобы мы знали, что дальше делать. Какая же это измена? Если ты бросишься за ними — на кого ты нас оставишь? Новый Понятовский обмочил пелёнки, обессилел и теперь сопит в две дырки, и нескоро вырастет. Владислав Олегович, не бросай нас, прошу! Пропадёт же группа! Перевернут всё с ног на голову!

Влад по-прежнему сидел на прохладном полу.

Поддавшись апатии, обнял руками опустевший стул, положил подбородок на сиденье.

Глухо сказал:

— Что я могу сделать, чтобы ей там помочь? Таня, я не могу сидеть здесь, сложа руки! Я с ума схожу!

— Казни Фа Земина при всех! — неожиданно сказала Гонисевская. — Или дед расскажет всё, что знает, и чтобы внятно, по пунктам: что такое ковчег и что делать, чтобы ковчег был наш, и всё остальное тоже расскажет. Или казни этого старого хитрюгу! Даже если ему понадобится день на то, чтобы всё нам объяснить — пусть говорит и говорит без остановки!

— Ну, доктор! Круто завернула! Не ожидал… У деда лингвопереводчик разрядился два месяца назад.

— Наста будет переводить. Я её напрягу. Скажу, что это вопрос жизни и смерти. И мне кажется, так оно и есть. Я подозреваю, что дед может говорить по-нашему. Алина не доверяла этому старикашке, она называла его, помнишь, «Шехерезада». Точно такой приёмчик использует: тянет время, чтобы себе набить цену. Полгода информацию из него приходится вытягивать клещами. Может, наша Алиночка не ушла бы, не сбежала, если бы дед изволил всё нам объяснить. Вот пусть и говорит!

— Деда ищут, — сказал Карнадут и осёкся, потому что знал: пропали и Фа Земин, и двое младших, но Тане об этом докладывать не надо, не сейчас. Найдутся дети. За ягодами вышли за ограду…

Гонисевская продолжала:

— Владислав Олегович, тебе нельзя уходить. У меня в лазарете ребёнок и роженица, мне нужен мир и покой в племени. Каждый должен делать то, что у него лучше получается, а не бегать хвостом друг за другом. Мы больше не дети. Дети — вон там: три кило и даже с хвостиком — три сто, наверное. У нас весы кухонные, мальчика в пластмассовом тазике взвешивали и стрелка немного туда-сюда…

Поплачь, комендант, легче станет. А потом оставь свою боль в этой банке.

Влад выслушал Гонисевскую, серьёзно осмотрел полку, показал пальцем на самую большую стеклянную банку с отвинчивающейся металлической крышкой:

— Дай мне эту! И спрячь подальше.

Он глубоко выдохнул. Легко и пружинисто вскочил на ноги, вышел из комнаты, стремительно сбежал по ступеням вниз, и через несколько секунд Таня только шорох его шагов услышала на выходе из корпуса. И почему-то подумала о том, что её Пашке понадобилось бы много времени на спуск по ступеням, а Лёшкин шаг тяжелее, Лёшка у неё немного косолапит…

Глава двадцать вторая. Пересечение времён

Алина шла, отгоняя мысли от конечной цели.

Цель её пугала, но и наполняла упрямой решимостью поскорее исполнить задуманное. То, как это можно сделать, Фа Земин выдал однажды, рассказывая, как устроен мир четырёхмерности, так называемый мультиплекс. Они сидели тесной компанией: Алина и Наста на кровати больного Матюши, Света и Ксения, — две любимицы Фа Земина и сам старик, — на другой. Они слушали завывание разбушевавшегося ветра и угрожающий скрип сосен вокруг. Дежурные пробили семь часов вечера, но за окном было серое небо и довольно светло: ненастный мартовский день не спешил гаснуть.

Старик увлёкся и сболтнул, что встреча двух хронокапсул происходит как встреча двух людских толп, бегущих навстречу друг другу. Вот тогда-то, умело маневрируя, рейнджеры возникают в чужом ковчеге из ниоткуда и зачищают команду. И берут в свои руки управление чужим компьютером. На этом этапе им всё удаётся, потому что они застают врасплох чужую команду. А так как их собственный ковчег остаётся без управления в этот важный момент, он разлетается на атомы.

Она тогда представила вид с шестого этажа студенческого общежития: столичный перекрёсток на углу в час пик, и зелёный свет светофора, и людей, текущих с двух сторон навстречу друг другу…

— Как это возможно? Хронокапсулы проникают друг в друга? — переспросила она.

Наста в этот момент вышла из спальни, но ещё не разрядился и работал лингвопереводчик, и Фа Земин через него ответил:

— Хе, именно проникают, превосходная девушка с ясным умом! Вселенная — это сплошь пустота и крохи вещества. Пройти сквозь — что может быть проще! Каждый атом в это время обретает определённую свободу, как человек в толпе, вынужденный обходить встречного, чтобы не столкнуться. В этот миг целостность ковчега может нарушиться. Ковчег надо двигать умелой рукой, хе! Но в том-то и дело, что есть пара команд, которые… хе, нет, не задают программу движения… они, наоборот, отменяют столкновение молекул и атомов проникающих друг в друга ковчегов!