Главное, что Суно свою задачу выполнил: нашел уведенные Мулмонгом капиталы Королевского банка. Ларвеза сохранит почетное место среди первых стран просвещенного мира и останется при своих колониях. Отменный будет подарок Шеро ко дню рождения!

С округлой щекастой физиономией и выпяченными губами Кемурт выглядел дурак дураком. Не театральный грим и не колдовство, а хитрый иномирский фокус: у Эдмара есть шприцы вроде бартогских, со специальным желе, которое впрыскивают под кожу, как лекарство, после чего тебя не узнают ни свои, ни чужие. Самостоятельно от такой личины не избавишься, вытянуть желе обратно можно только другим иномирским инструментом, эта штука у Эдмара тоже есть.

Лезть вместе с магами в невидимый провал, который ведет непонятно куда, было до мурашек страшно. Даже подумывал втихую свалить… Но все-таки не свалил.

В последнее время он жил с ощущением, что мозги того и гляди закипят, словно каша на плите. Что ему теперь делать, в какую сторону идти? Если бы Хантре согласился стать его наставником… Но Хантре ясно дал понять, что не собирается наставлять кого бы то ни было. После контакта с Отпечатком на плато Тугоррат, когда эмоции более-менее утихли, Кемурт попытался все это осмыслить, сконструировать заново картину мира и своего места в этом мире, но до сих пор не преуспел.

Авантюра Эдмара подвернулась как нельзя кстати: отвлечься от умственных исканий на задачу, требующую действия – то, что надо, пока вконец чердак не снесло.

Если взять для сравнения коробку из проклеенных картонных листов – когда эти листы начинают расслаиваться, и между ними появляются пустоты – можно более-менее представить себе, как выглядит изнанка дома номер два на Малой Капустной улице.

– Чегой-то мне здесь не нравится, – тихонько пробормотал Шнырь. – Словно ступишь не туда – и враз куда-нибудь ухнешь. Словно тут не половицы, а тонкий ледок, по которому нельзя ходить, только во всю прыть, чтоб он проломился уже после того, как ты на него наступил.

– Когда мы были здесь в прошлый раз, ты ничего такого не говорил, – заметил Тейзург. – Тогда у тебя не было таких ощущений?

– Тогда не было, – виновато шмыгнув носом, подтвердил гнупи.

– Хм, любопытно. И сейчас, и тогда у нас был с собой «Тихий крот», и сейчас, и тогда с нами был непогрешимый Хантре… Но впечатления разительно отличаются. Хантре, что скажешь?

Он пропустил «непогрешимого Хантре» мимо ушей. Сам хорош. Хотел бы он и впрямь быть непогрешимым. Не предупредить об опасности – это намного хуже словесных подначек.

– Можно сказать, что сейчас я вступил в диалог с этой пространственной штукой. Через «Тихого крота», который лежит у тебя в кармане. Хотя немного не так, здесь нет разумного собеседника для диалога, здесь другое. Это похоже на… Не могу вспомнить, на что, но я уже имел дело с такими информационными структурами раньше, не в Сонхи. Может, ты знаешь, как они называются?

– Увы, понятия не имею, о чем ты, однако суть я уловил.

Эдмар соврал: он отлично понял, о чем идет речь, но почему-то не захотел в этом признаться. Глаза слегка сощурены – два насмешливых полумесяца, на губах кривая улыбочка. То ли игра ради игры, это вполне в его духе, то ли за этим прячется что-то не столь безобидное. Знал бы его хуже, решил бы, что он относится к их предприятию недостаточно серьезно.

– Похоже, так: я привел в действие информационную структуру, которая в прошлый раз находилась в свернутом состоянии, а теперь заработала, потому что я, условно говоря, нажал на кнопку «Пуск». Теперь она разворачивается, подчиняясь своей программе, но ее можно и обратно закрыть. Наверное, Мулмонг делал то же самое, если у него тоже был «Тихий крот».

Еще не договорив, Хантре почувствовал, что в его словах было что-то… Неправильное?.. Неуместное?.. Какие-то лишние смысловые вкрапления. Он увлекся, и в его объяснениях пару раз проскочило что-то царапающее, как гвоздем по стеклу, но в то же время совершенно бессмысленное.

– Что я только что сказал?

– Белиберду какую-то, – буркнул Шнырь, который все еще на него обижался непонятно за что.

Кем тоже открыл было рот, но передумал и промолчал.

– Главное, что мы все поняли, – успокаивающим тоном произнес Эдмар.

Видно, что темнит – но в чем и каким образом? Хотя сейчас это не важно. Сейчас важно только одно: опередить Ложу.

Дом был во всех отношениях необитаем – на изнанке никого из народца. Ни гнупи, ни чворков, ни вывыриков, похожих на ежей с человеческими рожицами, ни козяг, которых можно принять за комья тополиного пуха или пыли, не будь у них тонких паучьих ножек. Видимо, ненужных свидетелей разогнал Мулмонг, перед тем как приступил к переброске наворованного в свой схрон.

Облезлые половицы. На беленых стенах расселись, словно дремлющие ночные бабочки, фарфоровые безделушки из тех, что украшают столы и комоды в ларвезийских гостиных средней руки. Увидев их в прошлый раз, Тейзург закатил глаза и тут же страдальчески скривился, потому что потолок они тоже оккупировали. Бело-розовые и бело-голубые с позолотой королевы, цветочницы, матросы, влюбленные, молочницы, пастухи, маги, иные в обнимку с подсвечниками или облокотились на часы – носители незатейливой рыночной эстетики. Эдмар процедил, что в Ляране, а потом и в Сирафе он под угрозой штрафов запретит своим подданным держать в домах подобные художества.

– Тиран, – бросил Хантре.

– Да разве ж я отрицаю? – ухмыльнулся князь Ляраны.

Из стен там и тут выступали буфетные дверцы, за стеклом поблескивали мутные, как будто в них сцедили влагу пасмурного вечера, стаканы и рюмки. Одну из комнатушек целиком занимала незастеленная кровать с панцирной сеткой, и под ней крошево окаменевшего печенья – осталось с тех пор, когда здесь еще водились изнаночные жители.

Вход в канал находился в помещении с дверцами и статуэтками, которое ничем не отличалось от соседних. На первый взгляд не отличалось, а на второй – зыбилось и слоилось, закручивалось воронкой, словно уходящая из ванны вода. Только это не вода, а само пространство.

– Ложа рядом, чувствуешь? В этот раз они почти успели… Что ж, пусть попробуют доказать, что это были мы! Но если мы промедлим, им и доказывать ничего не придется.

– Перекидываемся – и в канал, – отозвался Хантре, про себя добавив: «И прости меня. Ради Сирафа».

– Приготовились, коллеги, – скомандовал Орвехт.

Никаких сомнений, это они. Достопочтенный Тейзург на сей раз превзошел самого себя – явился в черном с кружевами дамском платье и модной шляпке с вуалеткой. Ничего гротескного или театрально условного: перед вами своеобразно красивая особа, знающая себе цену, взирающая на мир так, словно она всем госпожа. Умеет, стервец. Впрочем, мы с вами, коллеги, и без таких умений не пропадем.

Госпожу в черных кружевах сопровождали двое скромно одетых горожан. Можно побиться об заклад на годовое жалование, один из них – Хантре Кайдо под чарами личины. Второй, возможно, Фингер Кемаско, амулетчик Тейзурга. Что ж, если эти двое уцелеют, подходящий будет момент, чтобы их перевербовать. Предварительно объяснив, что деяние, на котором они попались, относится к разряду противозаконных и наказуемых – хищение государственного достояния в особо крупных размерах – и карается смертной казнью либо пожизненной каторгой.

Очевидно, есть и четвертый, кто-нибудь из народца, а то как же они на изнанку попадут?

У магов Ложи стоял в соседнем закоулке фургон с тремя клетками: за проводниками дело не станет, накануне изловили пару гнупи и чворка.

Охотники за капиталами Королевского банка вошли в дом номер два на Малой Капустной улице. Здесь полно таких запущенных домов с давно не мытыми тусклыми окошками и пестрыми от облезающей краски дверями.

Рассредоточенные по Треуголью функционеры бегом подтянулись к месту событий. Их было столько, что окружили строение сплошным кольцом: в самый раз для максимально эффективного удара.