— Это доказанный научный факт? — догадалась спросить Наста, нахмурив брови.

— Нон. О доказательствах говорить рано. Но мы наблюдаем эту особенность в истории всех поселений.

— Вы считаете, что группу привёл один человек, и спасёт один человек, а вам и делать ничего не надо, только выжидать? Вы вообще кто после этого, люди?

— Мы — ваши потомки! — хихикнул Фа Земин, маленький старикашка, сморщенный, как печёное яблоко. — Один ничего не сделает. Каждый в группе должен приложить усилия, чтобы выжить. И тогда вход в цивилизованный мир кластеров станет всем наградой. Мы всего лишь сжимаем миллионы лет эволюции и борьбы за выживание в короткие сроки.

— Но ваш Патруль времени не оценивает каждого, он оценивает всю группу. Я уверена, из-за политики метрополий погибло много достойных людей!

— Возможно, возможно, — прошамкал Фа Земин. Но такова процедура отбора…

— А что бы вы делали в болоте, в снегу, полумёртвый и ни на что не способный, если бы наши парни не вернулись за вами и не вынесли на носилках?! — воскликнула Наста, не сдержавшись.

Она выбежала из прохладного зала столовой и ей показалось, вошла в жерло печи: недавно колокол пробил полдень, воздух на солнцепёке был горяч и дрожал над мощёной дорожкой, сосны пахли сухой хвоей.

Наста приказала самой себе:

«Не надо нервничать!»

Она огладила опустившийся круглый живот.

«Скоро я стану беспомощная, потому что буду рожать ребёнка. А пока я должна принести максимум пользы своему племени. Я одна могу разговаривать с Фа, Ксюшу я так и не научила новому языку, и мне надо успеть разобраться с дедом, и его миром, и странной и подозрительной организацией — Патрулём времени. Психовать недостойно. Я журналистка, я должна найти подход. Может быть, дед сошёл с ума на старости лет и несёт всякую чушь. Может, всё совсем не так, как он говорит».

Наста вернулась в зал, притворилась очень озабоченной своим животом, и снова подступила к Фа Земину с вопросом:

— Мы уже почти подготовились к следующей зиме. Этого недостаточно, чтобы нас забрал Патруль прямо сейчас?

— А почему ты, сероглазка, решила, что он вас заберёт?

— А что он может предложить нам?

— Ну… вам может не подойти то, что патруль может вам предложить. Я был свидетелем контактов с новичками.

— А нам рассказал так мало! — сделала обиженный вид Наста.

— Старый Фа не рассказчик длинных историй, старый Фа философ и наблюдатель. Вдруг мои слова помешали бы вам принимать правильные решения?

— Но сегодня ты рассказал больше, чем за полгода жизни в нашей семье. К чему бы это?

— Потому что превосходная Алина решила сделать всё сама.

— Алина нас оставила?

— Уи. Ты уже хорошо говоришь на языке метрополий. Королева ушла завоевать ковчег. К такому решению приходил почти каждый основатель колонии, правда, ими всегда были мужчины. Я сначала был смущён вашим… устройством группы.

— Мы ещё не готовы бороться за ковчег, но когда будем готовы, сделаем это вместе — так решили на общем совете, чтобы не разделиться и не потеряться в этом множестве миров. И чтобы победить… — сказала Наста и выдохлась к концу фразы. Замолчала, потому что со всей очевидностью поняла всё. И что означала сдержанность Алины на собраниях — тоже поняла. Зборовская позволила им спорить и обсуждать, выбирать варианты и решать, потому что ей это было неважно. Она готовилась рискнуть в одиночку. Она не хотела, чтобы рисковали все.

А они не хотели сделать этот опасный шаг, потому и откладывали: то дорога в школу не просохла и Большая река слишком полноводная, то поспевал бийон, то ей, Насте Левант и Свете Конторович пора рожать.

Алине всё это было только на руку.

Вчера добытчики вернулись с трёх этажей. Хронокапсула, всю весну гремевшая и сверкавшая молниями над болотом, наверное, дозаправилась и впервые за полгода обнаружила себя. И к земле пошла платформа. Охотники поспешили в «Солнечный», чтобы доложить об этом.

Все боятся хронокапсулы после того, как бесследно пропали Иванка, Дима и Елисей. Таня Гонисевская сказала, что с места не сдвинется, пока… Все знают, что значат её намёки: пришло время появиться на свет детям.

Наста разволновалась. Она пошла по дорожке, думая об Алине. Когда она видела Алину в последний раз?

Что сказать десятникам? Как смотреть на них после этого? Трусы! Ничтожества! Влад Карнадут — он ослеп, что ли, он вообще не знает Алину и на что она способна ради того, чтобы группа жила?! Где сейчас комендант?..

Страшный крик собрал вокруг Насты всех, кто был в лагере.

Наста вцепилась обеими руками в предплечья Вероники, прибежавшей первой, и замерла, пытаясь глубоко дышать и ловя мгновения без сумасшедшей боли, кончившейся так же внезапно, как и началась.

— У неё схватки! — охнула Танюшка и побледнел Стопнога, и торопливо похромал в сторону бывшего административного корпуса.

— Носилки, быстро! В лазарет её! — распорядилась Гонисевская.

Стопнога останавливал пробегающих мимо парней и отдавал им краткие приказания.

Наста пыталась что-то произнести, но успела только простонать сквозь стиснутые зубы:

— Алина, Алина!!!

— Нет Алины, придёт, обязательно придёт! — шептали ей в утешение.

Наста дождалась паузы между схватками и заговорила, как в горячке:

— Алина сбежала. Ушла, чтобы очистить от пиратов хронокапсулу. Не хотела, чтобы мы все рисковали… аах…. Помогите!… Да не мне, — ей! Помогите Алине… если ещё не поздно… она там… одна…

Прибежал испуганный Слава Левант.

Наста увидела его мельком, равнодушно скользнула взглядом, занятая только собой, своим состоянием, и снова выгнулась от боли.

Слава плакал на плече Краснокутского, распахнувшего ему объятия. Тот утешающе хлопал Славу по спине:

— Получится, лядь, получится. Вот увидишь — получится!

Голос Большого Вована предательски изменился, а ладонь замерла, когда до них донёсся из лазарета, из всех его открытых из-за жары окон, протяжный рык Насты.

Вован заметил, как мечется Карнадут, бросаясь от одного парня к другому, и расслышал отрывочные слова коменданта:

— Жеку ко мне! Кто видел Бизона?

Бизона не было.

Искали Фа Земина, но старик как сквозь землю провалился.

Исчезла Ксюша и Матвей. Девушки, те, которые не понадобились в лазарете, метались по лагерю, разыскивая младших детей, но безрезультатно. Тогда они убежали за ограду — осмотреть ягодники вокруг.

Ещё один крик Насты, и Света Вовановна, до боли сжимавшая переплетённые пальцы, разжала руки и рассмеялась сквозь слёзы, потому что на втором этаже у медиков раздалось громкое и хриплое: «Уа! Уа! Уа!»

Парни спрашивали друг друга: «Это что?»

В окне второго этажа показалась Ангелина и тихо, почти одними губами, сказала людям, маявшимся под окнами: «Мальчик!» Улыбнулась и исчезла в глубине комнаты.

Её услышали.

Славку Леванта хлопали по плечам и поздравляли. О Насте забыли, её словно не было: был мальчик, он кричит, он дышит, он живёт — племя стало больше на одного человека. Мальчик Денис Понятовский — так сказал Слава.

Дениска вернулся к ним.

И каждый хотел когда-нибудь тоже вернуться маленьким головастым карапузом, и чтобы его имя снова звучало под соснами. В середине знойного дня вечность явилась им…

Под третьим лагерным корпусом, в просторном подвале бомбоубежища, никогда не использовавшемся, но оборудованном, потому что лагерь когда-то был построен в окружении замаскированных по окрестным лесам ракетных баз, в этом подвале в свете одинокого луча фонарика сидели Фа Земин, Ксения и Матвей. Старик заманил детей в подвал и закрыл тяжёлую дверь, затем вторую, и пробурчал на своём языке, который Ксюша учила, но не выучила: «Прошло семь часов, она должна быть на месте, она крепкая девушка. Часа два посидим здесь, и с хронокапсулой всё решится. Я правильно исчислил дату. Да, всё решится быстро. Вот только в нашу ли пользу — не знаю. Лучше мы здесь посидим. Здесь безопасно».