— Я ещё не видел лагерь, — заупрямился Краснокутский. — Зачем нам сюда переселяться? У нас уже места разведанные, рыбные ставки.
Алина хотела настаивать, что здесь зимовать лучше, наверняка лучше, но осеклась, испугалась, что её слова не примут к сведению. Её рука дрогнула. Влад почувствовал, но виду не подал. А она не убирала руку из-под его загрубевшей ладони: ей по-прежнему было холодно. Пусть. Руку греет.
Алина постаралась говорить как можно спокойнее:
— Зимовать лучше здесь, поблизости нет сырых болот и котельная работает. Отвлекаться на заготовку дров придётся всё равно, но всё-таки заботы с отоплением будет меньше, а тепла больше. Потом, я подумала, может, ребята усовершенствуют что-нибудь… И здесь есть душевые, можно организовать в них баню. И прачечную девочкам… непросто обстирывать всех на морозе-то. Представьте.
Она прикрыла глаза и закашлялась.
— Это да! — кивнул Влад и продолжал.
— Значит, что мы имеем: по лесу, пока не вырубим тропу, налегке пройти — проблема. С санями и грузом не пробраться тем более. По льду путь длиннее, но реальнее. Реки готовятся замёрзнуть. Нужны сани.
— Используйте каркасы кроватей, — подсказала Алина. — Для полозьев сплющите дюралевые флагштоки — их здесь хватает. Вставьте их в пазы внизу деревянной основы. Ну, или ещё что. Придумайте.
Снова установилась тишина. Но уютная, домашняя.
Так бывает, когда люди просто хорошо сидят, никуда не спешат, ничего не делят.
Как раз, из них всех Алина отличалась особенным умением придумывать — этого у неё не отнять. Она смело рассказывала свои задумки, и даже если они казались бредовыми, парни переглядывались только, а потом обнаруживали в себе желание мастерить то, о чём она говорила. Делали всё не так, как она придумала, по-своему, но она неизменно радовалась их решению. И единственная возможность заслужить её удивление и восхищение была в том, чтобы делать то, что она определила как необходимое для выживания деревни. Она словно видела вещи под другим углом и угадывала в них универсальные свойства. Она подсказала положить над костровой ямой старые чугунные радиаторы, валявшиеся в углу чулана, и на них ставить вёдра с варевом. Разогретый чугун долго держал тепло, пища перестала подгорать, а вёдра — портиться от открытого пламени. Но Алина пошла ещё дальше: потребовала соорудить небольшой помост из досок пола, его водружали на остывающие, но ещё горячие, радиаторы, сверху натягивали самодельную палатку из дерматина, снятого с двух спортивных матов и в этой импровизированной бане мылись по очереди. Больше четырёх-пяти человек туда не влезало, поэтому мылись каждый вечер, соблюдая очерёдность, в три захода, пока палатка держала тепло. Воду отводили по канавке. Как дело будет зимой — пока не думали; деревне катастрофически не хватало рабочих инструментов. Лагерь облегчил ситуацию: кое-какой инструмент здесь удалось найти.
Влад продолжал:
— Приведём Славу, Игоря и Елисея, надо разобраться в устройстве котельной. Подачу тепла на корпуса Павлович отключил, мы восстановим отопление только одного корпуса — для жилья там места предостаточно.
— Лучше готовить для зимовки административный корпус, — заметила Алина. — Он ближе всех к котельной, стоит с подветренной стороны, за корпусом младших отрядов и за бугром, какая-никакая защита от прямого ветра с севера. Под ним есть подвал, и на первом и втором этажах достаточно просторные внутренние коридоры с тамбурными дверями.
— Зачем нам просторные коридоры?
— Затем, что в старину были морозы по пятьдесят градусов, плевок на лету замерзал. Если мы попали в климатический минимум, здесь может быть не просто холодно, а очень холодно. Тогда у нас будет возможность устраиваться на ночь во внутренних коридорах. Отопительная система не выдержит таких морозов, она рассчитана только на подогрев, но это лучше, чем ничего. И надо сложить печи в корпусе.
Комендант Денис Понятовский, вежливо прикрывшись ладонью, чтобы всласть поковырять в зубах, сказал:
— Согласен. Тёплый дом — это хорошо! Сегодня я конкретно понял, как это хорошо!
Вован возразил:
— Некому печки лепить. Всех погоним на охоту, да, Голова? Запасы перевезём в любое время, сейчас главное успеть сделать запасы.
Денис согласно кивнул:
— Алина Анатольевна, если твои девушки возьмутся за эту работу — пожалуйста. Но, боюсь, что с печами мы опоздали. Если глину найдём, как отковыряем? Подморозило ведь. И некогда отвлекаться — времени мало.
— Страшно! — тихо, но веско сказала Алина. — Голодать страшно, но холод ещё страшнее. От холода человек умирает в течение нескольких часов. Добудьте нам глину любой ценой. Найдите. В этих местах она есть, всегда была. Красный кирпич я видела в лагере, немного. Но его много и не надо: только на топку. Саму печь сложим из тротуарной плитки «кирпич». Должна выдержать. Не может быть, чтобы не выдержала. Поспрашивайте своих людей, пусть вспоминают всё, что знают о ремесле печника. Пашу Стопногу поставлю делать печь, он справится.
— А это мысль! — согласились все, и Вован первый.
'Вот оно как всё обернулось, Краснокутский! Стопнога пригодился, надо же, а тебе казалось, ты один у нас царь горы!' — устало подумала Алина.
Она без колебаний согласилась остаться в лагере одна и ждать прибытия мастеров. К ней обещали отправить умельцев Славу и Игорька; башковитого, хоть и занудного, Елика; может, ещё кого-нибудь из ребят, проявивших себя в ремесле. Если, конечно, получится освободить для подготовки лагеря столько добытчиков одновременно.
Рано утром парни поспешили обратно в деревню. Морозцем стало прихватывать воду, резиновой лодке плавание по замерзающей реке ничего хорошего не сулило. Уходили они весёлые, приложились всё-таки к винным запасам! А она-то как жалела спирт — всё для них, для них же: чем ещё обрабатывать раны?
Алина покормила Пальму, обошла лагерь, заглянула во все помещения. Корпус столовой решила осмотреть после; там лежали продукты, которые ей хотелось съесть все до крошки, и которые нельзя было трогать в ожидании честного дележа. Нет, она заглянет в столовую потом…
Алина знала, где хранятся роликовые коньки. Она открыла склад, подобрала себе коньки и, вспоминая, как лихо мчалась по старым асфальтированным дорожкам по периметру лагеря, за корпусами, решила развеяться немного — на пару-тройку кругов сил у неё, пожалуй, хватит, и проще будет объехать лагерь, чем обойти его просторную территорию.
Пальма бежала рядом, весело лая. Так они промчались половину пути, как вдруг Алина почувствовала что-то инородное; съезжая по пологому спуску, она пересекла струю ледяного воздуха. На Алину ощутимо и резко повеяло холодом. Алина зашла на второй круг. Эффект повторился. Пальма, которой Алина приказала сесть в полосе холода, беспокоилась и выла. Алина отпустила собаку и та с готовностью отбежала подальше. Алина вернулась с компасом в руках, проверила. Да, так и есть: холодная струя шла точно с севера. Алина по траве, через кусты, по специально проложенной для детей туристической тропе, пошла к ограде, в северный её угол. Раньше оттуда была видна река. Она разглядела реку, непривычно широкую, просто необъятную, вздувшуюся, пугающую, стремительную, но находившуюся гораздо дальше от лагеря: река текла в пятистах метрах от холма, деревья её почти не заслоняли, не было между холмом и рекой деревьев. Был мокрый луг с заводью, снова луг; на нём стелилась под резкими порывами ветра трава. Алина изучающе вгляделась в отвесный склон берега, просматривавшегося левее, там, где река делала крутой поворот, — склон был оголённый, почти не покрытый дёрном, значит, весной вода заливает нижнюю террасу поймы, подходит к возвышенности и подмывает берег, на котором стоит лагерь. Она обратила внимание на цвет обнаженных пород склона: в одном месте он был красный. Скорее всего, это глина, так необходимая их племени.
Река уже начала потягиваться льдом. Молодой лёд образовал тонкий мостик от берега до берега в таинственной и необъяснимой полосе холода.
