— Здравствуйте, Наталья Михайловна, — тихонько произнес Четыре_пи. Собственно, он не хотел нарушать ее отстраненное уединение, но пройти мимо, не поздоровавшись, посчитал невежливым.
Она испуганно отпрянула от окна и оглянулась.
— А это вы, Леонид Дмитриевич, — Четыре_пи уловил в ее голосе нотки облегчения. — Рада вас видеть.
— Не хотел вас отвлекать, — объяснил он. — Но вектор моего движения проходил в непосредственной близости…
Ее брови изумленно приподнялись, и она вдруг громко прыснула, деликатно прикрыв рот рукой. Четыре_пи с опозданием проанализировал свою последнюю фразу и немедленно попытался устранить сбой в настройках разговорной речи. В семантических узлах почему-то искрило.
— Сразу видно учителя математики, — сказала она ободряюще и тут же снова фыркнула. — Вектор моего движения… Извините. — Наталья Михайловна с усилием посерьезнела.
— Это я заговорился. Профессиональная деформация.
— Да я тоже иногда себя ловлю на речевых оборотах писателей девятнадцатого века.
Четыре_пи уже хотел откланяться, но зачем-то спросил:
— А вы почему одна? Почему не участвуете в подготовке к празднику?
— Если бы на вашем месте сейчас стояла Марья Андреевна, я бы придумала что-нибудь оправдательное, — сказала она. — Но вам я скажу правду. Не хочу. Меня раздражают эти хлопоты, этот неуемный энтузиазм. Я просто хочу елочку и шампанское. Теперь вы знаете, какая я эгоистка. Напишите на меня докладную?
Эта часть коридора была почти не освещена. И ее глаза казались непроницаемо черными. Она вообще сейчас была похожа на портрет, сделанный карандашом. Резкие штрихи вытравливали ее фигуру из растушеванного полумрака. Даже сейчас она визуально не принадлежала пространству, в котором находилась.
— Я тоже сбежал, — признался Четыре_пи. — Чем смог, тем помог. Дальше вряд ли мое участие что-то будет значить. До свидания!
Наталья Михайловна кивнула и снова повернулась к окну. Четыре_пи уже открыл дверь учительской раздевалки, как вдруг услышал:
— Леонид Дмитриевич, а где вы будете встречать Новый год?
— Наверное у друзей, — сказал он не очень уверенно. — Как раз собираюсь это с ними обсудить.
— Хорошо, — ее голос звучал очень ровно. Но оставалось ощущение, что предыдущий вопрос был задан неспроста.
— А вы где?
— Я дома. С Кешей, — все также ровно сказала она, но чуть более поспешно.
Четыре_пи взял свое пальто и шапку, принялся наматывать шарф.
— Простите за бестактный вопрос… А отец Кеши… разве не с вами?
— Прощаю, — теперь в ее голосе он уловил облегчение. — Нет он не с нами.
Шарф топорщился на шее кургузой прокладкой, и Четыре_пи просто отчаялся пригладить его руками. Он натянул пальто, нахлобучил шапку… И кто придумал эти дурацкие головные уборы!
— Если у вас вдруг появится желание… Ну и время, разумеется, вы можете зайти к нам, — а вот теперь ее голос ощутимо дрожал. — Кеше вы очень понравились. Он несколько раз про вас спрашивал.
Четыре_пи потоптался на выходе, пытаясь правильно отреагировать на сказанное. Но кажется опять случился вербальный сбой. И адекватные слова почему-то не находились. И он просто перестал их искать и вдруг выпалил в ее спину.
— А вам? А вам я понравился?
32
Дома его ждал сюрприз. За обеденным столом сидела Маргарита Алексеевна и пила чай с вареньем. Расположившаяся рядом Глафира Петровна откровенно делилась своими недомоганиями.
— Утром, как встану, голова кружится… И слабость такая, хоть падай. Потом вроде проходит. И в висках часто стучит.
— Глафира Петровна, миленькая, — врач отхлебнула из чашки и с видимым удовольствием зачерпнула из плошки полную ложку малинового варенья. — Приходите ко мне на прием. Не нужно ждать, когда совсем невмоготу станет. Послушаем вас, померим давление, анализы возьмем… Лекарства выпишем.
Какие анализы, подумал Четыре_пи, все же и так понятно: у нее вегетососудистая дистония.
— О, а вот и наш квартирант, — сказала хозяйка, не скрывая досады. — Леня, к тебе тут пришли.
— Здравствуйте, Леонид Дмитриевич, — Маргарита Алексеевна даже привстала. — У меня к вам небольшой разговорчик есть…
Четыре_пи кивнул и присел напротив. Глафира Петровна, демонстративно кряхтя, поднялась к резному буфету за свободной фарфоровой чашкой.
Доктор сделала еще глоток чая, облизала ложку и серьезно посмотрела разведчику прямо в глаза.
— Леонид Дмитриевич, голубчик, я бы хотела кое-что прояснить…
— Слушаю вас.
— Пару дней назад я опоздала на свое дежурство. Меня в соседнюю деревню возили к больному, а на обратном пути машина сломалась. Ну и сами понимаете…
— Понимаю. Благодарю, Глафира Петровна, — Четыре_пи принял из рук хозяйки чашку, и она наполнила ее из заварного чайника. Он с удовольствием принюхался. Все-таки свежезаваренный чай — одно из безусловных достоинств местной цивилизации.
— Так вот, — продолжила врач. — Придя в больницу, я обнаружила в палате нового пациента, — Она выдержала паузу. — После закрытой операции на сердце, судя по всему.
— И? — Четыре_пи удачно изобразил недоумение.
— А то что нет у нас в больнице кадров, способных такую операцию провести. Да и дело не только в кадрах. Даже технически это невозможно. У нас нет соответствующего оборудования. А ведь это ангиопластика, сосудистое протезирование… Как доложил мне Белов, в мое отсутствие доставили больного с осложнением аневризмы грудного отдела аорты.
— И как чувствует себя больной после процедуры?
— Прекрасно! — воскликнула Маргарита Алексеевна. — В том то и дело!
— Простите, но причем тут я?
Маргарита Алексеевна повертела в руках ложечку из-под варенья.
— Это очень странная история. Прямо-таки мистическая. Ни Белов, ни Мельниченко, ни Сазонова, присутствовавшие на дежурстве, не могут дать вразумительного объяснения. Они словно под гипнозом. Говорят, что привезли товарища Быкова с симптомами начинающегося расслоения аорты, и поскольку медлить было нельзя, решили немедленно вскрывать больного.
— Я все еще не могу понять, причем здесь я…
— Дорогой мой Леонид Дмитриевич, — доктор снова пристально посмотрела ему в глаза. — Иван Белов конечно врач перспективный, и возможно в будущем из него и выйдет маститый хирург. Но по сути, он ординатор еще… Поверьте, поставить такой диагноз, имея на руках только результаты ЭКГ, да еще в обстановке экстренного обращения… А потом ювелирно вскрыть грудную клетку непонятно под каким наркозом… И уж не знаю, как можно было умудриться снять давление с поврежденного сосуда и восстановить его стенки. И мастерски все зашить. Шрам то совсем маленький, словно катетер вводили, а не пилили грудину. Я и не поверила сначала, что пилили. Сделала рентген: Ребра четко рассечены, а затем зафиксированы. Четко видно, что на аорте заплатка из непонятного материала. А они при этом глазами хлопают, и на вопрос «как», лопочут что-то невразумительное. Я конечно не удовлетворилась подобными объяснениями. Нашла жену товарища Быкова. Так вот, она на радостях и поведала мне, что видела, как именно вы, Леонид Дмитриевич, входили в операционную вместе с бригадой. И были одеты в белый халат. А потом спустя час вы вышли, и тут же Сазонова с Мельниченко выкатили уже прооперированного Быкова. Кстати, это еще один вопиющий и неподдающийся объяснению факт. Час… Всего час.
Она постучала ложечкой по столу и отодвинула чашку с уже остывшими остатками чая. Глафира Петровна что-то буркнула себе под нос и навострила ушки. Очередной провал, подумал Четыре_пи. Второпях сделал поверхностное внушение работникам больницы, без подробного описания картины произошедшего. На допрос конечно я не рассчитывал, но стоило бы уделить внимание деталям. С другой стороны, как достоверно убедить реципиентов в том, что они не могут сделать в принципе. А тут еще и жена Быкова. Совсем упустил ее из вида. Теряю, теряю хватку… Два_ди_три бы меня по стенке размазал.
