Парни попытались поднять тело, и не смогли: старик был укрыт чем-то, похожим на кожистую перепонку, вмёрзшую в снег. Им пришлось раскапывать сугробы на два метра вокруг пришельца. Потом на два метра за его ногами — там тянулся ещё и хвост, тоже тонкокожаный и тоже часть костюма.
Елисей Прокопенко воскликнул:
— Узнаю костюм для свободного парения в воздухе — винсьюта, спорт такой! Мы с мамой в прошлый год отдыхали в Индонезии, там спортсмены прыгали с самолёта в похожем снаряжении!
Винсьютера перенесли в лагерь на жердях. Что хранится в его ранце — непонятно. Предметы простые, на оружие не похожи, и вообще ни на что серьёзное не похожи. Наш дедок живой. Подождём, когда проснётся. Пока других хлопот полно, например, солярки не хватит до весны. И неизвестно, когда в этих краях наступает весна. Нам нужны ещё печи.
Походная кухня теперь стоит в фойе, к её трубе приделали длинное колено и это колено проходит сквозь стену, в которой вручную выдалбливали отверстие для дымохода все ребята по очереди.
Швейную мастерскую перенесли с первого этажа на второй, потому что первый этаж, очень тёплый благодаря снежным стенам, поднятым кое-где вровень с подоконниками второго этажа, сделался сумрачным. На первом — четыре спальные комнаты, в каждой тесно от десятка кроватей. Здесь ночуют сорок персон. Но нас пятьдесят человек. Таня забирает одну дежурную девушку к себе в лазарет на сутки. И сама Гонисевская живёт на втором этаже. На днях я была подчинённой Тани. Мы лечили мозоли на ступнях у ребят, усадив их над тазами с горячей водой и запаренными в кипятке берёзовыми ветками. Обрезали всему нашему населению ногти. Помножьте количество пальцев на руках и ногах на количество парней, и поймёте, что работы нам было — на целый день. Но и на самотёк это дело не пустишь: заточенные инструменты для стрижки ногтей есть только в лазарете. И есть важное правило, введённое медиками: каждый должен быть готов показать тело врачу. Эта мера воспитывает даже самых ленивых разгильдяев, которые, только дай им волю, не мылись бы до лета. И мы не говорим об этом вслух, но понимаем, что делаем ребятам приятное, когда ухаживаем за ними. В конце концов, мы одно племя, пусть чувствуют это. Поодиночке и малыми группами нам не выжить.
Ангелина делала стрижку Стопноге. Таня привела в лазарет Сашку гитариста — он в прошлый раз отвертелся от стрижки и совсем зарос. Гонисевская догадалась, что Саша хочет стричься только у Ангелины, и лично потребовала у десятника Адамчика немедленно отправить Реута на стрижку. Адамчик велел Саше патлатым не возвращаться, для убедительности сгустил краски и сказал, что доктор Таня нашлёт на него порчу, например, педикулёз. Для этого у неё в банке томятся живые вши. Таким, мол, образом медики демонстрирую своё всемогущество.
Сашка расцвёл, когда увидел, что стричь его будет Анёла. Он постригся, отхватил комплименты от нас и, довольный, родил рэперский куплет, ставя ударения, как заблагорассудится:
«Эй, вы, патлатые, расстаньтесь с патлАми,
ходите с голыми лбами, с чистыми ногами и задами
и не ковыряйте в зубах подручными средствАми!
У доктора есть рассада чумы, энуреза, плоскостопия и диатеза,
вши наготове в банках, и в каких — я даже знаю,
я их вшивую жизнь наблюдаю!
Медицина вконец нас излечит! Мы уляжемся в гробики,
Елик отпоёт, он ведь за попика.
Медицина полезна!
Настоящие пацаны, как деревья, умирают стоя — без болезней!»
Давно так не смеялась!
Томим в печке отвар дубовой коры, осиновой коры, берёзовых веток, малиновых веток. Ведьмы-ведьмами — бросаем в кипяток пучки сушёных по осени трав… Я не вникаю, что из них надеется получить Таня, потому что в свободную минуту делаю эти записи.
Сварили клюкву на компот. Запарили мох. Все морщимся, но пару раз в неделю едим его, дрянь этакую, как древние викинги, пытаясь снабдить организм витаминами. На вкус мох как мочалка. Возможно, это не тот мох, который ели викинги, но другого мы в лесу не нашли. Пока никто не отравился.
Стопнога принял последнего на сегодня пациента, Кирилла с плохо заживающей раной на ладони. Кирилл промахнулся и ударил себе по руке топором. Таня выделила для этого случая спирт и чистые тряпицы-бинты. Кирилл просил меня плюнуть ему на рану: вдруг моя слюна не хуже змеиного яда, он согласен проверить это на себе. Гонисевская обеспокоенно оглянулась на меня: думала, я обижусь. Когда увидела, что нет, сказала Кириллу, что змеиный яд в раны не втирают, и нечего зря тратить ценное средство, небось, у меня слюны не канистра.
Нет, Кирилл не последний пациент. Ночью Макс Грек решил посмотреть на показания уличного термометра и поднёс к нему факел. Осколки стеклянной колбы попали ему в глаз. Перепуганного Макса втащили по лестнице в медпункт. Я знала, как чистили глаз в старину, и предложила Максу выбрать — кто будет вылизывать ему глаз: я или Таня. Грек выл и всхлипывал от страха за свой глаз. Немного поразмыслив, он попросил Гонисевскую оказать ему такую врачебную услугу. Он выразил опасение, как бы потом не пришлось ему вылизывать другое место коменданту, если он попросит об этом меня.
Парни дежурного десятка обитают в котельной, вокруг агрегатов. Иначе пришлось бы оборудовать ещё одну спальню на втором этаже. Дежурные уходят туда, как мой деда уходил в гаражи, в свой мужской мир. Дежурство по лагерю длится неделю, дежурные обеспечивают подачу воды, охрану лагеря, кормят собак, растапливают печи, заготавливают дрова и ветки для коз. Были долгие десять дней, когда даже дежурные не выходили из помещений больше, чем на полчаса: трещал лютый мороз, и коз на всякий случай убрали в котельную, хоть парни возмущались, считая, что девушки развели коз, и девушки должны забрать их к себе. Но наши медики сказали своё веское слово, и три мемеки теснились в тамбуре котельной, а на ночь их отправляли внутрь помещения, в загородку. Непонятно, как выживают лесные косули.
Теперь заметно потеплело: термометр ночью показывает минус восемнадцать, жизнь продолжается.
Глава шестнадцатая. Контакт
Старик очнулся оттого, что ему протирали лицо. Очнулся и почувствовал, что лежит в жилище людей, на постели, в свежей одежде из натуральной ткани, укрытый мягкой толстой накидкой.
Он порылся в своих воспоминаниях, и подумал, что наверняка защитная система скафандра подала в дыхательной смеси порцию усыпляющего газа. Видимо, сердце не на шутку расшалилось, и костюм принял меры, спасая упакованное в него человеческое тело.
Старик осторожно открыл глаза. Над ним стояли совсем молоденькая девушка и такой же паренёк. Это они ворочали его и протёрли лицо.
— Дети? — сказал старик. — Где взрослые? Кто руководит колонией?
— Кто вы? — мягко спросила девушка. — Как вас зовут?
Старик не понял слов, но понял, что они интересуются его персоной. На этих юных лицах легко отпечатывались простые мысли. Старик подумал, что не знает, к кому попал, и стоит ли сообщать сведения о себе? Но оставил сомнения: «Старый обломок, кому ты нужен? Ты одной ногой в могиле. Эти дети стоят у твоей постели с ложкой и стаканом воды. И ты будешь притворяться перед ними?»
Он заговорил и удивился слабому шелесту своего голоса:
— Я — Фа ЗемИн, инженер-хрононавигатор. Адрес дислокации — база «Одиссей», Земля-3. Помогите мне подняться, — попросил старик.
Они поняли его желание и приподняли.
Гость уселся на постели и ощупал своё тело. Под длинной очень просторной рубахой на нём ничего не было. Он вопросительно уставился в лицо крепкой девушки и выразительно обхлопал своё тело в поисках жизнесети.
Девушка переглянулась с парнем. Тот пояснил:
— Мы с трудом сняли ваши путы. Нож не резал их, пришлось перекусывать пассатижами. Охотники увидели вашу сетку и, не зная, что она ваша, использовали её для лова рыбы.
"Мы-та-сня-ши…» — звучала непривычная слуху старика речь. Возможно, славянский говор, но он не владел этим старым языком. Он оглянулся в поисках костюма. К счастью, костюм оставили рядом с кроватью. Фа Земин потянулся к нему, с неудовольствием отметив, что руки его худые и дрожат, а морщинистая кожа на них обвисла.
