– Отец, мать, братья-сестры, другая родня есть? – не отстает настырный собеседник, – неужели никого не помнишь?

– Запамятовал, меня мальчонком несмышленым из дальней деревни в дворовые сдали, с тех пор и не повидался ни с кем. Так на конюшне и служил, пока не забрили в солдаты.

– На царевой службе как тебе, лучше или хуже чем у барина живется?

– Лександр Васильич ей богу не вру здеся получше, хозяин прям зверь лютый, секли почитай кажинный божий денек и по делу и так, а тут тока два раза попало за десять годов, правда, унтера почитай все зубы повыбили.

Время потихоньку шло, пока попутчики неторопливо беседовали, обсуждая нехитрые радости и беды солдатской жизни, повозка вкатилась на территорию военного лагеря. Сонный часовой под полосатым грибком хотел было остановить, но передумал. На центральную линейку пришельцы не лезут, направляются в обход, значит и нет повода для тревоги. Усталые лошадки мерно всхрапывали и автоматически переставляли ноги, кажется ничто в этом мире не в состоянии вывести их из транса, как вдруг…

– Здравия желаем в-в-ваше-е-е в-в-вскопревосходительство!!! – дикий вопль нескольких сотен глоток, словно огненным хлыстом, ударил несчастных тварей по ушам.

– Ура-а-а-а!!! Ура-а-а-а!!! Ура-а-а-а!!!

– Тпру, стой ироды, напугали моих кобылок! Управы на них нет, – тянет на себя вожжи нестроевой солдатик, до этого мирно болтавший с нашим героем.

Александр выглянул из-под намокшего полога, удивительно, отчего это они так кричат? Все "превосходительства" в такую погоду просто обязаны в теплых палатках и кофе с коньяком попивать и в карты поигрывать. Лагерь совершенно пуст, ряды темно-серых неуклюжих шатров, разбитых точно по прямой линии словно солдаты замершие в строю, дорожки, заботливо присыпанные желтым песком, совсем как в советской армии, автоматически отметил про себя Сашка, зеленые громоздкие телеги обоза у дальнего края и ни души… Но нет, словно черт и табакерки из-за ближайшей палатки выскакивает нескладная длинная фигура в мокрой, почти черной от влаги шинели.

– Почему тихо кричали сволочи, б… шкуру спущу! – ревет басом охрипший фельдфебель и одновременно пытается пнуть невидимого противника сквозь слабо натянутый тент, но раз за разом промахивается, – Сукины дети, доберусь до вас…ужо погодите!

– Постой братец, не подскажешь до штаба далеко? Найти не можем, указателей на дороге нет.

– Почитай приехали, как раз за нашим биваком, полверсты прямо, сами кто будете?

– Телеграфисты мы, почему у вас ночью так кричат?

– К смотру готовимся, вон какая хлябь, велено в палатках сидеть, чтоб мундирну одежду не спортить, и это самое водуш… одуш… душвление выработать. Вот и будем орать всю ночь! Табачком случаем не богаты? Согреться бы, третью неделю найти не можем, и не везут, траву уж всяку начали курить, совсем невтерпеж.

И вот уже новый знакомый – унтер, обрадованный долгожданным куревом, глотая ароматный дым пополам с паром от промокшей одежды, охотно посвятил наших друзей во все тонкости местной армейской жизни. Позавчера весь день пригоняли мундиры и каски на три головы, благо солнышко светило. Вчера был предварительный смотр музыкантам, песенникам, ротным балагурам и обер-офицерам верхами. Сегодня, по случаю плохой погоды, отрабатывают приветствие, начальство желает услышать в этом крике восторг и воодушевление. Сразу видно, мудрые отцы-командиры готовят подчиненных к боевым действиям. Как же, обмундирование, как известно первое дело на войне! Там в его времени, тоже находились любители, жаждущие придать каждому солдату грозный и одновременно красивый вид. Напялить бы на того профессора, что соловьем заливался с экрана об утерянных вместе со старой Россией военных традициях, однобортный узкий мундир с перехватом в талии из грубого сукна. Добавить сверху шинель со стоячим воротником в обтяжку, в дождь сие чудо прибавляет в весе почти вдвое – столько воды впитывает, пусть застегнет импровизированное орудие пытки на все крючки и пуговицы. Для большего наслаждения повесить на спину тяжелый ранец с ремнями крест на крест – это чтоб вздохнуть полной грудью, а на голову кожаную каску с шишаком и бляхой в виде двуглавого орла – так лучше думается, особенно когда солнцем припечет. И в неудобных высоких сапогах вперед, марш, отматывать десятки верст по бесконечным разбитым российским дорогам. Картина маслом получится "оргазм и смерть униформоложца", причем последнее совсем не следствие первого, а просто от переутомления.

– А стрельба в цель? – полюбопытствовал Сашка, строевая подготовка, помнится, была и в его срочной службе, там далеко в будущем… – Неужто не стреляете совсем?

– Да ты брат шутишь! У нас только штуцерные палят, полковник остальной порох с учений жидам продает. Я вот ружьем метать умею отлично, благодарность получил, но стрелял всего три раза за всю службу холостым, – таков был ответ, немало удививший уроженца двадцатого века.

– Но ведь воевать же будем?

– Енералам оно виднее. Забалакался я тут с вами. Пора и честь знать, – набрав побольше воздуха в легкие "Вольтер" рявкнул, – Здорова орлы!!!!..Не слышу????

Когда наконец добрались до цели путешествия, уже совсем стемнело, а наутро выяснилось, что единственный оставшийся в штабе телеграфист жестоко "страдает животом". Судьба похоже, один "боец" руку накануне сломал, сорвавшись со столба, а теперь и этот загнулся. Александру ничего не осталось, как отправить больного обратно в Севастополь вместе с возчиком Федором, начальник пообещал выслать в ближайшее время замену, а пока сесть за телеграфный аппарат придется ему. Хорошо хоть догадался новую чистую рубаху-голландку, выходные бескозырку и штаны захватить с собой, как чувствовал, что-то такое случится.

Рабочий день начался со стандартного, привычного еще по советской армии идиотизма. Какой-то ряженый штабной хлыщ накинулся на "новенького", как же им обещан "лучший телеграфист", в его убогом понимании лучший – это сияющий как новенький медный пятак. И только оправдание, что он, Сашка явление в штабе армии временное, успокоило ревнителя дисциплины. Презрительно смерив "неуклюжего матросика" тяжелым взглядом, затянутый в блестящий эполетами и еще какими-то цацками мундир, тупой индюк торжественно и неторопливо удалился, словно желая продемонстрировать глубину пропасти между "серой скотинкой" и "благородием". На удивление оказалось, что штаб у главнокомандующего светлейшего князя Меншикова совсем небольшой, это скорее походная или полевая канцелярия, есть топографы, но они сами по себе, плюс имеется еще кучка молодых светских бездельников прибывших не то за острыми ощущениями, не то на "ловлю счастья и чинов". С представителем последней категории он только что, пообщался. Сам светлейший князь Меншиков Александр Сергеевич, многовато у нашего героя тезок, внешне производил впечатление, пожилого, уставшего от жизни человека. Потомки, вероятно, сочтут его неудачником, бездарным полководцем. Но так или это? Осуждать легко, да не смог победить, проиграл все сражения, но кто из его современников тянет на нового Суворова или хоть на Кутузова? Крымская или Восточная война не выявила такого таланта среди отечественных военачальников, "настоящих буйных мало, вот и нету вожаков"…

Не везет России в этой войне на полководцев, способных организовать войска и повести их за собой. Главнокомандующий генерал-адъютант адмирал светлейший князь Меншиков не был ни администратором, ни военачальником, ни оратором. Прямой потомок сподвижника Петра первого, Александр Сергеевич принадлежал в высшим придворным кругам. Человек умный и разносторонне образованный он избрал карьеру военного просто потому, что так было принято в свете. В войне 1828–1829 Меншиков проявил личную храбрость и был тяжело ранен. Наверное, старые боевые заслуги адмирала в сухопутных сражениях послужили основанием для назначения его главнокомандующим сухопутных и морских сил Крыма в Восточной войне. К тому же за ним были сохранены все одиннадцать государственных постов, которые занимал князь до этого: по-прежнему он числился и начальником Главного Морского Штаба и губернатором Финляндии… Светлейший был кавалером почти всех русских и многих иностранных орденов того времени, одним словом личность незаурядная.