– Господи, смотри точно вода, все внутри окислилось! Б…! – нецензурные выражения штабс-капитан Романов применял редко, сказывались годы проведенные в университете, но тут не выдержал.
– Не расстраивайтесь Всеволод Юрьич! Сейчас мы все зачистим, скрутим, спаяем и зальем мастикой.
– Не в этом дело Сашка, что у нас мины при проверке не "прозвонились", полбеды еще, ты посмотри внимательно на эту дрянь, надпись на крышке видишь?
– Нобель, а что?
– Через такие же коробки подключены морские мины заграждения системы Якоби под Петербургом и Кронштадтом, а значит… Здесь она и полугода в грунте не выдержала, а под водой как?
– Не расстраивайтесь ваше благородие, на Питер англо-французы не пойдут, там демонстрация для европейской публики, настоящая война здесь в Крыму.
– Остается только надеяться, что это твое пророчество тоже сбудется! – с трудом успокоился собеседник Сашки, – Но я все же рапорт отправлю, пусть это шведского сукина сына пропесочат хорошенько. Давай прибор доставай, проверим, может уж давно выкопали французы наши фугасы.
– Почему автоматические не поставили? Я же видел у вас образцы, наступил на такую игрушку и бабах, привет архангелы?
– Верно, мороки было бы меньше. Начальство против, "обычаи войны" нарушать? Никак нельзя, а вдруг да санитар какой подорвется или упаси господи, маркитантка. У англичан ведь туристы приезжают на "долину смерти" поглазеть, и корреспондентов газет тьма. За этих господ мне самому голову оторвут.
За работой время летит быстро, только казалось выбросили первую лопату грунта, а там уже и измазанная мастикой-герметиком уродливая коробка отправляется обратно на дно ямы. Снова мелькают лопаты и теперь только свежий песочек выдает место раскопа, но ничего через пару дней все следы исчезнут, ветер и дожди сделают свое дело. Кузнец вновь дымит очередной внушительной самокруткой, интересно где он столько бумаги добыл, не иначе старыми газетами его снабжает штабс-капитан. Разбросанные вещи укладываются в котомки, предок авометра, аккуратно завернутый в толстое сукно отправляется в мешок Сашки. Массивный паяльник давно остыл и покоится за поясом у Гефеста, угли в жаровне потушены и значит скоро придется отправится далее, последний перекур, что называется "на дорожку".
Они уже почти добрались до следующей цели, но внезапно Александр буквально на грани восприятия услышал вдали, насвистываемый простуженным голосом, мотивчик детской песенки про маленькую собачку. Сразу вспомнилось далекое детство и столь не любимые уроки английского, строгая учительница, и фиолетовая линейка, которая иногда помогала нашему герою постичь склонения-спряжения. Вот только здесь не до воспоминаний, мгновение, и сбросив поклажу все трое припадают к земле, стараясь поменьше шуметь при этом…
Сквозь белесую пелену куда-то по своим делам идут четыре человека, в другое время и в другом месте встреча с ними не вызвала бы никаких эмоций у Сашки. Но тут война, и это не просто парни в чужих мундирах, это враги. Металл кастета призывно обжигает пальцы, а в голове уже прокручивается во всех подробностях грядущая схватка. Еще немного времени, и вот красные мундиры уже в десяти шагах правее, еще чуть-чуть и видна сквозь туман испачканная глиной спина замыкающего маленькую колонну солдата, тяжелый винтовка у него на плече, неудобно наверное. Рывок, десять шагов, мизерное расстояние тает под ногами, удар… Он еще не пробовал на людях кастет, привезенный из Англии подарок штабс-капитана, чутье и опыт уличных схваток подсказывали, должно получится, не может не сработать! Затем к следующему противнику, чтоб взять на удушающий захват, немного он Сашка, к сожалению, знает приемов самбо, этот проверен в деле неоднократно. Остаются еще двое, но у тех в руках простые штыковые лопаты вместо винтовок и по виду совсем не бойцы, вольнонаемные рабочие не иначе. Романов и его спутник легко с ними справятся, если господа аглицкие пролетарии решат драться. Вряд ли, скорее просто убегут, зачем рисковать жизнью за скромную оплату, настрой у них совсем не воинственный. А если что, один наш Гефест эту парочку уложит, он свое прозвище оправдывает, сила у человека воистину медвежья, жалко только, что медлителен.
Александр бросил быстрый взгляд налево, штабс-капитан сжимает побелевшими пальцами узкую рукоять кавказского кинжала, у кузнеца в руках что-то вроде небольшого кистеня, гиря на ремешке. А ведь договаривались оружия с собой не брать, лишняя тяжесть, лишний соблазн во что-нибудь ввязаться…
– Что, Всеволод Юрьевич, берем? Уходят ведь! – немой вопрос, только губы чуть шевелятся.
В ответ Романов только укоризненно качает головой, щурится, становятся заметными морщинки в уголках усталых глаз, нет Сашка, не за тем пришли. Пленных надо будет увести назад, сдать как положено, времени уйдет немало, а нам надо еще две распредкоробки обслужить, это важнее чем парочка приблудных британцев. Пусть убираются не велика потеря, даст бог, сами набредут на наш дозор. Ушли, только запах рома и хорошего табака еще долго дразнит обоняние. Кузнец бедняга страдает, по лицу видно, прилипчивый дух зараза, после российского самосада, такой соблазн…и упустили.
А на войне, как на войне, всем тяжело, а мне… Далеко не вдвойне, и не втройне, хоть можно сказать, что Александр неплохо устроился. Нет подвигов на бранном поле, работа тяжелая, неблагодарная и часто совершенно на первый взгляд незаметная. Но такова участь любого военного связиста. Как только началась война Петрович, мудрый начальник, разделил обязанности по-новому, Дебу теперь отвечает за магистральную линию, Михаил остался на центральном телеграфе, на Сашку, как на изобретателя телефона возложена полевая часть: "Ты сильный, справишься!". Южная сторона в течении года превратилась в сплошной пояс долговременных укреплений. Чего тут только не было: редуты, бастионы, люнеты, батареи и уже знакомые нашему современнику по службе в СА блиндажи, наблюдательные пункты, окопы и ходы сообщений – целый фортификационный комплекс. Заготовленные до войны три десятка аппаратов и два коммутатора – весь запас, разошлись за два первых же месяца. Тотлебен, фактически руководивший возведением укреплений, значение оперативной связи оценил быстро, теперь на каждом совещании обязательно присутствовал начальник телеграфной части и его главный инженер. К счастью, выручил Сашку все тот же Романов, его артиллерийская лаборатория всю осаду производила не только патроны и бомбы и прочую пиротехнику, но и необходимые средства связи. Нет, не зря выходит Александр убил на разработку столько времени, конструкция полевого телефона вышла простой и удачной, российская императорская армия использовала подобные аппараты очень долго, вплоть до первой мировой войны.
В октябре при первой большой бомбардировке города погиб на Малаховом кургане вице-адмирал Корнилов. К сожалению наш герой ничего не знал о трагической судьбе этого военачальника, поэтому и никаких мер не принял. В городе ходила легенда, что контр-адмирал Корнилов был заранее обречен. Якобы незадолго до своей гибели на пароходе "Владимир" лейтенант Железнов подарил ему на память старинную кавказскую шашку, трофей последнего десанта на занятое горцами побережье. Древнее оружие имело собственную историю, весьма занятную, нет смысла в нее углубляться, отметим только, что все его хозяева жили недолго. Так ее и называли у нас "проклятая шашка", очень странно, что моряк, а они все как правило суеверные принял такой дар.
Тогда же в октябре, ох тяжелый был месяц, Петрович напомнил Александру, о его давнем предложении спасти адмирала Нахимова. Судьба города фактически висит на нем, убьют адмирала и наглого выскочу Тотлебена тотчас загонят под лавку, а там уж и до сдачи города недалече. Военная бюрократия хотя и любила трепаться на предмет "за веру, царя и отечество", но жила на самом деле по старозаветному принципу: "боишко-орденишко-чинишко". А раз из Севастополя уже не извлечь ничего для личной карьеры и служебного продвижения, то и оборонять его далее по мнению этих стратегов не следовало. Для чего, спросит недоверчивый читатель, нашему современнику вдруг захотелось вмешаться в ход исторических событий, ведь Крымскую или Восточную войну все равно России не выиграть. Первое соображение было, что называется шкурное – во время осады день пойдет за месяц, следовательно сохранив жизнь адмиралу Александр продлевает осаду и автоматически приближает свой столь долгожданный дембель. Ранее были мечты об золотых эполетах, но после того как он поглубже узнал жизнь российской императорской армии, оставаться в ней пусть и офицером уже не хотелось. Во-вторых, просто адмирал Нахимов "человек хороший", он один из старших офицеров считает нижних чинов людьми, и только за это его следует сберечь от шальной пули.
